— Еще бы не помнить!

— Это был запланированный слив всей поннивилльской резидентуры, — Сталин выпустил изо рта дым и несколько секунд наблюдал, как тот причудливо закручивается вокруг голубых крыльев Рэйнбоу Дэш, повинуясь невидимым воздушным течениям, — Так всегда действуют в разведке. Все намеренное должно казаться естественным. Вас будто бы отправили в новую резидентуру при Кристальной Империи. Под начало… Как их звали?

— Принцесса Каденс и Шайнинг Армор! — с готовностью отрапортовала Пинки Пай.

— Так точно, товарищ Пинки. Они были неподготовлены, они не годились для такой операции. Особенно когда пришлось иметь дело с реакционным влиянием старого опытного монархиста Сомбры. Это были провальные агенты, которых намеренно поставили руководить заранее неудачной операцией. Кто-то очень тщательно обставил ваш слив, товарищи.

— Они были не так уж и плохи, — задумчиво сказала Рэйнбоу Дэш, — Конечно, не так круты, как некоторые, но…

— Они были неудачниками, — решительно возразил Сталин, — Когда Кризалис внедрилась в окружение Принцессы, именно Принцесса Каденс и Шайнинг Армор стали единственными ее жертвами. Они действовали настолько неумело и неграмотно, что мгновенно оказались под контролем. Профессионалы никогда бы не позволили так собой манипулировать. Это был провал, хоть и спущенный на тормозах, чтоб не компрометировать королевскую семью. И разве не удивительно, товарищи, что в стоящую на пороге войны Кристальную Империю, которая находится на грани краха, Принцесса Селестия вдруг посылает не своих доверенных и опытных агентов, а… двух простофиль, не справившихся даже с простейшим заданием? Мало того, отряжает им в помощь шестерых оперативных агентов без всякой легализации и обеспечения?

— Значит?…

— Кристальная Империя должна была стать могилой для всех вас, товарищи. К счастью, Сомбра, которого Селестия решила возвести на царство, чтоб иметь под рукой всегда покорного и зависимого союзника, вдруг заартачился. Он был слишком несдержан для такой роли. Монархисты все неуправляемы, как Врангель… В итоге, его решили убрать со сцены. И только это спасло вас всех.

Непривычная и необкуренная трубка из неизвестного Сталину дерева Вечнодикого Леса ощутимо горчила. Не чета любимой, с черешневым чубуком и черным лакированным мундштуком. Та осталась лежать где-то бесконечно далеко, рядом с мертвым старым человеком.

Нет, понял он, эта горечь, разлитая в воздухе, не имела отношения к трубке. Это была горечь трех разбитых сердец. И растоптанных грубым копытом иллюзий.

«Они справятся, — хладнокровно сказал „внутренний секретарь“, который всегда был на посту, — Не рефлексируй, сивый мерин! Ты сломал их очки, а ведь в лживом мире подчас удобнее быть близоруким, чем излишне зорким… Ты дашь им не хлеб, но руду и камень, из которого они смогут построить новые печи. Думай об этом».

— Может… Может, это и правда, усатый, — Рэнбоу Дэш опустилась на землю. Впервые с начала разговора. Крылья ее бессильно обвисли, точно потрепанные плотным зенитным огнем, — То есть… Может… А ты-то как это понял? Сколько ты в Поннивилле? Неделю?

— Шесть дней, — сказал Сталин, — Это привычка. На меня не действует лживая магия единорогов. Я сам специалист по… другой магии. Был им у себя дома. Магии освобождения от иллюзий, магии труда, магии подвига. Она не дает вкусных тортов и не наделяет крыльями. Но это самая правдивая и нужная в жизни магия, товарищи. Я обучу вас ей.

— Мы станем левовруцинерами! — радостно возвестила Пинки Пай, — Ура, товарищи! Даешь социалистические завоевания октября! Вся власть советам поньяших и пегашьих комиссаров!

— Мы создадим оплот сопротивления Принцессе Селестии, — подтвердил Сталин, — Для этого я вас и пригласил. Мы начнем войну, сперва за мысли, затем за дворцы. У меня есть некоторый опыт. А у вас есть силы.

— За что нам бороться? — горько спросила Эппл Джек, роняя соломенную шляпу на пол, — Ты угостил нас кислым яблочком, Сталион. Но раньше мы могли смотреть на нарисованный сахар и во рту как будто бы делалось слаще…

— Не унывать, товарищи! — воскликнул Сталин. Он ощутил рождение в сердце теплой искры, той самой, что не раз заводила огромные многотонные двигатели народных чувств. Надо лишь перенести нескончаемую энергию веры в неизбежность коммунизма — и поршни тотчас застучат, — Мы будем бороться! За лучшее, светлое будущее! За мир без лжи и манипуляций! За счастье простых пони и пегасов!

— А мы, сахарок? — слабо спросила Эппл Джек, — Что будет с нами?

— Вы будете счастливы, — твердо сказал Сталин, распрямляя грудь и торжественно задирая морду — Ну прямо как бронзовая кобыла с памятника товарищу Толбухину, — одобрил насмешливо «внутренний секретарь» — Вы будете работать на будущее, а труд будет работать на вас. На месте насквозь прогнившего «Сладкого Яблочка» мы организуем колхоз-миллионер «Счастливый Работящий Пони». Там будут работать все жители Поннивилля и снимать рекордные урожаи. А ты, товарищ, станешь председателем колхоза и непременно получишь переходящее красное знамя.

— Почему красное? — опешила Эппл Джек.

— Это наш цвет! — Пинки Пай с готовностью развернула полотнище, которое прятала за спиной, — Цвет клубничного варенья! Товарищ Сталион сказал, что это хороший цвет!

— А зачем на нем подкова и молоток?

— Это символы трудолюбия и упорства!

— Ну тогда… — Эппл Джек осторожно подняла зубами соломенную шляпу и водрузила ее на прежнее место, челка цвета золотистой соломы тут же упрямо выбилась из-под нее, — То есть, я могу попробовать… Наверно. Правда? Мне всегда казалось, что маловато у нас рабочих копыт, да и жалко заставлять старую Грэнни Смит работать в таком возрасте…

— А вы, товарищ Рэйнбоу! — Сталин указал на пегаса мундштуком трубки, — Вы тоже обретете лучшую долю. Вместо того, чтобы летать на потеху коронованным бездельникам в составе «Вандерболтов», этих шутов на службе режима, вы станете отважным революционным летуном! Будете покорять полярные континенты и получать награды за новые рекорды!

Рэйнбоу Дэш нетерпеливо стала рыть копытом землю. Вот уж кого искра завела с полуоборота…

— А ты ничего, усатый! Но… Ты уверен, что эта твоя револьвуция — это достаточно круто? Я имею в виду, достаточно круто для такого прекрасного летуна, как я? Ну, ты же понимаешь, что летун вроде меня не может участвовать в чем-то, если оно как бы недостаточно круто?…

— Это невероятно круто, — твердо сказал Сталин, — Вы бросите вызов самому грозному и опасному противнику. И победите его. Круче этого не может быть ничего. Все революционеры неимоверно круты, оттого их помнят, любят и приглашают в школы на открытые уроки. А кроме того… Новая Эквестрия будет разительно отличаться от старой. Я даю слово, что уже через пять лет мы на двадцать процентов будем опережать Кристальную Империю по выплавке чугуна!

Рэйнбоу Дэш взмыла вверх огромной голубой ракетой и едва не снесла амбарную крышу. Вниз полетели осколки черепицы и дерева.

— Ну и вы, товарищ Флаттершай.

— Кто? Я? — Флаттершай деликатно попятилась, — Товарищ Сталион, должна сказать, что я всегда сочувствовала оппозиции…

— Вы станете опорой воспитания! Будете воспитывать и выхаживать лесных зверюшек, прививать им нормы социалистического общежития и трудовой сознательности. Больше никаких бесцельных бобровых погрызов! Фауна Эквестрии должна встать под знамена социалистического соревнования!

— Ну… Я… Ой… То есть, я… Конечно, я…

— Вместе мы сила, товарищи! — возвестил Сталин, ощущая, что нет теперь никакой одинокой искры, а есть ровное тепло слаженно-работающих механизмов, настроенных на одну частоту. Сладкое ощущение, которое Пинки Пай наверняка бы сравнила с клубничным вареньем, — И теперь, когда мы объединились и готовы дать бой ненавистным эксплуататорам и поработителям, надо определить наши цели. Поразив которые, мы обрушим диктаторский режим самозваной Принцессы.

— Ратуша! — воскликнула Рэйнбоу Дэш, — Плотина! Городской амбар! Библиотека! Забросать вокзал зажигательными бомбами!