Эрика сама себе удивлялась, как только ей хватило выдержки ни разу за все эти ужасные часы не лишиться сознания или хотя бы не впасть в панику. Страшно было очень, и все-таки ни на минуту она не потеряла головы… ну, разве только в самом-самом начале, когда все так ужасно загремело и затряслось. Тогда все четыре девицы в купе посыпались со своих диванчиков, а слаженный визг на короткое время перекрыл грохот и железный скрежет. Эрике смутно помнилось, будто она тоже кричала. Ни разу не пискнула одна только королевна Мариша, бывшая тут же, в купе, вместе со своими фрейлинами; да ей и не пристало визжать, тем самым уронив себя в глазах подданных.

Когда грохот стих и толчки прекратились, напуганные девицы выждали еще несколько времени и только тогда начали подыматься с пола, охая и причитая. Ее высочество уже стояли у дверей и прислушивались, сосредоточенно сдвинув брови; происшествие, по-видимому, нисколько ее не напугало, а только лишь рассердило.

— Тише вы! — шикнула она на стенающих фрейлин. — Поглядите лучше, что творится снаружи.

Две девицы в голос закричали, что ни за какие сокровища на свете не подойдут к окну — мало ли что может за ним оказаться! Прижавшись друг к другу, они умостились на диванчике и отказались двигаться с места, пока кто-нибудь не явится их спасти. Еще какой-нибудь месяц назад Эрика непременно присоединилась бы к ним, но сегодня она смело приблизилась к окну и, замирая от собственного безрассудства, выглянула наружу.

Ничего особенного она не увидела: меловой склон, поросший самый обычной травой и какими-то высокими сухими колючками; россыпь камней на земле: покрупнее и помельче, самые обычные, банальные скучные камни. А надо всем этим — безмятежно голубое небо, подернутое легкими облачками. Эрика начала уж было отворачиваться от окна, чтобы поведать об увиденном королевне, как вдруг за стеклом из ниоткуда возник темный предмет, очертаниями похожий на человека — вернее, на голову и плечи человека в шляпе. Испуганно вскрикнув, Эрика отшатнулась, оступилась и упала на диван, и в ту же секунду в коридоре послышались громкие голоса, мужской и женский. Женский показался ей знакомым; будь у нее несколько минут на размышление, она вспомнила бы, кому он принадлежит, но события развивались слишком стремительно. Заслышав голоса, королевна Мариша бесстрашно распахнула дверь и шагнула в коридор:

— Что здесь происходит?!.

В следующую секунду она резко качнулась вперед, как будто кто-то ее дернул, — а затем исчезла. Из коридора послышалась брань, весьма неумелая, но страшная уже потому, что слетала она определенно с девичьих губок. И снова голос показался Эрике знакомым; она уже почти поняла, кто это бранится, но все испортили фрейлины, снова слаженно завизжав. Эрика и сама готова была от страха свернуться в клубок и спрятаться в укромное местечко (например, под диванчиком), но этот глупый визг неожиданно ее рассердил.

— Да умолкните вы! — тоном, поразительно напомнившим приказной тон королевны, обратилась она к спутницам, и те, знавшие Эрику как девицу исключительно тихую и покладистую, неспособную обидеть и муху, от удивления буквально остолбенели. Эрика же напряженно размышляла, закусив губу. Впервые в жизни ей приходилось решать самой за себя. Единственный раз она высказала свою волю, поднявшись в бунте против брата, но подстрекнула ее к этому бунту все-таки Ядвися.

Ядвися! Где она сейчас, что с ней? С опозданием Эрика сообразила, что ведь это ее голос она слышала в коридоре минуту назад. Ядвися ругалась!

О! если б это услыхал ее брат! Какую бы трепку, верно, он задал бы ей!

Эрика никогда не видала барона в гневе, но легко могла представить, насколько он может быть ужасен. Да… но гнев его в первую очередь обрушился бы не на сестру, попавшую в беду (это непременно, иначе с чего бы она стала так браниться?), а на ее обидчиков.

Воспламененная этой мыслью, а так же неожиданным, но непреодолимым порывом стать достойной своего возлюбленного, Эрика ринулась в коридор с криком: «Ядвися, держись, я иду к тебе!»

Увы, ее благородный и мужественный порыв пропал втуне. В дверях девушка натолкнулась на незнакомого мужчину в шляпе и полумаске, который без всякого напряжения сломил ее отчаянное сопротивление и втолкнул ее обратно в купе. Фрейлины снова пронзительно завизжали. От этого визга незнакомец пошатнулся было, словно под порывом сильного ветра; но быстро справился с собой и, одной рукой увлекая за собой ослабевшую от страха Эрику, кинулся на девиц подобно тигру. В мгновение ока все было кончено: все три барышни сидели — или, вернее, полулежали — на диванчиках с веревками, стянувшими им руки за спиной и ноги в щиколотках; у двух особенно голосистых фрейлин к тому же во ртах красовались на скорую руку сооруженные из шелковых платков кляпы. Над онемевшей Эрикой разбойник отчего-то сжалился; а впрочем, быть может, у него просто вышли все платки. Миг — и зеркальная дверь купе бесшумно закрылась за его спиной; девушки остались одни.

Несколько времени Эрика сидела тихо, как мышка — но не от того, что от страха потеряла способность двигаться и говорить, нет; она размышляла — размышляла так спокойно и хладнокровно, как никогда в жизни. При этом она как бы смотрела на себя со стороны и только диву давалась, как это она умудряется оставаться такой спокойной в безвыходной, казалось бы, ситуации, когда вокруг злодеи, судьба подруги и любимого человека покрыта мраком, и некого позвать на помощь.

Позвать на помощь!.. Признаемся: несколько минут после того, как разбойник удалился, оставив связанных девушек одних, Эрика все-таки с трудом сдерживалась, чтобы не поднять крик. Мужчины знали, что в вагоне находятся беззащитные женщины; кто-нибудь обязательно явился бы на помощь. Уж барон-то Криуша непременно пришел бы, если не за бывшей невестой, то за сестрой — наверняка. Но никто не приходил, и Эрика, небывалым усилием задушив в горле поднимающийся крик, заставила себя задуматься о причине этого. Успокоившись, вместе со способностью думать она заново обрела и способность слушать. В коридоре все стихло, но снаружи, за окном, раздавались резкие отрывистые крики, глухие удары и даже, кажется, выстрелы. Там, снаружи, разгорелось нешуточное сражение, и поняв это, Эрика заново испугалась. Что будет с ними, если верх одержат разбойники? Какая судьба уготована трем беззащитным девушкам? А Ядвисе? А ее высочеству?

Сдавленный звук, донесшийся с дивана напротив, привел внимание Эрики.

Она подняла голову и встретилась взглядом с расширенными от страха глазами подруги по несчастью. Как ни странно, чужой страх придал ей решительности.

— Тише! — прошептала она. — Молчите! Давайте подумаем, как нам спастись.

Одна из фрейлин в ответ усиленно закивала, вторая же только всхлипывала и, казалось, призыва Эрики не слышала вовсе.

Легко сказать «давайте подумаем»! Хорошо думать, когда сидишь у камина, вытянутые ноги лежал на мягкой скамеечке, на коленях — новый роман, а в руке чашка чая. Другое дело, когда ты в буквальном смысле связана по рукам и ногам, сидишь в купе вместе с двумя испуганными девицами, по вагону бродят разбойники, а за окном стреляют. Герою какого-нибудь любимого Эрикой романа понадобилось бы от силы пять минут, чтобы отыскать путь к спасению, вырваться из плена и сбежать от злодеев — попутно их еще и покарав. Бедная же Эрика даже предположить не могла, сколько времени она просидела недвижимо, без единой мысли в голове.

Только на самом краешке сознания все теплилась надежда, что вот-вот явится барон Криуша и спасет их всех… но никто не являлся. Вместо этого Эрика почувствовала, что руки и ноги ее, стянутые веревками, начинают неметь. В полном отчаянии она озиралась по сторонам, ища какой-нибудь мало-мальски острый предмет, пока взгляд ее не упал на большое, от пола до потолка, зеркальное полотно двери. Вот если бы суметь разбить зеркало и осколком разрезать веревки…

Будь что будет! Зажмурившись, отчаянным рывком Эрика бросила тело к двери. До нее было от силы два шага, и в падении девушка врезалась плечом прямо в зеркальную поверхность. Зазвенело стекло, сквозь шелковые платки замычали фрейлины, и Эрика, не сдержавшись, тоже вскрикнула.