— Вы идиот! — холодно отчеканила Мариша. — Хотите войны с драконами? Вы подумали, как будет истолковано нападение на дипломатический поезд? И что вы намерены делать с похищенной невестой Великого Дракона?
— Вернем вас во дворец, к отцу-императору, — граф и глазом не моргнул. — Что до войны… Вы всерьез полагаете, что это возможно? Но мы даже не знаем, существует ли народ драконов во главе с Великим Драконом, выдающим себя за божество! До сих пор мы видели только фокусы этой ведьмы! — он метнул свирепый взгляд в Улле.
— Вот именно, что вы ничего не знаете, а суете свой нос, куда вас не просят…
— А вы — вы много о ней знаете?
— Граф, граф! — подала голос посланница. — Довольно уже говорить так, будто меня здесь нет. Насколько я знаю, по вашим меркам это считается неприличным… Или вы желаете меня оскорбить?
— Молчи, ведьма! — зарычал Фрез.
— Я вам не давала повода так со мной разговаривать, — с достоинством заметила Улле. — Вы переходите всяческие границы… Впрочем, в каком бы ключе ни пошел дальнейший наш разговор, убедительно прошу сперва снять с меня эти гадкие веревки.
— Уберите ее отсюда, быстро! — рявкнул граф на своих подручных.
— Ах, вы не желаете удовлетворить мою просьбу? Что ж, я и сама могу…
Ядвися ахнула от изумления: там, где мгновение назад стояла вполне материальная, розовощекая и, пожалуй даже, не отличающаяся хрупкостью форм девица, в воздухе развеялось облачко золотистой пыльцы; по пещере повеяло ароматом свежей травы. С диким криком, расставив руки, Фрез бросился к ней, но хватанул только воздух.
— Вот так вот, — весело сказал голос посланницы с дальнего края пещеры, и в полумраке обрисовалась ее фигура в светлом платье. Никаких веревок на ней уже не было — они остались лежать у графа под ногами. — Ну и что вы теперь будете делать?
Лучше бы она ничего не говорила. Совершенно потерявший голову Фрез выхватил из-за пояса пистолет.
— Берегитесь! — закричала Ядвися, вскакивая.
— Ведьма! — одновременно с ней крикнул граф; оба их голоса перекрыл грохот выстрела, оглушительного в небольшом пространстве пещеры. Ядвися в ужасе зажала уши и зажмурилась; сама гора, показалось ей, содрогнулась; с потолка посыпались мелкие камни. Кто-то крепко ухватил ее поперек талии и куда-то потащил; Ядвися забилась, распахнула глаза и поняла, что это Фрез оттаскивает ее от арки, где она опасно балансировала на краю обрыва.
— Пустите! Пустите меня! — завизжала она, пытаясь извернуться и хватануть его ногтями по лицу. — Улле, где вы?
— Да это дикая кошка, а не девчонка! — прорычал Фрез и весьма грубо отшвырнул ее от себя. Ядвися приземлилась на четвереньки и обнаружила себя нос к носу с посланницей, очевидно, сползшей по стене на пол; выстрел нашел цель, и на груди у драконицы распускался алый цветок. Улле удивленно разглядывала испачканную алым же ладонь. Тут же была и королевна Мариша. Она опустилась на колени и, зажав обеими руками рот, круглыми от ужаса глазами наблюдала, как белое платье посланницы становится красным.
— Больно… — жалобно протянула драконица. — Почему же так больно?.. Иохан! — вдруг подалась она вперед, силясь приподняться. — Иохан, где вы? Почему не приходите?
Видимо, этот последний порыв истощил ее силы, Улле снова откинулась назад, голова ее упала на бок, глаза закрылись.
— Убили!.. — потрясенно прошептала Ядвися, и королевна Мариша, окончательно позеленев, рухнула на пол пещеры рядом с драконицей.
Глава 22
Пан Иохан был человек отнюдь не робкого десятка, но, скажем откровенно, спустя сколько-то времени блуждания внутри горы, в полной темноте и тишине, ему стало жутко. Да и кому не стало бы? Хуже всего были мысли о том, что он останется навек погребен под толщей камня, и даже тело его, быть может, найдут только годы спустя…
Нет, лезть в пещерный лабиринт без света было сущим безумием, но, с другой стороны, что еще оставалось делать барону, зная, что время уходит, и каждую минуту могут пострадать те, кто ему… по меньшей мере… небезразличен?
Уже понимая безнадежность своего положения, пан Иохан продолжал упрямо идти вперед, хотя очень хотелось сесть, вытянуть ноги, откинуться к стене и закрыть глаза. И, по возможности, уснуть.
Удивительно, но спустя некоторое время, уже смирившись с собственной скорой гибелью, пан Иохан обнаружил, что окружает его вовсе не кромешная тьма. Где-то далеко впереди, как путеводный огонек, вспыхивали золотистые звездочки: сперва крошечные, с каждой секундой они разгорались все ярке и ярче. Это нежное сияние напоминало что-то… но что? Как барон ни силился, вспомнить не смог. Что-то, оставшееся там, снаружи, где светит солнце и ветер гуляет по цветущим лугам.
Нет, этого не могло быть! Сияние просто померещилось. Пан Иохан остановился, закрыл и открыл измученные тьмой глаза — ничего не изменилось. Золотые звездочки тихо мерцали впереди, маня к себе, и откуда-то спереди же пахнуло травянистой свежестью.
— Улле? — неуверенно позвал пан Иохан; собственный голос показался странным в глухом каменном молчании.
Он вытянул вперед руку и, как сомнамбула, двинулся вперед. Золотой свет не приближался и не удалялся, он вел за собой. Пусть это мираж, решил пан Иохан, лучше уж так, чем тьма кромешная.
Он шел и шел вперед, и вдруг будто раскат грома прогрохотал в лабиринте, пол под ногами содрогнулся, сверху запорошила пыль и каменная крошка.
Пан Иохан на мгновение остановился, для надежности уперевшись обеими руками в стенки узкого коридора. Неужели новый обвал? Не хватало еще, чтобы пещеры обрушились ему на голову. Барон снова двинулся вперед, но золотое сияние, внезапно вспыхнув фейерверком, начало стремительно угасать.
— Улле! — крикнул он, уже не сомневаясь, что именно посланница вела его — черт знает каким образом, но вела!
Секунда, две, и сияние угасло совсем, однако же вместо него пан Иохан увидел впереди другой свет — более тусклый, похожий на приглушенный дневной. Пол снова дрогнул, с потолка посыпалось, что-то — вероятно, камень покрупнее, — больно ударило в спину. Раздался новый раскат грома, на сей раз гораздо ближе, и пан Иохан понял вдруг, что это никакой не гром, а пистолетный выстрел. Какой же кретин додумался палить внутри горы? Приостановившись, барон нагнулся, пошарил по полу и поднял увесистый булыжник размером с его кулак. Другого оружия все равно не было, а не идти же с голыми руками на человека с пистолетом?
Тусклый дневной свет ослепил пана Иохана; из узкого коридора на открытое место он почти вывалился совершенно для себя неожиданно, мгновение спустя за его спиной что-то с грохотом обрушилось, по плечам заколотили острые осколки.
— Иохан!
Барон услышал и узнал голос сестры, но саму ее не увидел; ослепшие глаза различили только смутный женский силуэт. Не успел он понять, что к чему, как кто-то — вероятно, Ядвися, больше некому — повис у него на шее; по щеке мазнули шелковистые локоны, а плечо прострелило болью. Пан Иохан зашипел сквозь зубы и пошатнулся, но Ядвися ничего не заметила, поглощенная своими бедами.
— Иохан, у него пистолет! Он убил ее! Он стрелял два раза, но я ударила его по руке, и…
— Очень благородно с вашей стороны, панна Ядвися, броситься закрывать брата собственным телом, — заскрежетал срывающийся от ярости голос Фреза. — Однако смею вас уверить, что не намерен стрелять в него. Во всяком случае, пока не выясню, как он вообще здесь оказался и что случилось с Фатимой!
Пан Иохан крепко зажмурился, открыл глаза, снова зажмурился и снова распахнул веки; зрение понемногу прояснялось. Он увидел, что стоит у входа в пещеру, пол которой усыпан большими и малыми камнями; вероятно, недавно здесь случился небольшой обвал, что и неудивительно после пистолетного выстрела. За шею его в самом деле обнимала Ядвися; никогда еще барон не видел сестру такой напуганной. Чуть поодаль, с красным и мокрым от пота лицом стоял взъерошенный Фрез, от которого так и полыхало жаркой яростью. В опущенной руке он сжимал пистолет; судя по тому, что стрелял он как минимум дважды и собирался стрелять еще, это был новомодный шестизарядный револьвер — пан Иохан как-то приценивался к такой игрушке, но стоила она непомерных денег. За графом маячили еще два молодца; один из них держался за голову, и из-под растопыренных пальцев струйкой стекала кровь — вероятно, в бедолагу угодил сорвавшийся с потолка камень.
