Зимний день близился к вечеру. Стайка воробьёв прижалась к окошку деревенской избы. Обычно добрая хозяйка подкидывала им хлебные крошки или крупу, но сегодня почему-то забыла. Самый бойкий воробей сидел на открытой форточке и сообщал друзьям:

– Кашей пахнет. Пшённой. Каши у них там много – целый чугунок!

Тут в комнату вошёл сын хозяйки.

– Кыш! – прогнал он воробья с форточки и закрыл её.

Становилось всё холоднее. Мороз проникал между пёрышками у птичек. Все воробьи нахохлились и перестали чирикать.

– Я буду не я, если не поем этой пшённой каши! – заверещал воробей и ринулся к печной трубе.

– Куда ты? – испуганно чирикнула воробьиха, но воробей её уже не слышал.

Он влетел в трубу и камушком стал падать вниз, а потом плюхнулся прямо в чугунок с кашей…

На его счастье, каша почти остыла и была чуть-чуть тёплой. Воробей провалился в жидкую кашу по самый клювик. В этот момент мальчик вытащил из печки чугунок и поставил его на стол.

Он уже хотел зачерпнуть ложкой кашу, как вдруг каша зашевелилась.

– Ой! – чирикнул воробей.

– Мама! – крикнул мальчик.

– Не надо маму! – испугался воробей и взлетел над столом, весь в каше.

Громко чирикая, он заметался по комнате, а потом влетел в печь и понёсся вверх по трубе.

Когда он вылетел из трубы, воробьи не узнали его и бросились врассыпную. А смелый воробей мчался за ними и кричал:

– Стойте! Стойте! Это же я!

Воробьиха первая узнала его и остановилась.

– Бери, угощайся, – сказал воробей, протягивая ей своё крыло, облепленное кашей.

Скоро вся стайка нахваливала смельчака, обклёвывая налипшую на его пёрышки кашу. Каша была вкусная и пахла домом и дымом.

Жил в лесу медведь. Сладкое любил – просто ужас! Однажды, пока не рассвело, влез он на дерево, на котором было дупло с пчёлами. Лапу в дупло запустил, вытащил соты с мёдом. Проглотил мёд вместе с сотами! Пчёлы медведя не заметили. Идёт он по лесу довольный, а на ёлке ворона сидит и кричит:

– Кр-р-р-асавец! Мёд у пчёл укр-р-р-рал! Теперь пчёлы голодными на зиму остались!

Медведь кулаком ей погрозил:

– Не кричи! Я мало съел, даже вкуса не почувствовал.

Ворона возмутилась и пригрозила:

– Ах, так?! Смотр-р-р-ри, кто много мёда съест, тот пр-р-р-рилипнуть может!

Устал медведь, уселся на сосновый пень. А сосну недавно спилили, и на пне смола выступила. Прилипла шерсть у медведя к пню. Хочет он встать, а не может! Ворона кричит:

– Попался, вер-р-рзила!

И синичка подхватила:

– При – лип, при – лип!

Скоро и другие птицы раскричались. Весь лес галдит. Тут и пчёлы подоспели:

– Уж-ж-жалим! Не ж-ж-жалко!

Взмолился медведь:

– Простите меня! Не знал я, что мёда у вас мало!

– Ах, мало?! А ведь мы его все лето собирали, капелька к капельке!

– Я, как отлипну, все цветы из леса к вашему дуплу принесу.

Ворона только вздохнула:

– Дур-р-рень! Так и цветов в лесу не останется.

Смешно пчёлам стало, говорят между собой:

– Полетели, работать надо!

И улетели.

А медведь до вечера на пне ёрзал, по шерстинке отдирал. Насилу встал! После этого случая медведь дерево с пчёлами стороной обходил. А пчёлы успели до зимы мёд заготовить. Трудолюбивые они.

Наступила осень. Толстый хомяк любовался кучкой орешков. Его мордочка светилась от счастья.

Из зарослей выскочил заяц, резко остановился и тоже уставился на орехи.

– А я думал, что неурожай орехов в этом году, – сказал заяц.

– Неурожай – подтвердил хомяк.

– Да, неурожай, – задумчиво повторил заяц, – А их тут целая куча.

– Какая же это куча? Так, горстка, – хомяк, начиная нервничать, подозрительно посмотрел на зайца.

– Не бойся, не ем я орехи, – засмеялся заяц, – Так ты тут горстку орехов стережёшь?

– Не только орехи, но и свою норку! – гордо заявил хомяк.

– Где же она? – заяц удивленно огляделся вокруг.

– В земле. Я её всю орешками засыпал. На всю зиму теперь хватит!

– А где же ты будешь жить? – спросил заяц.

Хомяк почесал затылок. Он об этом не задумывался. Все его мысли были заняты орехами.

– Чего же ты ждёшь? Зима не за горами. Замёрзнешь на улице! Ешь быстрее, только не лопни! – крикнул заяц и ускакал.

Хомяк, недолго раздумывая, начал грызть орехи. Ел он быстро, закатывая глаза от удовольствия и причмокивая. Сначала было вкусно, а потом стало противно.

«Успеть! – повторял про себя хомяк. – Успеть! И не лопнуть!»

Он уже не мог смотреть на орехи, но всё равно грыз их.

Пришёл ноябрь. На улице стало холодно. Отяжелевший хомяк сидел посередине своей норы и поглаживал гладкий живот.

– Успел. Не лопнул, – бормотал он.

Потом он осмотрел свою норку. Орешков больше не осталось.

«Ну вот, – подумал он, – Теперь места много, а есть нечего».

Спасибо соседи выручили, – белки и бурундуки принесли ему потом часть своих запасов. А то, пропал бы хомяк зимой в неурожайный на орехи год.

Объявил как-то дятел конкурс на самый ранний гриб. Победителю – почёт и уважение весь год. Собрались погожим утром звери и птицы на опушке. Грибы за ночь разные высыпали. Каждый гриб норовит себя с лучшей стороны показать. Ядовитые грибы сюда не пустили. Белки сказали, что в конкурсе должны только съедобные грибы принять участие.

Один гриб с зелёной шляпкой на белой ножке из-под ёлки проскрежетал:

– Я самый ранний и даже самый вкусный!

– Как тебя звать? – пропищала землеройка.

– Сыроежка зелёная, – отвечает гриб.

– А воротничок белый у тебя на ножке, откуда? – спросила старая белка. – Уж не бледная ли ты поганка!?

Гриб поскорее молча под большую ель спрятался, сухими иголками укрылся.

– Я самый ранний! – сказал боровик. – Как только рожь заколосится, я тут как тут!

– Ты самый вкусный и красивый, – почти хором сказали звери, – но не самый ранний!

– Самый ранний гриб – это я! – сказал подберёзовик. – Я в конце мая вылезаю.

– Нет, мы самые ранние! – затараторили жёлтые лисички, рассыпанные в траве, как монетки.

– Нет, мы! – запищали луговые летние опята.

– А вот, и неправда! Мы первыми выросли! – сказали разноцветные сыроежки.

Шум в лесу поднялся. Каждый гриб доказывает, что он самый ранний. Только чернушки да опята осенние в сторонку отошли и проворчали:

– Вот когда будет конкурс на самый поздний гриб, тогда и придём.

– Тише! Нечего спорить! Итоги подведём в следующем году. Сам лес облетать буду – первые грибы искать, – сказал дятел.

Прошло лето, осень, зима. Наступила весна. Снег сошёл, и на косогорах зацвела золотистая мать-и-мачеха, на опушке вспыхнули синие, фиолетовые и розовые искорки цветков медуницы, закружили над землёй мохнатые шмели. Дятел, пролетая над просекой, глазам своим не поверил: в апреле вырос гриб! Странный такой гриб, с коричневой сморщенной шляпкой. Созвал дятел зверей и птиц. Мышка подошла к грибу и понюхала его.

– Талой водой пахнет и сыростью, листвой прелой, – сообщила мышь и собралась гриб надкусить.

– Не ешь меня! – вдруг произнёс сморщенный грибок.

– Да он же ядовитый! – тут все закричали. – Никакой он не победитель!

– А вот, и победитель! – сказал первый весенний гриб. – Я не ядовитый гриб, а условно съедобный.

– Невелика разница! – сказал дятел, пожимая крыльями.

– Разница есть, – отвечает гриб. – Меня сырым есть нельзя – отравиться можно, а вот если отварить полчаса, воду слить два раза, посолить и пожарить – пальчики оближешь!