Он сидит в мягком кресле, удобно откинувшись на его спинку, и смотрел в одну точку немигающим взглядом. Могло бы со стороны показаться это зрелище жутким, да только вот смотреть некому. Огромный дом с просторными комнатами и прекрасным садом вокруг уже казался мужчине самой настоящей тюрьмой, разве что не было надзирателей. Он по собственной воле попал в ловушку кабинета, который когда-то считал самым удобным и чуть ли не единственным местом, где можно спокойно отдаться мыслям. Виктор даже не успел понять, когда стало совсем наоборот, когда исчезла из жизни всякая радость… а существовала ли она вообще? Он никогда не мог дать слабину, позволить эмоциям поглотить трезвый ум великого, как считал сам, гения. Об этом кричат со стен многочисленные дипломы, награды, вырезки статей из научных журналов, но это ли жизнь?

Виктор начинал с арифметики и шёл по возрастающей, даже не замечая, как быстро всё меняется в этой жизни. Даже если показать ему сложное на вид дифференциальное уравнение – решит без всякого труда, банально выстроив в своей голове удачную комбинацию действий. Этот человек всегда знал, что делать, и теперь знает, как закончится его жизнь, ведь мысли ведут именно к этому.

Вот ведь ирония… вся его жизнь была такой простой, она началась с единицы и также закончится. Рано или поздно все события человеческого существования обратятся в эту крохотную, казалось бы, ничуть не примечательную цифру, и с неё же начнётся новая страница. Рано или поздно вкус аскорбинки из детства вернётся снова, а потом превратится в кофейную горечь, растворяясь в памяти ощущений, которая рано или поздно притупится.

Мужчина никогда не задумывался о глубине своего одиночества, только заботился о комбинаторике мыслей, но не о жизни. А ведь это так глупо и странно… Виктору никогда не нравился принцип бинома Ньютона.

Он сидел на песчаном берегу и смотрел вдаль. Море сегодня было спокойным, и это казалось удивительным после стольких штормов и гроз. В его лазурной глади бликами отражались последние солнечные лучи, отдающие миру своё последнее тепло. Черноволосый парень загадочно улыбнулся, провожая светило в последний на сегодня путь. Вскоре ему на смену придёт луна, которая в разы холоднее, но не менее прекрасна. Евгений посидел на тёплом песке ещё несколько минут, а после – поднялся, подавив тяжёлый вздох. Закаты всегда казались ему грустными, но он и сам не знал, почему так происходит. Может, всё потому что засыпает солнце, забирая радость взамен на тепло?

Парень посмотрел на только-только появившуюся звезду и медленно побрёл в сторону старой полуразрушенной лестницы, единственного относительно безопасного выхода к морю. Может, из-за этого люди и не приходят сюда? Они ведь так часто боятся упасть или заблудиться! Ему казалось это смешным и глупым, но глубоко в душе Женя понимал, что всё равно испытывает грусть. Грусть от того, что никто не сможет разделить его мысли, полюбоваться этим прекрасным закатом…

Он не заметил, как дошёл до нужного места. Лестница и правда была совсем разбитой, кое-где она обвалилась, в некоторых местах даже покрылась пушистым мхом и жёстким лишайником. Евгений никогда не боялся подниматься и спускаться тут, полагаясь исключительно на свою осторожность. Из задумчивости парня вывел неожиданный вскрик. Кажется, голос был женским. Парень не успел опомниться, как к нему резко приблизилась девушка, оказавшись в крепких, хоть и немного неловких, объятьях. Она была миловидной, но не красивой. Её русые волосы растрепались, а в больших зелёных глазах, обрамлённых пушистыми ресницами, застыл страх. Кажется, девушка споткнулась о попавшийся под ноги камень и упала.

– Ты в порядке? – тихо спросил парень, пытаясь сгладить неловкость. Они стояли так уже несколько минут, прижимаясь друг к другу, цепляясь за плечи и глупо улыбаясь. – Не ушиблась?

– Да, – девушка кивнула и отстранилась, краснея от внезапно нахлынувшего смущения. Кажется, она только-только поняла, что произошло. – Прости.

– Двадцать четыре, – Женя загадочно улыбнулся, не отводя взгляда от новой знакомой.

– Что «двадцать четыре»? – с недоумением спросила она, забывая о смущении.

– Мы встретились на двадцать четвёртой ступеньке от берега моря.

Нынешние выходные выдались особенно дождливыми и хмурыми. Должно быть, есть причина отметить именно эту пару дней чёрной пастой в маленьком картонном календарике, но, раз уж разговор зашёл в подобное русло, такое предположение ошибочно. Почему нужно говорить только об особенных днях, если начинаешь свою историю с констатации факта о создавшихся погодных условиях? Да и кто сказал, что речь пойдёт о природе, погоде или случае, который якобы имеет место быть в истории прошедших дней?

Он стоял возле забора и смотрел на мир вокруг так, как мог, как позволяло его необычайно плачевное положение. Пожалуй, это одно из тех существ, кому безразлично то, что последние выходные дни лета потрачены впустую. Казалось, его не беспокоит уже ничто, наверное, раздражает только непрекращающийся поток чуть тёплой воды, льющейся откуда-то сверху. Жаль, он не знал, откуда именно. Кем же, спросите вы, было это существо, не понимающее очевидных вещей и безразличное к столь досадной несправедливости?

Ботинок. Старый потрёпанный ботинок, уже совсем расклеившийся и поцарапанный, насквозь промокший внутри и оттого безумно ненавидящий дождь. Он портит его, наполняя собой то, что жаждет остаться пустым, но в то же время устало от одиночества и страха никогда не быть подобранным. Неопределённость, незнание, смирение… да, именно в таком порядке. Слишком много чувств для одного создания, даже не живого, а просто существующего, появившегося однажды в земной бесконечности, а теперь не желающего покидать её.

За всю свою жизнь, если это, конечно, можно так назвать, он видел слишком мало, но даже эта малость кажется непозволительно большой. Он видел, как уличный пёс в конуре из старой картонной коробки лежал не так давно, сворачивался калачиком, пытаясь защититься от холода в такой же дождливо-ветреный день, как сегодня. Видел, как приютские дети, совсем недавно играющие им в футбол, тайно завидуют тем, у кого есть любящие семьи, бросая в их сторону грустные взгляды. Видел бродяг, сидящих на мосту, просящих милостыню, хотя бы пару монет, в надежде на то, что хотя бы теперь удастся получить кусок хлеба. Видел, но ничего не мог сделать, а ведь хотелось. Так хотелось изменить хоть что-нибудь; хотелось оживить свои воспоминания.

И он решился. В следующий раз, когда очередной нищий подберёт ботинок, натянет его на свою больную ногу, он обязательно найдёт способ исполнить желаемое. Он поведёт своего нового хозяина по окрашенным бордюрам и нарисует отпечатавшейся на подошве краской картину, которую будут видеть все, но, жаль, никто не поймёт, что на ней на самом деле изображено.

Такое время все называют по-разному, то ли период ранней весны, то ли поздняя зима, подходящая уже к концу, означающему логическое завершение холодного, но завораживающе красивого времени года. Сейчас многие не понимают, как одеваться, ведь остатки мороза всё ещё не желают покидать влажную от талого снега землю, да и прохлада первых весенних ветров не заставляет себя долго ждать.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.