За Валерием закрылась дверь. Мила сползла по ней на пол и бессильно уронила руки.

Сколько она просидела вот так, неизвестно. Очнулась в неразобранной постели, одетая, в тапочках на ногах и не могла понять, где она и что с ней. И явь ли это или продолжение странного сна. Такого Мила еще ни разу не видела и вообще не верила в то, что сны бывают вещими, астральными и судьбоносными. Для практичной и материалистичной Милы эти россказни были бредом. Но вот сегодня…

… Она смотрела в небо, в котором висел огромный вертолет. Лопасти его замерли, гул мотора нарастал, внутри вертолета метались люди. Миле их лица показались странно знакомыми. Эти люди выглядывали в иллюминатор, показывали на стоящую внизу Милу пальцами и что-то бурно обсуждали между собой. Лица у них были злыми, если не сказать, гневными. Мила подумала: «Какие странные, глупые люди! Они сейчас упадут и разобьются! Им себя спасать надо, прыгать с парашютом, а они планируют, как расправиться со мной, намереваются свести счеты!». И в этот момент вертолет начал падать. Сначала медленно, потом все быстрее. Мила понимала, что она выбрала не очень удачное место для обозрения трагедии. Но ноги были пудовыми, и она не могла сделать ни шагу, лишь в ужасе ждала, что же будет дальше. А вертолет падал, увеличиваясь в размере. Гул его нарастал так, что стал попросту нестерпим. Мила не выдержала и закричала. Она почти физически слышала голоса людей в вертолете, пилот которого будто специально направлял машину прямо на Милу. Она закрыла лицо руками и стала прощаться с жизнью. Последний миг сна должен был запомниться тем, что Мила бы отправилась к праотцам. Но она проснулась.

Сердце бешено колотилось. Где-то внутри гнездился животный страх. Этот сон показался важным, самым важным из того, что Мила вообще когда-либо видела и слышала. Где-то она читала, что непонятые, недосмотренные сны можно досмотреть, если заставить себя тут же снова заснуть, сосредоточившись на последнем фрагменте сновидения. Но Мила почему-то боялась возвращаться в свой сон. Боялась тех людей, что грозили ей из окон иллюминаторов.

Сердцебиение постепенно улеглось. За окном начинался новый день. Грустная, противная осень нагло вытеснила бабье лето. С улицы на Милу смотрели облетевшие тополя и дубы, кое-где на рябинах краснели гроздья ягод. Прокаркала ворона на улице. Ткнулся клювом в стекло голубь. «Говорят, это к известию, – подумала Мила. – Встать бы посмотреть, белый или черный? Какой новости-то ждать?» Судя по сну, ничего хорошего сегодня не предвиделось. Стоит ли множить негативные эмоции? Голубь еще раз ткнулся, прокурлыкал что-то, как бы отвечая Миле на ее мысли, поцокал по подоконнику и улетел.

Мила посмотрела на часы. Было 6 утра. Надо вставать, собираться на работу. Она с трудом поднялась. В голове промелькнула мысль, не покидающая ее уже несколько месяцев: пора в отпуск! Подтверждением этих слов стала опухшая со сна тетка с обвисшей грудью, с одутловатым лицом, с безобразными морщинами, смотревшая на Милу из зеркала в ванной. Как же здорово, что Валера не остался у нее на ночь! Все-таки он деликатный человек! А то увидел бы сейчас свою Милашку в натуральную величину и бежал бы со всех ног к своей новоявленной Машке. А может и бегает уже. Мила вдруг поняла, что даже, если узнает о факте измены Валерия, даже, если застанет его на месте этого преступления, не сможет отказаться от него, не сможет отпустить к другой.

– И что же, будем втроем жить? – усмехнулась Мила своей дурацкой мысли. Делить своего мужчину с кем бы то ни было, в ее планы не входило. А вот побороться за него – можно. И нужно.

– В конце концов, чем я рискую? Ничем. А потерять могу все. Валерию надо спасибо сказать, что подвигнул меня на революционное преобразование собственной внешности. – Мила прислушалась к себе. Что-то мешало ей энергично приступить к реализации проекта омоложения. Хотя круг, в котором она по роду деятельности вращалась, давно и не по одному разу посетил пластических хирургов – и мужчины, и женщины. Кто ноздри себе «рисовал» более эффектные, кто уши. А уж круговую подтяжку лица и шеи, накачку силиконом губ вообще сделала каждая вторая дама. А тут Миле такой шанс предоставляется – за рекламную публикацию не просто кардинально изменить внешность, но и стать по-настоящему желанной, а значит, счастливой! Экономия денег опять же, которые на дороге не валяются.

Но что-то смущало. Страх, что операция может пройти неудачно? Сомнения в искренности Валерия? Подозрение, что он ведет какую-то непонятную игру против нее? Например, он надумал выкурить Милу с работы под благовидным предлогом и завладеть ее бизнесом?! Ведь послеоперационный период, особенно, если речь идет о подтяжке лица, потребует времени…

В комнате пропел мобильник. Погруженная в невеселые мысли Мила машинально вышла из ванны и взяла трубку.

– Даю голову на отсечение: ты сегодня плохо спала, а сейчас думаешь, не враг ли я тебе, что подталкиваю к операции, – на «трубе» висел Валерий.

Его голос в мгновение заполнил все существо Милы, растворился в ней, и если бы он сейчас сказал, что она должна прыгнуть в костер, она бы сделала это, не задумываясь. Мила впитывала в себя тембр голоса любимого мужчины, который в седьмом часу утра был свеж и бодр, а от его тела, казалось, через трубку мобильника исходил терпкий запах, от которого Мила всегда теряла рассудок.

– Так вот, звоню сказать тебе: если есть хотя бы малейшие сомнения в моей ли искренности, в твоем ли желании, в компетенции доктора или исходе операции – не делай ее ни в коем случае. Я даже решил сам дать отбой Маше. Прости, Милашка, что заставил тебя вчера понервничать.

– Нет-нет, Валер, ты все правильно говорил. Возраст женщины не должен отпечатываться ни на лице, ни на фигуре. Это признак хорошего тона. И тебе нечего извиняться. Это я должна просить прощения за то, что усомнилась в чистоте твоего предложения. В конце концов, я хочу стать красивой для себя, понимаешь? В первую очередь – для себя. А если это доставит радость и тебе, то я буду счастлива вдвойне. Давай мне телефон этой Маши. Сегодня же поеду к ней. А ты порули за меня в конторе, ладно?

– Не вопрос. Но ты сразу мне позвони, как только проконсультируешься с Марией. Может, надо будет поискать другую клинику. Короче, я на связи. Целую тебя.

– И я тебя.

Мила дала отбой и пошла готовить завтрак. Настроение поднялось настолько, что она готова была лечь под нож хоть сейчас, только бы это ощущение счастья никогда не покинуло ее, только бы Валерка любил ее, заботился о ней и был рядом.

Чашка сваренного кофе с мороженым крем-брюле, тонкий ломтик сыра с плесенью и – Мила испытала радость от осознания самого факта жизни. Конечно, она сделает пластическую операцию. Сделает, потому что благодаря ей она станет моложе и еще красивее.

Уточнив по телефону в разговоре с доктором Марией время консультации, выразив легкое недовольство на предмет невозможности нанести визит во второй половине дня,

и обсудив, как быстрее прорваться сквозь утренние кордоны московских пробок, Мила надела роскошное нижнее белье, облачилась в кожаные джинсы, куртку и вышла из дома. У порога особняка блестела «любимая девочка» – автомобиль БМВ или, по-простому, в зависимости от настроения, «Бэха», «Бэшка», «Бэшечка».

Глава 2

Это невыносимо. На часах всего-то 8.00 утра, а хвост из машин растянулся по всей длине Лихачевского шоссе.

– Достали уже эти пробки в Долгопрудном! – ругнулась Мила, со всей силы вдавив педаль тормоза своей «Бэшечки» в пол и чуть не врезавшись в задницу танцующего впереди «Фольксвагена». Его водила на ходу решал дилемму: пойти на обгон справа, утопая по самые окна в грязюке, или нюхать зад проклятого мусоровоза, неспешно ползущего к полигону бытовых отходов, или вильнуть влево и получить лобовой удар.

– Вот урод! – Мила раздражалась все больше и ее «девочка», второе и последнее после Валерия любимое существо, издала дикий воинственный вопль, от которого водитель «Фольксвагена» дернулся, высунулся из окна, потряс окладистой бородой и изобразил на пальцах то ли матерное ругательство, то ли искреннее извинение.