Ужин у слизеринцев прошёл в мирной непринужденной обстановке.

— Мистер Блэк, — подошёл к их столу декан, — как Вы себя чувствуете? — с нескрываемой иронией спросил он.

— Спасибо, сэр, уже всё нормально, — вежливо ответил Эдасих, поднимаясь на ноги, приветствуя профессора.

— Правда? — недоверчиво спросил зельевар, цепко вглядываясь в глаза парню.

— Правда, — утвердительно кивнул тот. — С утра немного болел живот. Но уже всё прошло. Спасибо за беспокойство, профессор. Я просто вчера вечером немного перенервничал. А когда я нервничаю, у меня всегда болит живот, — пожал плечами Эд, — уж не знаю, почему мои нервы связаны с животом…

— Да уж, немного… — хмыкнул Нотт.

— Ну хорошо, — ответил Снейп, заинтересованно переведя взгляд на Нотта. — Только в следующий раз, будьте любезны, обращаться к колдомедику, чтобы взять освобождение, — членораздельно произнёс профессор, возвращаясь взглядом к Блэку.

— Хорошо, сэр, — учтиво ответил слизеринец, слегка склонив голову в знак почтения.

— Вы и мистер Малфой освобождаетесь от занятий на время болезни директора. Будете вместо него вести уроки по трансфигурации… Драко у первого и второго курса. Вы, мистер Блэк, у третьего и четвёртого. Расписание и план занятий возьмёте у профессора Вектор. У пятых и шестых курсов занятия по трансфигурации будет вести семикурсник из Гриффиндора. Седьмые курсы завтра с утра отправляются в министерство сдавать экзамен по аппарации, — объявил декан и, удостоверившись, что все услышали его, резко развернулся и своим неповторимым размашистым шагом пошёл на выход из зала.

Драко и Эдасих переглянулись, одновременно пожали плечами и оба расплылись в довольных улыбках. Радостно захлопали в ладоши младшекурсники, и кто-то даже крикнул: «Ура!». «Здорово!», «Вот бы он болел до конца года!» — добродушно пожелали здоровья директору «мелкие» слизеринцы.

Уже в своей гостиной молодые маги просмотрели расписание и план занятий, составленные ещё бывшей профессором Макгонагалл, и тут же начали переделывать план по-своему. Завтра с утра у Малфоя два часа с факультетами Гриффиндор и Слизерин первого курса, у Блэка два следующих часа с Хаффлпафф и Рейвенкло третьего курса. После обеда они оба свободны. Просмотрев расписание на неделю, они обратили внимания, что во второй половине дня у них свободное время. И свободная пятница у обоих. В пятницу день рождения Полумны.

Закончив с делами, Малфой сел на свою кровать и выжидательно уставился на Блэка, который всё ещё поправлял что-то в плане занятий.

— Эд, — не выдержав его возни, он окликнул друга, — может, хватит тянуть. Всё у тебя там идеально. Давай уже, рассказывай, чем занимался сегодня весь день, — поёрзав, Малфой удобно устроился на кровати и похлопал ладонью рядом с собой.

Блэк вздохнул, ведь не отвяжется же, и, оставив записи, сел рядом с ним.

— Ну, чего рассказывать?

— Не тупи, рассказывай всё, — проворчал блондин.

— Меня вызвал в банк мой поверенный, — начал Эдасих. — Драко, скажи, а ты в курсе того, что у твоей тёти Беллы есть дети? — неожиданно спросил он и повернулся к кузену лицом.

— Нет, — удивлённо ответил Драко и уставился на друга полными недоумения глазами.

— Странно, — в свою очередь удивился Эдасих, — Ладно. Да, Драко, у Беллатрикс и Рудольфуса Лестрейндж есть дети. Двое. Одному уже семнадцать, а второй наш ровесник.

— И где они? — медленно спросил Драко.

— Давай начну с начала, — тот молча кивнул. — Когда я последний раз навещал Беллу и Сириуса в лечебнице, она настаивала на том, что у неё было двое сыновей. Я тогда не очень поверил ей, всё-таки в её мозгах много путаницы… Да и в просмотренных воспоминаниях она нигде не фигурирует…беременной. Но всё же решил проверить. Не будет же женщина выдумывать такое? Я нанял адвоката, … В общем, Драко, Белла не выдумала детей. Они действительно есть. Но родила их не она сама, а суррогатная мать. Эта женщина… внебрачная дочь моего деда Ориона и простой женщины.

— Маггла?

— Да, — недовольно поморщился Блэк, не нравилось ему, как волшебники называют людей без магических способностей, — об этом я узнал от портрета деда. Когда у девочки начались магические выбросы, её мать нашла Ориона и отдала «ненормальную девчонку» ему. По крайней мере, так рассказал дед. Вальбурга же не пожелала иметь в своём «благородном» доме бастарда и отправила девочку в Россию к своим дальним родственникам, которые были сквибами. Дальнейшую судьбу своей незаконнорожденной дочери дед не знает. Когда Белла вышла замуж, и они с мужем прожили вместе сколько-то там лет, обнаружилось, что Белла не в состоянии выносить ребёнка, у неё было несколько выкидышей за пять лет. Тогда решили найти суррогатную мать для вынашивания и кормления малыша. Вот тут-то Вальбурга и вспомнила про эту девочку… Как она нашла её, не знаю. В общем, эта женщина, её зовут Лорелей Черных, выносила и родила сначала одного малыша, а потом и второго. Старшего зовут Орион, а младшего…Регулус.

— И где они? — на судорожном выдохе повторил вопрос Малфой, нервно комкая в руках подушку.

— Когда Лестрейнджей арестовали в 1981 году, мальчики и их кормилица пропали. Это уже, Драко, из рассказа твоей мамы. Тебе тогда было полтора года, ты родился слабеньким, недоношенным. Времена были жестокими, недолорд лютовал, разыскивал какого-то ребёнка… мальчика, родившегося на исходе седьмого месяца. Ты родился семимесячным. Твои родители испугались, что тот не посмотрит, что Люциус один из его последователей, и может… Ну ты понимаешь. Вот Люциус, сославшись на то, что ты болезненный ребёнок, отослал тебя с матерью в поместье в Италию. Она вернулась назад в Англию, когда Люциус отмазался от обвинений в служении террористу, — ближе к зимнему Йолю. По её рассказу, она не сразу кинулась искать своих племянников. Только через несколько месяцев отправилась в менор Лестрейнджей. Там было пусто. Жив был только один домовик. Вот он и рассказал ей, что маленький ребёнок умер, его похоронила кормилица Лора, а старшего забрала с собой и увезла куда-то. Вальбурга и Нарцисса искали кормилицу по старому адресу, который знала старуха, но не нашли. Следы наследника Лестрейндж затерялись в огромном людском мире. Мистер Дуглас, мой адвокат, тоже не нашёл ни единого следа ни этой женщины, ни ребёнка. А вот младшего… Регулуса… Мальчик оказался жив и каким-то образом попал совершенно в другую семью. То, что этот парень и есть Регулус Лестрейндж, подтверждено поверкой крови в банке в Отделе наследования и Родовых связей, которую он прошёл, когда ему исполнилось пятнадцать лет. У него сейчас другое имя и другая фамилия. И он, как и я в своё время, считает своими родителями совсем других людей.

— Его имя, Эд… Имя! — прохрипел Драко.

— Невилл Лонгботтом…

— ЧТО???.. КТО???…

========== Глава тридцать четвёртая ==========

Большая почта, когда родственники присылают письма и посылки детям, в Хогвартс приходит обычно по субботам. А среди недели совы приносят газеты тем, кто их выписывает, или заказы тем, кто что-то не смог приобрести в Хогсмиде. Таких в день бывает мало, поэтому все присутствующие на завтраке подняли головы на звук шелеста крыльев и посмотрели на залетающих в Большой зал сов. Их было больше тридцати, и каждая в лапках держала пакет, свёрнутый в рулон. Это была серо-коричневая стая общественных сипух. Они не прилетели к кому-то конкретно, а, пролетев по залу, в хаотичном порядке сбросили свою ношу на столы и вылетели из зала такой же стаей. Преподаватели не успели опомниться, как студенты уже начали разворачивать пакеты, в которых был журнал под названием «Придира». Немногие знали о существовании этого издания и с любопытством начали просматривать его.

— Ой! Смотрите! Это же Гарри Поттер! — раздался чей-то вскрик. — Вот, на второй странице!

Малфой первым ухватил журнал, упавший на стол слизеринцев, быстро раскрыл его и уставился на колдографию мальчика в большой для него одежде, с взъерошенными чёрными, как смоль, волосами. Он, высоко подняв голову, так что была видна худенькая шея, торчащая из воротника рубашки, сквозь очки с круглыми окулярами восхищенно-испуганным взглядом смотрел на кого-то, стоявшего напротив него и, видимо, очень большого. Его губы шевелились, когда он что-то говорил, а потом они растягивались в улыбке, и его глаза светились ярким зелёным огнем, а лицо сияло словно солнышко. Под колдографией жирным шрифтом было написано: