Наряду с внешнеполитическими демаршами Главнокомандующий продолжал проводить начатую еще в Крыму украинскую политику, считая, что «враг моего врага – друг». Переговоры с украинскими политиками и военными продолжались и в изгнании, что вскоре было замечено и советскими спецслужбами: «Из хорошо осведомленного украинского источника сообщают, что в январе [19]22 г. в Кишиневе было подписано соглашение между представителями генерала Врангеля и Гуленко, представителем Петлюры»[21]. Позже украинцы опровергли заключение этого соглашения.
Большой интерес в контексте русско-украинского сотрудничества представляет разрешение П. Н. Врангеля на вступление русских в украинские части: «Российскому военному агенту в Румынии. В ответ на Ваш рапорт от 17 февраля 1922 г. Главнокомандующий приказал поставить Вас в известность, что с его стороны, ввиду известных Вам обстоятельств, не встречается препятствий к поступлению русских офицеров, находящихся в Румынии, в части, формируемые Украинским правительством. Начальник отделения Генерального штаба Генерального штаба полковник Подчертков»[22].
В дальнейшем генерал Врангель постоянно возражал против вступления русских в чужие части и армии[23], запрещая своим подчиненным участвовать в чужих военных конфликтах, но в украинском вопросе проявил заметную гибкость.
Стоит сказать, что украинские круги тоже пересмотрели свое отношение к Русской армии и стали выступать за установление тесного диалога: «В случае дальнейшей активной борьбы украинского народа за свою независимость является совсем нежелательным иметь еще одного врага. Для того чтобы не сделать ошибки, какую сделала наша дипломатия в 1920 году, когда, несмотря на все требования военных кругов, не было своевременно установлено отношение к армии Врангеля, следствием чего явилась киевская неожиданность…»[24].
Командование Русской армии продолжало консолидацию военной эмиграции в единый организм. Наиболее трудным было договориться о сотрудничестве с представителями белых армий, сражавшихся на других фронтах и не питавших особого почтения к личности П. Н. Врангеля. Между тем летом 1922 г. командование договорилось о присоединении к армии отрядов генерал-лейтенанта П. В. Глазенапа в Венгрии. Согласно проведенной в июне 1922 г. регистрации, в распоряжении Глазенапа были помощники (генерал-майор Л. А. Бабошко и полковники Малама и Горчаков), 18 штаб-офицеров, 347 обер-офицеров (из них 225 пехотных, 58 кавалерийских, 14 артиллерийских, 8 воздушного флота, 15 инженерных, 27 других специальностей), 2500 солдат (примерно 50 % бывшие военнопленные Русской императорской армии, прочие – чины белых армий). Также в Венгрии находилось около 400 донцов и кубанцев[25]. Около 1500 добровольцев Глазенапа размещались в лагере Фегервари в Будапеште и были хорошо вооружены[26]. Зачисление отрядов Глазенапа было объявлено приказом по армии № 5379 от 28 июля 1922 г.
23 июля 1921 г. в Стамбуле был образован Совет Союзов и Обществ бывших русских воинов, находящихся в Турции. В его состав вошли Союз русских инвалидов – 1531 человек, Общество кавалеров ордена Св. Георгия – 185 человек, Союз офицеров армии и флота – 381 человек, Союз участников 1-го Кубанского похода – 223 человека, Общество офицеров Генерального штаба – 58 человек, Общество офицеров Русского экспедиционного корпуса во Франции и Македонии – 27, Общество офицеров Конной артиллерии – 42, Группа лиц, поддерживающих духовную связь с русскими военными за границей – 874 человека, всего 2430 человек[27]. В связи с отъездом из лагерей русских военных становилось все меньше, падала и активность организаций. Весной 1922 г. в Константинополе существовали Союз инвалидов, Союз Георгиевских кавалеров, Союз помощи казакам под общим руководством генерала от кавалерии Н. Н. Баратова. Все три союза были почти бездеятельны. Еще одна организация – Союз взаимопомощи и объединения бывших русских воинов в Турции под руководством генерал-майора Б. П. Лазарева – в то же время занимал пробольшевистскую позицию, но неясно, было ли это с ведома председателя или нет[28]. Генеральный штаб армии, анализируя существование союзов в Турции, отмечал: «Организованные с этой целью различные воинские союзы не дали того, что на них первоначально возлагалось. Наиболее крупные из них, находящиеся в Константинополе, занялись политическим самоопределением на основе своей полной аполитичности даже в отношении Русской армии…»[29]
В Константинополе также размещались Управление по беженцам под руководством генерала Петрова, военный агент генерал Чертков, начальник морских сил генерал Ермаков и военно-морской агент капитан Регекампф. Близость Турции к Советской России позволяла использовать ее территорию для подготовки террористических актов. В июле 1921 г. осуществлена неудачная посылка 30 агентов-террористов на пароходе «Отважный» и 16 человек во главе с капитаном Моисеевым на турецкой шхуне в феврале 1922 г.
Командование Русской армии старалось оградить личный состав от политических дрязг и борьбы. Непредрешенчество Добровольческой армии стало одним из важных принципов армии в изгнании. Главнокомандующий и его ближайшее окружение неоднократно подчеркивали запрет на партийность внутри армии. В приказе временно исполняющего должность начальника штаба Русской армии генерал-майора А. П. Кусонского отмечалось:
«1) Каждый военнослужащий волен иметь свои личные политические убеждения и симпатии к той или иной из государственно мыслящих национальных партий.
2) Армия же в ее целом ни в коем случае не может быть партийной, она может и должна служить Родине, но никак ни какой-либо партии.
3) Внесение какой бы то ни было политики, в каком бы то ни было виде в ряды армии недопустимы, и против этого обязаны бороться начальники всех степеней…»[30]
При этом наибольшее распространение в среде армии имели монархические идеи. Особенно много сторонников монархии было среди военнослужащих гвардейских частей. Из генералитета видным представителем монархического лагеря был бывший донской атаман П. Н. Краснов. Врангель поддерживал с ним активную переписку и просил воздержаться от монархических лозунгов.
Оставив лагеря, военнослужащие Русской армии стали медленно распыляться по Европе. Началась организация воинских союзов на местах или образование отделений уже существовавших организаций. Филиалы общества галлиполийцев стали возникать в различных странах. В июле 1922 г. в инструкции отделениям председатель общества генерал-лейтенант М. И. Репьев пояснил, что «отделения общества учреждаются во всех пунктах, где имеется не менее 100 членов общества, согласно § № 33 устава»[31].
Несмотря на имеющиеся противоречия, 20 августа 1922 г. состоялось совещание членов военного совета при Высшем монархическом совете и представителей командования Русской армии. Оно проходило в Мюнхене в пансионе «Астория» на квартире генерала от кавалерии В. М. Безобразова. От монархистов присутствовали: генерал от кавалерии В. В. Бискупский, генерал от кавалерии П. Н. Краснов, генералы Снигурин, В. П. Глазенап, Ваулин, полковники Непестрем и князь Мещерский. От Русской армии присутствовали начальник штаба генерал Е. К. Миллер, заведующий мобилизационным отделом штаба полковник Саусов, полковник Яншин – помощник начальника разведывательного отделения штаба 1-го армейского корпуса и капитан Зарубаев. На совещании обсуждалось положение армии, вопрос престолонаследия и др. Несмотря на доброжелательную атмосферу встречи, никаких важных последствий она не имела и стороны остались на прежних позициях.
