— Хозяйничайте, — низкий баритон явно устал. Одно его слово зажгло свечи.

— Вы будете чай? — осторожно спросила ведьма.

Они уже давно вернулись на «Вы» и совершенно забыли про «ты». Но никого это и не волновало. Так было лучше двоим.

Ответом послужил неопределенный жест рукой. Северус оперся о свой кулак и закрыл глаза. Всё тело ломало, а метка ныла тупой болью, еще более ужасной, чем во времена Лорда. Снова началось…

— Я обычно не ем по ночам, — заваривала Гермиона чай.

Пока она хлопотала, свечи, освещавшие стройный женский силуэт, делали своё дело. Северус невольно, ну или умышленно (чего уж врать себе?) исследовал ее молодое тело, изгибы которого плавно лавировали тенями. Мерлиновы ягодицы, что он делает?! Возможно, это просто боль так сказывается на нем.

— Не похоже. Факт говорит об обратном, — ответил он, переводя взгляд куда угодно.

Открылся шкаф, откуда вылетел пузырек с зельем. Северус быстро осушил его. Ему придется еще немного потерпеть… Прогресс не заставит себя ждать… скоро боль пройдет… и он забудет ее плавные изгибы ко всем гипогрифам.

— Что вы выпили? — Гермиона уселась напротив с йогуртом в руках.

— Какая разница?

Действительно, какая? Но ей было важно. Она не знала почему. Наверно, из-за того, что вид у него не очень. Что можно сказать? Ничего не приходило в голову. Просто пожать плечами? Всё равно выяснит же, что он пьет.

Чай обволок теплом изнутри, принося в душу уют.

— Почему вы так сильно устаете? Почему изматываете так себя?

— Не ваше дело.

— Я могла бы помочь, — с надеждой в глазах проговорила она.

— Идите спать, — айсберг бы сказал теплее. Поэтому обиженная Гермиона сочла его еще несноснее.

— Доброй ночи, С-е-в-е-р-у-с.

Хозяин – барин. Девушка направилась к двери и сразу вскрикнула, как только он схватил ее за запястье.

— Скажите, где? — он оголил ее руку, задрав часть рукава.

Рана, которая не лечилась ни одним заклинанием, красовалась на ее тонком запястье.

— Какая вам разница? — подражала Гермиона его тону. Однако в этот раз взгляд его черных глаз оказался сильнее, и она отвернулась. Северус взял ее вторую руку и провел большим пальцем по нежной коже. Мигом краска пропала с его и без того бледного лица. Два одинаковых пореза в виде полумесяца…

Поджатые губы порой обладали куда большим красноречием, чем лицо в целом. Вот и сейчас губы Снейпа пообещали ее убить, если, конечно, такое еще возможно. И Гермиона это поняла. Внутри у колдуна загорались все демоны, когда-либо жившие в нем. Дайте ему терпения.

— Мисс ГРЕЙНДЖЕР, где, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, вы еще сегодня гуляли?

— Не кричите на меня!

— Простите.

Зельевар выглядел растерянным. Она слышала уже несколько раз слова извинений с его стороны. Это галлюцинации, определенно. Гермиона захлопала глазами. Что еще можно сделать в этой ситуации?

— Я был бы вам очень признателен, если бы вы мне ответили, — лаконичным, вежливым голосом, за которым скрывался сам дьявол, проговорил Северус.

Она забубнила в своё оправдание, стараясь не убиться об его взгляд.

—Я… Что?! Что вы делаете? — пискнул женский голосок, порядком охрипнувший от волнения.

Снейп, решивший не тратить и без того драгоценное время, подхватил ее на руки, не обращая на сопротивление и возмущение ни капли внимания. Как молния, он полетел со своей ношей в лабораторию. Предпочитая не возиться с замком, а просто вышибить дверь, маг без препятствий влетел в свой кабинет и усадил гриффиндорку за свой стул. «Инкарцеро!» — и Гермионино сердце забыло о своей работе. Вокруг ее запястий извивалась веревка, затягиваясь в узлы. Нервозность — вполне обычная реакция на подобное. Она испугалась, что Северус узнал о той ночи, когда ей выпала роль свидетельницы. Если Снейп действительно на стороне Пожирателей, то девушка сочла нужным помолиться. Жилец из нее теперь никакой. Мерлин, пусть она ошибется! Гермиона мучилась в ожидании: веревка сковала за спинкой кресла руки так, что о движении можно забыть. А тем временем судорожно тонкими длинными пальцами Снейп перебирал свою коллекцию зелий. Выбрав два неизвестных тюбика, он вернулся к Гермионе. Та, напуганная и взволнованная, старалась сохранять достоинство, только губы покраснели от прикусов. Он даст ей сыворотку правды, а затем убьет каким-нибудь ядом, узнав ответ.

Северус держал в руке флакончик с серой жидкостью. Зная, что последует отнюдь не добровольное принятие зелья, маг зажал ее ноги коленями, откупорил зубами пробку и выплюнул ее в сторону. Сильная рука схватила Гермиону за подбородок и влила в мягкие нежные губы содержимое флакончика. Почувствовав ужасный вкус, сродни смертоносному яду, Гермиона начала брыкаться, но профессор посильнее сжал ее челюсть и заставил сделать новый глоток. Вкус был ужасен настолько, что по ее телу прошелся разрушительный взрыв каждой клеточки. Нестерпимая боль заставила ее завопить. Еще глоток.

Всё покрылось звуковым фоном, словно они попали в вакуум. Она думала, что потеряет сознание. Слезы непроизвольно покатились по щекам. Однако проглотив последнюю каплю, это чувство пропало, девушка пришла в себя и удивилась. Боль прошла.

После того как веревка спала, Северус подал ей совершенно иное зелье.

— Пейте, оно поможет, — невозмутимым тоном сказал Зельедел, осматривая ее руки.

Никаких вопросов не последовало. Он все-таки ей помог, поэтому она повиновалась. Что это – не понятно: безвкусное, как вода, жидкость, полностью восстанавливающая, дающая прилив сил.

— Что вы мне дали? — прикрикнула она в эмоциях после.

На руках не осталось и следа от пореза. Гермиона уставилась на Северуса, который приподнял ее подбородок и, хмурясь, осмотрел его, едва проводя по раскрасневшимся местам нежной кожи подушечками пальцев и ими же стирая слезы.

— К вашему сведению, Гермиона, — его руки переместились на кожаные подлокотники кресла по обе стороны от девушки, — правила договора созданы для того, чтобы их выполняли. Хотя вас это ни-ко-гда, я повторю: «НИ-КО-ГДА», не останавливало. Не будьте эгоисткой и думайте иногда. Потеря магических сил не станет оправданием для магического мира.

Грозный, наклонившийся к ней профессор заставил прижаться к спинке кресла. Она почувствовала мятное дыхание и запах зелий. От страха сердце покрылось инеем.

— Но, это же обычный порез. Я ничего такого не сделала… Это было… случайно… и, — она может недоговаривать, значит, не сыворотка. Облегченный вздох. Человеку, стоявшему перед ней, всё-таки можно доверять.

Он изогнул вопросительно бровь, требуя ответа. Но Гермиона не ответила.

— Мисс Грейнджер, вы полагали, что это зелье правды? Вы так нервничаете, словно Лонгботтом на моих уроках… — понижая голос, прошелестел Снейп.

— С чего вы взяли? — совершенно спокойно ответила Гермиона, стараясь прийти в себя.

— Для меня это также ясно, как день. Вы кусаете губу, когда нервничаете, и мучаете свои пальцы, когда волнуетесь. Мой совет: проследите за собой, и вы очень удивитесь, как легко можно иногда прочитать ваши эмоции без всяких зелий, — Гермиона отвела взгляд и поджала свои истерзанные губы. — И вы забыли, что я обладаю таким умением, как легилименция… Вы что-то скрываете?

Она вздрогнула.

— Легименция… Ее бы вы ко мне не применили… Это…

Он взял ее за подбородок и приподнял голову, чтобы они столкнулись глазами:

— Неблагородно? По-слизерински? Что мне помешает?

— Нет, ничего вам не мешает, — пробубнила гриффиндорка в ответ. — Но я вам доверяю: вы не ворветесь в мою голову без моего согласия… Я знаю, — она подняла свои глаза, наполненные такой непоколебимой верой, что казалось, само Темного Лорда тронуло бы это. Северус горько хмыкнул и отступил.

— Вы могли бы истощиться настолько, что дом бы вас не принял, — и секунду насладившись молчанием, спросил. — Где, черт возьми, эта вещица?

Гермиона показала ту злосчастную комнату, в которую Северус вошел немедля и сдержанным взглядом осмотрел. Они нашли тот самый браслет, и Северус испепелил украшение буквально. Резко повернувшись, он добавил: