Наиболее крупным теоретиком русского (и не только) анархизма стал Михаил Бакунин, полагавший, что после неизбежной социальной революции необходимо организовать общество на основе свободной федерации крестьянских и рабочих ассоциаций. Идеи Бакунина подхватил камер-паж Александра II князь Петр Кропоткин. Анархистов отличало от прочих радикальных группировок отрицание любых форм государственности. Террор рассматривался ими как один из немногих доступных видов сопротивления, призванных разбудить мятежные инстинкты народа.

Радикальные идеи привлекали все большее внимание разночинной интеллектуальной публики, которая стала заметно расти и численно, и по своему влиянию с началом либеральных реформ императора Александра II, в царствование которого и появился на свет Ленин.

Этот царь-освободитель приступил к грандиозному социальному эксперименту – к революции сверху. Манифест об отмене крепостного права положил начало целой серии глубочайших преобразований. Среди них – суд с участием присяжных, который укреплял гражданский порядок. Выборные земства становились органами самоуправления, благодаря которым появились и земские врачи, и агрономы, и ветеринары, и школы, и статистические исследования. Создавалось городское общественное самоуправление с избирательными собраниями, думами, городскими управами. Началось становление гражданского общества и правового государства.

Промышленное производство с 1860-х годов и вплоть до Первой мировой войны увеличивалось в среднем на 5 % в год. В деревне выделяется энергичный слой «кулаков», предпринимателей, скупщиков дворянской земли, основывающих торговые предприятия. Объем вывоза хлеба за границу возрастал с каждым годом, невзирая на частые неурожаи. Оживлению внешней торговли способствовало разрешение на свободный выезд за границу для всех российских подданных, заключение договоров о торговле и мореплавании с основными державами⁴⁰. От протекционизма Россия переходила к свободе торговли.

Но была, как везде, и другая сторона реформ. «Мобилизация дворянских земель, железнодорожное строительство вызвали горячку ажиотажа, создавали огромные богатства, нередко дутые и грюндерские предприятия. 60-е годы – первая волна русского капитализма, очень нездорового и хищнического. Банковские судебные процессы и сатира Некрасова отразили эту пиратскую эпоху “первоначального накопления”»⁴¹, – отмечал философ Георгий Федотов.

И одними из важнейших следствий преобразований стали заметное оживление общественной активности, рост интеллигенции и ее радикализация. В конце 1860-х годов Герцен чувствовал себя на обочине жизни, оттесняемый все новыми «штурманами будущей бури». Его революционную агитацию, замечал Ленин, «подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры-разночинцы, начиная с Чернышевского и кончая героями “Народной воли”. Шире стал круг борцов, ближе их связь с народом»⁴².

Идеи Герцена, Огарева и Чернышевского вдохновили создателей тайного революционного общества – «Земля и воля», – поставившей в 1861 году целью подготовку крестьянской революции. Летом 1862 года власти арестовали лидеров и идеологов организации – Чернышевского, Серно-Соловьёвича и Писарева, и через пару лет она тихо самоликвидировалась.

В 1870-е годы, когда Ленин был еще маленьким, интеллигенция – по большей части студенты – предприняла «хождение в народ» (термин изобрел Бакунин), чтобы помочь ему обрести лучшую долю и избавиться от векового угнетения. Народники (заметим, на английский это слово переводится как «populists», «популисты») создавали первые инфраструктуры протестного движения – артели, школы, медпункты, где раздавали нелегальную литературу и листовки, учили революционным песням. «Хождение в народ» закончилось полным провалом. На интеллигентское подвижничество крестьяне смотрели как на господские забавы, видя в студентах барских сынков, несущих богопротивную ересь⁴³.

Фиаско заставило развернуться к классовому подходу, сформулированному в западной мысли – народ в интеллигентском сознании начал делиться на крестьян и рабочих. Преобладающая часть интеллигенции сочла передовым классом, который поведет страну в светлое будущее, крестьянство, класс наиболее многочисленный, близкий к земле и духовно чистый. Меньшая часть увидела могильщика старого мира в пролетариате, следуя строго за учением Карла Маркса.

Второй состав «Земли и воли», возродивший ее в 1876 году, включал в себя таких лидеров, как Михайлов, Плеханов, Лизогуб. Заявив себя народнической организацией, она провозгласила идеал «анархизма и коллективизма»: передачу всей земли крестьянам в равных долях, введение общинного самоуправления и право наций на самоопределение. Средства – как пропагандистские, так и террористические. «Земля и воля» станет корнем последующих народнических организаций (в начале ХХ века из них будут иметь значение три группы – эсеры, энэсы и трудовики).

В 1879 году «Земля и воля» распалась. Меньшинство – сторонники мирных и экономических методов борьбы – создало «Черный передел» (Плеханов, Аксельрод, Вера Засулич, Дейч, Стефанович, Буланов и др.), любители террора – «Народную волю» (Лавров, Желябов, Михайлов, Перовская, Фигнер, Морозов, Тихомиров, Халтурин, Кибальчич и др.).

Народовольцы явились и первой на планете Земля организацией, которая стала добиваться политических целей путем осуществления терактов против правительственных чиновников и самого царя, став предтечей всех последующих террористических организаций. Причем террористы пользовались большим сочувствием в российском обществе, рассматривавшем их как защитников народных интересов. Убийцы становились настоящими идолами для передовой интеллигенции. Литература, благодаря талантливым или просто модным писателям, таким как Некрасов, Тургенев, Войнич, Степняк-Кравчинский, превратила радикализм и террор в культовое явление андеграунда, в нечто органичное интеллигенции.

Очень точно схватил современное ему использование понятия «интеллигенция» известный экономист и историк Михаил Иванович Туган-Барановский: «Интеллигент – отщепенец и революционер, враг рутины и застоя, искатель новой правды»⁴⁴. Интеллигенция, плотью от плоти которой был Ленин, в чистом значении этого понятия навсегда останется в оппозиции власти. И всякий раз ее оппозиционность будет по экспоненте возрастать в условиях либерализации режима, когда власть активнейшим образом атаковали за недостаточность усилий по либерализации и/или их неискренность. Российская интеллигенция в 1860-е годы насчитывала около 20 тысяч человек, а к концу столетия – более 200 тысяч, составляя 0,2 % населения империи. Однако именно это меньшинство во многом определит характер политической жизни России.

Чем русский интеллигент отличался от интеллектуала в западном понимании? Интеллектуал искал пользу, предлагал продукт своего труда и пытался его капитализировать. Интеллигенция искала справедливости. Интеллектуал всегда был, в худшем случае, нейтрален по отношению к государству, пытаясь использовать его в своих целях. И в этом смысле нельзя не согласиться с Бердяевым и в том, что «русская интеллигенция, хотя и зараженная поверхностными позитивистскими идеями, была чисто русской в своей безгосударственности»⁴⁵.

Одним из выводов было признание российской цивилизации как несостоятельной. Во множестве трудов известных представителей русской интеллигенции конца XIX – начала XX века можно было прочесть, что в России нечего охранять, нечего беречь, она бесплодна. Все это придало нашей интеллигенции черты не только антигосударственности, но и крайнего радикализма.

Откуда такие настроения? Может, от невыносимых жизненных условий, на которые интеллигенция неизменно жаловалась? Вряд ли. Она была слоем весьма тонким, достаточно привилегированным и необездоленным. Может, распространению антивластных настроений способствовала сама власть, не подпускавшая оппозиционных интеллигентов к административной деятельности, что превращало их в антисистемную силу? Да, и это было. Но настоящий интеллигент к этой деятельности не стремился, напротив, считал для себя зазорным служить ненавистному режиму.