— Роуз! — Арми был уже где-то совсем рядом, но он не сможет попасть сюда. Он не увидит и не узнает, чем она здесь занимается, и это осознание толкнуло Роуз за край. Она закрыла рот ладонью, сдерживая крик и упёрлась головой в камень, сотрясаясь в ярком оргазме. Едва у неё получилось вернуть свой мозг из объятий возбуждения, Роуз поправила купальник и прыгнула в воду, возвращаясь к берегу. Её лицо горело, ноги плохо слушались, внутренности пульсировали от оргазма, но она была невероятно довольна произошедшим.
— Роуз!
— Да, я здесь, — девушка выплыла из-за камней, и Хакс облегчённо выдохнул.
— Прости, я не слышала, плавала вдоль берега, — она двинулась из воды, и он отскочил подальше, чтобы перестать на неё зависать. Капли стекали по её телу, золотясь в лучах заката, она вся была мокрой и невероятно возбуждающей. Собственно, из-за этого он и мучился последний час. Не надо было к ней лезть со своим внезапным порывом заботы, кто ж знал, что спереди она настолько хороша? Глаз не оторвать просто — мягкая округлая грудь в чёрной ткани купальника, к тому же ткань тонкая настолько, что он ясно видел очертания сосков. Простор фантазии оставляли разве что трусики бикини, да и то только в одной конкретной части. К которой хотелось прикоснуться настолько сильно, что руки сводило ломотой. Он и так пребывал в перманентном возбуждении с момента захода Роуз в воду, а когда она встала ему на встречу, так вообще чуть не спустил в штаны. Интересно, зачем она опять пошла плавать?
Хакс ползком добрался до камня, стараясь не оборачиваться к девушке.
— Да ничего… Просто ты внезапно исчезла, я испугался, — руки дрожали, когда он попытался запихать ноутбук обратно в рюкзак.
— Захотелось искупнуться напоследок, — в её голосе слышалась улыбка, и Хакс рискнул глянуть на неё краем глаза. Роуз вытиралась полотенцем, нагнувшись, стояла в полоборота, и пришлось срочно отводить глаза обратно. Да это просто чудо, что он держится так долго… Домой и в холодный душ, часа на три!
— Мы возвращаемся? — собственный голос дрожал, а молния на рюкзаке никак не хотела застёгиваться.
— Я бы ещё посидела на берегу, если ты не против. Или иди без меня.
Без Роуз? По этим блядским улицам с кучей людей? Лучше он сейчас сгоняет в кусты и быстро передёрнет!
— Нет, я с тобой, — молния, наконец-то, поддалась, и Хакс отбросил рюкзак обратно на камень, рискуя повернуться. О, хвала всем богам, Роуз натянула обратно своё платье. Лучше оно, чем купальник. Но стояку было наплевать на это. — Я отойду? На секундочку…
Роуз кивнула, и Хакс ускакал в кусты. Так, надо успокоиться. Ты не прыщавый девственник, чтобы так стояло на девушек в купальниках. Возьми себя в руки и… Не в том смысле! Хакс застонал и собственная рука сжалась на паху. Член мгновенно отозвался, как и удовольствие, которое обожгло позвоночник. Он поднял голову, и сквозь заросли было видно, как Роуз откидывает свои волосы на спину, прикуривает и ставит одну ножку на камень, стряхивая с неё песок. Боже, нет. Нельзя. Руку пришлось отодвинуть и Хакс принялся ходить по кустам, вытаскивая в голове самые ужасные и гадкие моменты из своей жизни. Минут через пять его отпустило и он вернулся. Роуз уже сидела на камне, она докурила, и теперь просто смотрела на водную гладь.
— О, садись. Хочешь? — она с улыбкой повернулась к нему и протянула пачку с мармеладками. Сладости Хакс любил, от них хорошо работали мозги, да и вообще вкусно было. В детстве отец не разрешал их есть, в интернате не было возможности, и первые годы взрослой жизни он ел сладости мешками. Потом поднасытился, но всё равно радовался им.
— Спасибо, — он вытащил пару мармеладных червячков и уселся недалеко от Роуз, тоже глядя на море.
— Почему ты не плавал?
— А, ну, — Хакс замялся. Не плавал он на людях по той же причине, по которой ходил в закрытой одежде. Но когда приходил на пляж в полном одиночестве, то с большим удовольствием устраивал заплывы. — Не хотелось.
— Это из-за шрама? — Роуз повернулась к нему лицом, и Хакс вздрогнул. Быстро она…
— И из-за него, — пробурчал он, снова краснея. И да, фигура скелета тоже была не в почёте у нормальных людей.
— Я думаю, что это всё неважно. Тебе не должно быть стыдно за своё тело, каким бы оно ни было, — Роуз отвернулась, снова глядя на водную гладь.
— Тебе легко говорить…
— Думаешь, я не стесняюсь своего тела? — лукаво спросила она, поглядывая на его лицо. Хакс окончательно залился краской.
— У тебя прекрасное тело, тебе нечего стесняться… — Роуз засмеялась, откидывая голову, и он залюбовался этим движением.
— Ты думаешь обо мне гораздо лучше, чем есть на самом деле. Спасибо за комплимент, кстати! Ой, у тебя сейчас дым из ушей пойдёт! — она широко распахнула глаза, с задором оглядывая его.
— Я в курсе…
— Нет, правда, ты зря думаешь, что я никогда не стеснялась себя. В школе я была одной из самых полных девушек в классе, меня часто дразнили, пока грудь не появилась. А потом начали подкатывать всякие дебилы. Знаешь эти тупые шуточки, типа «нифига себе сиськи!»? Вот я это каждый день слышала, какую бы одежду ни надевала. И вот от таких слов приятно не становится. Чувствуешь себя товаром или вещью, будто самое ценное, что у тебя есть, это сиськи. И на работе было тяжело, меня долго никто не воспринимал как специалиста, приходилось работать в два-три раза усерднее, чем мои коллеги, чтобы доказать хоть что-то. Господи, да даже сейчас, когда меня видят, сразу в вырез пялятся! Суки! — Роуз зло пнула ногой песок, и он разлетелся в стороны. Хакс открывал и закрывал рот, не в силах осознать степень искренности её монолога. Он-то думал, что таких девушек берегут и облизывают с утра до ночи, носят на руках и осыпают комплиментами, а они и горя не знают. А оказывается Роуз, как и он, прошла через травлю из-за внешней особенности… Но тут она продолжила, и сердце у Хакса совсем ушло в пятки. — А ещё, конечно же, это вечное «азиаточка»… В школе просто обзывали узкоглазой, а в институте каждый хотел трахнуть девочку с востока. Мы с сестрой еле отбились — к нам клеились так, что вспомнить страшно. Самое жуткое было на вечеринке, на втором курсе. Я пошла одна, без подруг, и один мудак напоил меня, а потом…
Внезапно её плечи затряслись, голос сломался и Роуз уронила голову на руки.
— Ничего он мне не сделал, ублюдок, меня староста наша спасла, увидела, как он тащит меня в спальню. Но его глаза… — она всхлипнула и утёрла рукой лицо. Хакс весь трясся, у него самого потекли слёзы по щекам от такой откровенности. Надо было что-то сделать, успокоить её, проявить поддержку… Он же знает, как это всё больно. И как? Хакс опустил взгляд на свою руку. Ты должен. Потому, что ты понимаешь это всё. И ей это надо. Давай.
Роуз вздрогнула и обернулась, когда его рука всё-таки опустилась на её плечо. Она неверяще переводила взгляд с его лица на руку и обратно.
— Арми, а ты чего плачешь? — она ласково улыбнулась и утёрла пальцами слёзы с его лица.
— Не знаю…
— Прости, меня прорвало. Я мало кому жалуюсь, обычно. Просто…
— Ничего, я понимаю, — её пальцы всё ещё были на его щеке, а его рука — на её плече. А потом Роуз сделала невероятное. Она мягко притянула его в свои объятия и погладила по голове. Хакс и двинуться не мог. Это как тогда, во время атаки. Когда она прорвалась сквозь его защиту и убедила сознание, что является самым безопасным человеком в мире. Руки сами собой обвились вокруг её хрупкого тела, и они придвинулись вплотную. Роуз плакала ему в плечо, он тоже плакал в её волосы и они гладили друг друга по спинам, прижимаясь крепко-крепко и выплёскивая всю боль, что была в них.
Небо стало ещё темнее, стремительно наступала тёплая южная ночь, а они сидели на берегу в тихой гавани, как будто были одни в целом мире. Где-то рядом плескались волны, шумел ветер в листве. Роуз повернула голову и мягко поцеловала его в шею. А потом чуть выше. И ещё выше, и вот она на краю челюсти, скользит носом по волосам бороды, находит наконец-то чистую кожу скулы и снова целует. Хакс тихонечко застонал, потому что тело снова прошивало возбуждение, и она была такой восхитительной в его руках. Её губы задержались на виске, а потом она слегка отодвинулась и взяла всё его лицо в ладони, поворачивая другой стороной и снова начиная с начала. Шея, скулы, висок. Она отодвинулась немного, и Хакс ясно увидел, как Роуз вся дрожит и смотрит на него влажными блестящими глазами. Не просто на него. На его губы. Господи, она его сейчас поцелует!
