ПРОЛОГ

Уэсли

Октябрь 2014

Любовь таит в себе так много секретов.

Как она нанесет удар.

Когда атакует.

Где это произойдет.

Мы — ее марионетки — бродим по этому миру, не зная, что она может напасть в любой момент.

Не пытайтесь планировать. Будете вы сопротивляться или отдадитесь ей добровольно, любовь поглотит вас и когда это случится, вы больше никогда не будете свободны.

Я уставился на вентилятор, медленно крутившийся над головой. Пора собираться на работу. Я знал это. Но мой разум хотел еще немного побродить по закоулкам памяти. Мне не хотелось погружаться в прошлое, и я отвернулся, что было глупой ошибкой, ведь несмотря на то, что кровать была пуста, я видел на ней силуэт жены.

Она спокойно спит. Покрывало прикрывает ее плечи. Кончики ресниц касаются щек. Одна рука касается лба, другая свисает с кровати.

В тот момент, когда я встретил Викторию, мне следовало догадаться, что я обречен. Следовало обратить внимание. Прочувствовать дуновение ветра на шее и мурашки, пробежавшие по телу. Но я не обратил.

Поэтому упал.

Больно упал.

Можно сказать, что наша любовь была нереальной.

Все в Виктории было загадочным, но тем не менее привлекательным. У нее была мечтательная улыбка, в губах крылось обещание чего-то хорошего. В одной ладони она хранила секреты, а в другой мечты. И взглядом она предлагала мне выбрать либо то, либо другое.

Проигнорировав и секреты, и мечты, я отправился завоевывать ее сердце.

Затем она стала моей женой.

Откинув одеяло, я встал с кровати и подошел к окну. Рывком поднял жалюзи. Облака заслонили солнце. Опустился густой туман, окутав все вокруг белым одеялом. Я скрестил руки, размышляя о том, что туман очень схож с моей женой. Она окутала меня собой, заслонив все, чтобы я не смог ничего увидеть. Я мог бы дотянуться до нее, но она оказалась таким человеком, до которого я был не в состоянии дотянуться.

Никакого пения птиц. Ни звука закрываемых дверей или заводящихся машин. Весь мир погрузился в тишину, затаив дыхание, ожидая увидеть, как все закончится у нас с Викторией.

Я неохотно отошел от окна и вернулся к нормальной жизни. Принял душ. Побрился. Оделся.

Если бы Виктория была здесь, то спала бы все это время.

Я взглянул на часы. Мне так много хотелось ей сказать. Но наше время истекло.

На телефоне высветилась сегодняшняя дата. Я ощутил горький привкус во рту. Я написал ей сообщение. Никогда не хотел, чтобы все пришло к этому. Но Виктория не оставила мне другого выхода.

И не успев все дважды обдумать, я нажал «ОТПРАВИТЬ», зная, что никогда не смогу отменить это решение, не важно как сильно бы я не старался.

По пути к двери, я схватил сумку. Запнулся, когда увидел пустую кровать. То, что Виктории тут нет, кажется таким неправильным, практически криминальным.

Если бы она была здесь, я бы наклонился и поцеловал ее в лоб. Сказал бы, что люблю и что мне пора. Она бы ничего не сказала, но ее плечи бы напряглись, и я бы знал, что она услышала меня.

Затем я бы вышел из комнаты. У двери я бы обернулся через плечо и посмотрел на ее тело в последний раз, зная, что никогда не пойму свою жену и как устроен ее мозг.

ГЛАВА 1

Ноябрь 2015

— Двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять.

Я резко поворачиваюсь и иду в другую сторону комнаты, продолжая считать шаги. Ноги начинают болеть; вообще здесь я не ношу туфли на каблуках. Но ради него я надела их.

Он скоро будет здесь. Он приходит практически каждый вечер, но сегодняшний вечер отличается тем, что я попросила его помочь мне.

Полчаса назад я начала собираться. Надела свое любимое платье. Простое черное, обтягивающее. Оно и его любимое тоже. Я причесывала волосы до тех пор, пока они не начали идеально спадать на плечи. После нанесла помаду на губы и сбрызнула духами оба запястья.

Поднявшись в свою комнату, разгладила края белого одеяла. Сняла покрывало Эвелин и повесила его на спинку кресла-качалки в углу.

Я прекращаю расхаживать по комнате, чтобы заглянуть в кроватку Эвелин. Ее голубые глаза встречаются с моими. Она счастливо агукает и машет ножками. У нее такая неподдельная, чистая и искренняя улыбка. Все в моей жизни кажется погруженным в туман, из которого невозможно выбраться, но не Эвелин.

Очень нежно я касаюсь ее щеки и приглаживаю торчащую прядку ее светло-русых волос.

— Я собираюсь вытащить нас отсюда. Хорошо?

Она широко улыбается, словно понимает о чем я веду речь. Я накрываю дочку одеялом и целую в лобик. Через несколько минут она засыпает.

Кто-то громко стучит в дверь. Она со скрипом распахивается и в комнату входит Кэйт — ночная медсестра. Ей около тридцати, волосы всегда собраны в конский хвост, никакого макияжа. Она — мать троих детей. Каждый раз, когда я вижу ее, она выглядит растерянной и утомленной. Словно «Фэйрфакс» последнее место, где ей хочется быть.

Но Кэйт неплохая. В этом месте есть медсестры и похуже Кэйт.

— Отбой, — громко сообщает она.

Глазки Эвелин распахиваются и тут же снова закрываются. Я испепеляю Кэйт взглядом.

— Зачем ты нарядилась? — спрашивает она.

— Без разницы.

Кэйт щурится.

— Отлично. Мне без разницы. Я плохо себя чувствую и у меня заболел ребенок. Можешь устроить гулянку хоть на всю ночь, мне все равно.

— Если ты больна, то зачем пришла на работу? Ты же можешь заразить мою дочь, — возмущаюсь я.

Кэйт вздыхает.

— Нам бы этого не хотелось, не так ли? — И она протягивает мне пластиковый стаканчик с цветными таблетками.

— Вот.

Не говоря ни слова, я беру стаканчик и проглатываю все таблетки. Затем открываю рот и демонстрирую ей язык. Кэйт даже толком не смотрит. Она забирает у меня стаканчик и уносит его в ванную.

— Тебе пора в постель, — уходя, бросает она через плечо.

Я пользуюсь этой возможностью и выплевываю таблетки. Я перестала принимать их месяц назад. Все три года, что я провела здесь, я постоянно их принимала. Никогда не спрашивала от чего они. Они делали свою работу. Из-за них я впадала в блаженное неведение о мире вокруг меня. Они стирали все вопросы, которые прятались в уголках моего разума, размывали границы дней.

Но с недавних пор вопросы стали звучать громче. Так громко, что даже лекарства не в состоянии их заглушить. Очень скоро мое тело стало вялым, движения начали напоминать движения робота. Все это время в моей голове велась изнурительная война.

Поэтому я перестала принимать их, решив, что вопросы просто испарятся.

Но это наоборот все ухудшило. Теперь вопросы сопровождаются маленькими проблесками памяти. Я осознаю, что в моей жизни так много всего, о чем я не помню. Конечно же, я кое-что помню, но преимущественно это воспоминания из детства. Семья. Подростковые годы. Колледж. Выпускной. Первая работа медсестрой.

Но с того момента, как я стала Викторией Донован — все помутнело. Определенный период моей жизни, будто бы находится за оградой, и я понятия не имею как ее обойти.

И я думаю… нет, я знаю, что существует только один человек в мире, который может помочь мне с этим — это он.

— Ты слышала меня? — Кэйт застыла в дверях. — Тебе пора в кровать.

— Я не могу. Я…

— Я знаю. У тебя свидание, — перебила меня Кэйт, — Бла, бла, бла. Через час приду проверю тебя.

Шансы на то, что она придет позже, очень малы, но я киваю и улыбаюсь, чтобы она поскорее вышла из комнаты.

Но, когда она разворачивается, чтобы уйти, я окликаю ее.

— Кэйт? — медсестра оборачивается.

— Можешь ли ты в следующий раз входить потише? Я пытаюсь уложить свою дочь спать.

Кэйт закатывает глаза.

— Конечно, Виктория.

Через секунду после того, как за ней закрывается дверь, я отодвигаю кровать от стены и запихиваю таблетки в маленькую щелочку в стене. Она не больше, чем кончик ластика. Я случайно обнаружила ее, когда уронила лист бумаги за кровать. Много раз я думала о том, как она там оказалась. Мне нравится думать, что другой пациент проделал эту дырку в стене, чтобы также запихивать туда лекарства.