— И что в ней не так?

— Её основа. Перед вами, друг мой, Детская версия этой страны. Та, в которой миллионы детей засыпают каждый вечер. Но она не всегда была такой. Изначально сказки были не такими уж и добрыми, мягко говоря. Они были взрослые. И очень злые. Мы, Основатели, очень старались вычистить зло, запрятать его как можно глубже. Но иногда оно прорывается. И отравляет. Часто это происходит, когда наш мир ослаблен. Когда в нём мало ваших детей. Потому что их матерям не до этого.

— В войну, — кивнул Ложкин.

— Да. Мы потеряли контроль. Мы упустили момент, когда Сказочный Принц перестал быть добрым. Посмотрите вокруг — вот что он сотворил с нашей страной.

— Заставил всех петь? — усмехнулся Ложкин. — Я ничего страшного не вижу, Шарль.

— Ах, простите. Пойдёмте.

Старик с Ложкиным взобрались на вершину холма, и разведчик покрылся мелкими каплями пота. Но не от усталости — Ложкин не запотевал и после марш-броска на «десятку» с полной выкладкой.

Ложкин увидел истинное назначение поющих труб.

Это были трубы пузатых улыбающихся печей. Прямо к их огромным раскочегаренным ртам со всех сторон вели дорожки из жёлтого кирпича. По дорожкам шли вереницы сказочных существ, подгоняемые здоровенными волками, стоящими по бокам. Волк-печник отодвинул заслонку, толкнул внутрь какого-то длинноухого старого эльфа. Заслонка задвинулась. Поющая труба выплюнула красивое белое облачко.

— Наш Принц — художник по натуре, — глухо вымолвил Шарль. — Однажды ему подумалось, что чистое синее небо слишком пусто и требует наполненности и объёма. И теперь каждое утро он пишет картину. Картину нового мира. Он переписывает сказки. Которые будут читать ваши дети. И в них не будет ничего светлого. С самого начала. Вы слышите?

Ложкин смотрел, как за заслонкой скрылась целая гномья семья.

— Нужна явочная квартира, — ответил Ложкин. — И соберите всех, кому Вы доверяете, Шарль. Я убью его. Я обещаю.

…«Явка» впечатлила Ложкина, скажем так, наполовину. Это была не прокуренная квартира, а целый просторный дом с удобным расположением в сердце Тёмного Леса, с двенадцатью путями отхода. Но был один нюанс.

Дом был пряничным. От погреба до самой крыши. С петушком-леденцом на верхушке. С приторным медово-мятным запахом и стенами, которые мазали одежду марципаном, ещё можно было смириться. Но не обращать внимания на тучи отъевшихся ос было совершенно невозможно. Как с ними ладила репрессированная Страшная Ведьма, которая тут жила, не было никому не известно.

А вот личным составом Сопротивления Ложкин не впечатлился от слова совсем.

К сожалению, самое сильное звено оппозиции — правая рука Шарля Фея-крёстная — превратилась в облако одной из первых. Всё, что от неё осталось — это Эмильен со способностью превращать тыкву в «колёса» и отличным уровнем вождения.

Эмильен притащил с собою двух крысиных братьев — чёрного жиробаса Леонарда и серого манерного Николя. Первый тут же принялся жрать пряничный плинтус, а кредо второго было дискутировать по поводу и без, потому что Николя всех считал идиотами.

— Нам нужна неприметная карета, — наказал им Ложкин.

Когда он вышел на крыльцо принимать работу, то потерял дар речи на всех выученных языках:

— То есть вы считаете, что золотая восьмиметровая карета с брильянтовыми колёсами — это неприметная штуковина?

Эмильен повернулся к Николя и развёл лапки:

— А я тебе что говорил, дубина?

— Я, может быть, согласен с тем, что она выглядит несколько вызывающе. Но это здоровый кич! Мы — Сопротивление, о нас сложат витиеватую сказку! И что там будет написано по-вашему? «Они ехали на колымаге, собранной из остатков забора и грязи из канавы»?

— Товарищи, — воззвал Ложкин. — Обычная деревянная карета на четыре места, манёвренная и лёгкая, вместо единорогов приземистые лошади неброской масти, ладно?

— Боже мой, с кем приходится работать! Леонард! Скажи им, что ты молчишь?!

— Никто не будет доедать крыльцо?

— Merde…

…Затем Шарль привёл связную — мелкую курносую девчонку лет двенадцати, в объёмном красном капюшоне. Девочка хорошо знала окрестные леса. Все секретные донесения она переносила в лукошке, прикрыв их пирожками с подгнившей капустой, чтобы обмануть волчьи патрули.

Но больше всего Ложкина беспокоил исполнитель. Сам он не мог ликвидировать Принца — тот вечно торчал в своём Высоком Замке, нависающем над Городом Чудес. Сказочный готовился к балу, на котором он встретит свою Суженую. И потом они будут жить долго и счастливо. А все остальные — нет.

— У тебя есть наши существа в Замке? Хотя бы сочувствующие — на вербовку нет времени.

— К величайшему сожалению, нет. Но у нас есть его Суженая. Она скоро придёт. Достирает рейтузы сестёр — и мигом сюда.

…Золушка испуганной ланью смотрела на Ложкина.

«Мда. Веснушчатое острие боевого крыла, мать его. Сколько ей? Пятнадцать? Четырнадцать?»

Ложкин мягко взял её за руку — непривычно взрослую от постоянных стирок и уборок.

— Привет.

— Здравствуйте, сударь, — Золушка неумело поклонилась.

— У нас с тобой много работы. Это будет весело.

«Она совершенно не готова».

— Мсье Шарль сказали мне… — забормотала девушка в свою пухлую детскую губу. — Они сказали, что я должна… Должна… Я знаю — Принц очень плохой человек. Но… Но ведь я тоже стану плохим человеком, если его… если его не станет из-за меня?

«Она даже не может произнести слово «убить». Неужели нет другого плана? Нет…»

Единственный план состоял в следующем: Ложкин приведет её на бал. Бал будет разделен на зоны — в Красной Как Ягода зоне Принц выбирает Суженую и исполняет с победительницей Танец Любви. В эту зону мужчинам вход запрещен. Этой Суженой должна стать Золушка. Ровно в полночь Золушка якобы спохватывается, выбегает на крыльцо и сбегает по лестнице вниз, по пути теряя заминированную хрустальную туфельку. Далее она движется 300 метров на северо-восток до кареты и уезжает Прочь. Принц находит туфельку, которая взрывом размазывает Его Высочество по стенам Замка. Шарль переправляет Золушку в Данию к коллеге-основателю товарищу Гансу, где та и пережидает Лихие Времена. Конец операции.

И тут возникла неожиданная для Ложкина проблема. Никто из Сопротивления понятия не имел, что такое «взрывать», «бомба» и «принципы минирования».

— Большой Бух. Вспышка Неведомой Силы, — Ложкин с нечеловеческим терпением второй час перебирал ассоциации, глядя в непонимающие глаза членов Сопротивления. — Разлететься На Мелкие Кусочки…

— Стоп! — радостно воскликнул Шарль. — Я понял! Это… это когда всё вокруг очень быстро ломается и никогда не будет прежним! Эмильен! Эмильен! У нас есть такой человек! Карету нам с мсье Ложкиным!

— Не-е-е-е-е-ет-нет-нет. Хозяин. Только не к нему. Он же… он же безумен!

— У нас нет выбора, Эмильен.

— Merde!

— Пароль! — затребовал голос за кованой дверью.

— Ломтик ароматного сыра на румяном, как май, хлебе, — заговорщицки вымолвил Шарль и подмигнул стоящему рядом Ложкину, мол, всё путём.

— Пароль неверный! Ха-ха! Неверный пароль, ребятки! Полнейший абсурд, а не пароль это, вот что!

— Не понял, Шляпник! Этот пароль всегда был верным! — взмолился Шарль.

— А сегодня нет! Я уже ел сегодня ломтик ароматного сыра! Неинтересно! Придумайте что-нибудь другое!

— Жаба на болоте? — предложил Шарль.

— Хм. Ну тоже так себе, если честно. Ни эстетики, ни уместной в данной ситуации таинственности. Пробуем ещё!

— Ветвь омелы в свете полной луны.

— Буэ-э-э-э-э. Бабские сопли.

— Перевыполнение государственного плана СССР по мясу крупного рогатого скота, — пожал плечами Ложкин.

— О-о-о-о-о. Мне нравится твой новый друг, Шарль! — обрадовался Шляпник. — Через задний двор.

— У тебя нет заднего двора, Шляпник.