И ваши беды множила не раз?..
AD. IX. 94
Среди коллег Бенджамин Эплстоун слыл придурком. Не то чтобы полным, а так, слегка. Основания для такой оценки давали, по крайней мере, три качества его натуры. Во-первых, его не интересовало ничего, кроме работы. Ну, совсем ничего. Берясь за всякое новое дело, он погружался в него с потрохами и оставался там до окончания расследования. Никакие житейские радости не могли в нем соперничать с радостью работы. В этом смысле он был похож на Шерлока Холмса, правда, с гораздо меньшими дедуктивными способностями.
Во-вторых, вечным поводом для шуток было его замысловатое имя, коим, впрочем, Эплстоун искренне гордился. И, в-третьих, ему фатально не везло с женщинами. Прекрасный пол будто чуял какую-то опасность, исходящую от агента. Женщины сторонились его. Он и не настаивал, особенно в последнее время. Как-то научился обходиться.
Дело, порученное Эплстоуну, в этот раз не было похоже на другие. Многие из коллег считали, что и дела-то никакого нет. А если и есть, то заниматься им должны не в ФБР, а где-нибудь в другом месте. Например, в министерстве финансов. Начальство так не считало, во всяком случае, в начале. Более того, дело выглядело достаточно многолюдным и запутанным, чтобы претендовать на звание важного. Потому начальство зорко следило за успехами Бена, требуя докладывать не реже двух раз в неделю.
– Ну, что у нас нового? – Эрик МакНи скрючился в огромном кресле, которое его тщедушной фигуре было явно не по размеру.
– Нового мало, сэр, – скривился Эплстоун. – Я перерыл все что мог. Ухватиться не за что.
– Так уж и не за что? – не поверил МакНи.
– Все зависит от цели. Я пока ее не вижу.
– Не мне тебе про цели рассказывать. Главного злодея ты уже вычислил?
– А что с того? Предъявить ему нечего. Хоть бы убили они кого, что ли.
– Совсем сдурел?
– Да это я так… – Бен понял, что сморозил глупость.
– Ладно, давай думать вместе. Что мы о них знаем?
Агент послушно развернул папку и начал читать.
– Благотворительный Фонд имени Жака де Моле был организован в 1992 году24. Штаб-квартира находится на Кипре. Первое лицо – директор-распорядитель Луиджи Пако. У него итальянский паспорт и вид на жительство в США. Фонд имеет три крупных филиала – в Париже, Глазго и в Иерусалиме, и двенадцать представительств. В том числе и в Нью-Йорке. Нью-Йоркским офисом руководит Тони Гоннор, бродвейский продюсер, фигура весьма влиятельная среди богемных гомосексуалистов.
Активы фонда составляют около трехсот миллионов долларов, в том числе и в недвижимости. Нет сомнений, что сумма занижена, и реально раз в десять больше.
Главные программные цели – поддержка культурологических, исторических, археологических и прочих проектов, направленных на установление исторической справедливости по отношению к Ордену рыцарей Храма, официальная реабилитация Ордена и разрешение его Ватиканом.
Источники доходов – пожертвования от частных лиц, фирм и правительств. В общем, от кого угодно. Сами они коммерцией не занимаются, а вырученные деньги от проектов пускают на очередные гранты. Открытые гранты, правда, у них смехотворные. По прошлогоднему отчету они объявили два миллиона, а потратили что-то около пятисот тысяч.
В опекунский совет входят двенадцать человек. Бизнесмены и политики из Европы, один японец, один египтянин и один турок. Есть еще и научный совет, который должен рассматривать предложенные проекты. Но там люди постоянно меняются и никакого доступа к деньгам не имеют. Похоже, деятельностью Фонда руководят совсем не те, кто представляет его публике.
В Штатах Фонд сейчас финансирует семь проектов. Три студенческие работы по семь тысяч долларов каждая, две передвижные выставки оружия и доспехов тамплиеров, общая сумма – сто сорок тысяч, археологическую экспедицию Колумбийского университета в Турцию, там что-то около двухсот тысяч и постановку мюзикла на Бродвее – пятнадцать миллионов.
– Сколько? – икнул МакНи.
– Пятнадцать миллионов, – подтвердил Эплстоун.
– На мюзикл? Однако! За эти деньги фильм снять можно.
– Разве что документальный… Фильм у них запланирован на будущий год. Но только снимать они его не будут.
– Почему?
– Смысла нет. Если мы не ошиблись в предположениях, и они действительно отмывают деньги через эти проекты, фильм они снимать не будут. Логичнее заплатить какой-то глобальной телесети за подогрев интереса к теме. Там и деньги гораздо серьезнее и отношения сложнее. С мюзиклом проще. Спектакль ставит Тони Гоннор, представитель Фонда в Нью-Йорке. Сами себе и платят. Уверен, что львиная доля всего бюджета – это гонорары создателей. Плюс декорации, костюмы, страховки, реклама… Там есть куда загнать деньги. А если учесть, что все эти деньги они заплатят своим же, то многое проясняется.
– Проще построить казино.
– Им не надо проще. Им надо и деньги по возможности сохранить, и объяснить их происхождение, и акцию шумную устроить. Реклама опять же. Они ведь спектакль ставят не простой. А по «Божественной комедии» Данте Алигьери.
– Слышал про такого.
– Данте описывает события, происходившие якобы весной 1300 года. В будущем году как раз семьсот лет исполняется. Плюс юбилей Данте. В мае ему стукнет 735 лет.
– Какой же это юбилей? – искренне удивился шеф.
– Средневековые схоласты считали цифры 3, 5 и 7 магическими. А их расположение в порядке 735 символизирует Золотую пропорцию25.
– Какую пропорцию?
– Ну, это когда…
– Ладно. Бог с ней, с пропорцией. Я понял, что это хорошо, – разозлился МакНи.
– Это не просто хорошо. Они считают, что в этом есть магическая сила, способная… – увлекся Бен.
– Ну, хватит! Я понял. А какое им дело до Данте?
– Есть легенда, согласно которой Данте был тайным тамплиером. Во всяком случае, очень им симпатизировал. Говорят, что его даже похоронили в рясе храмовника. Но это, похоже, домыслы. Гонения на тамплиеров начались с пятницы, 13 октября 1307 году и длились почти семь лет. Поэтому заявлять о своих симпатиях открыто Данте не мог.
– Ты же сказал, что Данте писал про 1300 год, – шефу эта историческая лекция начала надоедать.
– Да, но писал он значительно позже. Лет десять спустя.
– А какое отношение все это имеет к Фонду?
– Мотивов много. Я думаю, что главных два. Первый – это авторитет Данте. Для людей интересующихся «Божественная комедия» – почти как библия. Никому и в голову не придет подозревать Фонд в чем-то нехорошем. Второй – это реклама. Тот, кто придумал всю эту аферу – настоящий гений. Связать Фонд с такой акцией – это все равно что получить индульгенцию.
– Ну а нам-то что делать? – Настроение шефа явно испортилось.
– Не знаю. Надо подбираться к Гоннору. До штаб-квартиры на Кипре нам не достать.
Финал доклада был никудышный. МакНи поежился в своем необъятном кресле, чихнул и молча вышел из кабинета. Вернулся через минуту с двумя стаканами горячего кофе. Все складывалось еще хуже, чем предполагалось. Закрывать дело, тем более отдавать его кому-то, было абсолютно немыслимо.
Внешне все выглядело так. Международная группа жуликов нашла способ совершенно легально отмывать большие деньги. Отдел МакНи проявил незаурядную прозорливость и разгадал планы преступников (за это ему, МакНи, ордена и слава). Но, разгадав планы злодеев, отдел МакНи не смог противопоставить им ничего действенного. И мафиози самым нахальным образом реализовали свои подлые замыслы, оставив МакНи с носом (за это МакНи позор и служебное несоответствие). А идея была Эплстоуна. Наградил же Господь Бог сотрудником.
– А что погибшая Куценко? – со слабой надеждой в голосе спросил шеф.
– Погибла, – обречено ответил Бен.
– Не смешно, – МакНи начинал злиться всерьез.
