– По-моему, твой муж что-то напутал. Эмилио ничего не знает про разбитые бутылки, потому что едва я об этом обмолвилась, он побелел и побежал все проверять с трясущимися коленками, а когда вернулся, обругал, что я его напугала. Кстати, ты обращала внимание, что он похож на жирного кузнечика? Нет?.. Не расстраивайся. Вчера не было никакой доставки спиртного, это, кстати, я и сама знала.

– Ты уверена? – нахмурилась я.

Соледат махнула рукой:

– Ну, конечно, ведь вчера была среда, а выпивку привозят по вторникам. Так заведено уже не первый год, если только нет спецзаказа. Я помню, что Эмилио получает свой товар на следующий день после нас, так что никто не бил целого ящика виски. Или Деметрио что-то напутал, или кто-то кого-то дурит. Например, ты меня.

Соледат победоносно откинулась на спинку плетеного кресла и скрестила руки на груди, буравя меня безжалостным взглядом. Я молчала, глядя сквозь нее и чувствуя, как волна раздражения поднимает голову, готовая выплеснуться наружу. Чувство, похожее на ревность, укололо в самое сердце, и я запоздало удивилась: я? Ревную? Кого и к кому?

– Спасибо, Соледат, – тихо сказала я и поднялась. Хозяйка встала вместе со мной и у самых дверей схватила меня за руку.

– Не переживай так, Алиси, – сказала Соледат, и в ее обычно визгливом голосе прозвучали незнакомые заботливые нотки. – Все мужчины – лжецы, и с этим ничего не поделать. Это надо выносить, как роды, через боль и унижение, смириться и жить дальше.

Я кивнула невпопад, куда-то в пространство между Соледат и дверью, и вышла, сжимая в руке бесполезный пакет с паштелями, который швырнула на сиденье. Не знаю, почему в тот момент я чувствовала себя какой-то оплеванной, словно в нашем фальшивом браке были глубокие искренние чувства. Тем не менее казалось, что этот обман был самой настоящей изменой. Пытаясь убедить себя в том, что все нормально, я точно так же использовала Деметрио для своих целей, я не могла успокоиться и, вместо того чтобы вырулить к центру, повернула на юг, к заливу Риу Тежу. Остановившись на светофоре, я неожиданно выхватила взглядом знакомую тучную фигуру. Луиза сидела в кафе и с нежностью глядела на тоненькую девочку с раскосыми глазами, поглаживая прелестницу по крохотной руке, почти незаметной под лапой этой медведицы. Я хмыкнула. Не иначе как тайская фея вернулась под теплое крылышко своей содержательницы, промотав награбленное, а Луиза великодушно простила. Парочка меня не заметила. Я сорвалась с места, едва загорелся зеленый.

Приткнув машину у многочисленных баров и отелей, я сбежала по песку, почти не выбирая, схватила с прилавка одной из лавок купальник и, переодевшись в кабинке, бросилась в теплые волны. Набрав воздуха, я нырнула, остервенело раздвигая воду под собой, словно та была виновна в моем разочаровании и обиде.

Синяя глубина манила, и я, перевернувшись, на мгновение оказалась в невесомости, зачарованно наблюдая за стайками мелкой рыбешки, собственными развевающимися волосами, длинными лентами водорослей и пузырями воздуха, уходившими вверх. Оттолкнувшись, я стала всплывать и вынырнула, выплюнув соль и разочарование, как мне показалось, навсегда. Но я ошибалась, ошибалась, о, как же я ошибалась!

После купания волосы выглядели, как солома, вытереть их было нечем, и я, наплевав на то, что капли стекают на шею, зачесала их назад, села за руль и открыла окно посильнее: и так высохнут, да еще на хорошей скорости. Потом их, конечно, не привести в нормальное состояние, но я не собиралась никому попадаться на глаза, а на работе можно принять душ. Отъезжая от пляжа, я с легкой завистью смотрела на беззаботных отдыхающих, которые плескались в волнах залива, швыряли друг другу разноцветные мячи, загорали, запускали дроны. Одна такая жужжащая механическая стрекоза недолго повисела надо мной, покачиваясь и шевеля усиками камеры. Я подарила соглядатаю ослепительную улыбку и тронулась с места, не обращая внимания, преследует ли меня дрон. В этом мире мне не было места. Впервые я стала сама себе отвратительна, Португалия показалась раскрашенным склепом, а люди, с которыми я провела два последних года, жалкими пародиями. После разговора с мужем я снова задумалась: так ли мне дорога жизнь в Лиссабоне? Я могла передать приют Даниэле, а потом, оставив нехитрый скарб, просто раствориться в пространстве. Подумав об этом, я усмехнулась: странно, но даже сейчас, став замужней женщиной, я не обросла барахлом, к которому привязываешься, как к второй коже. В случае чего, я уйду налегке.

На Лиссабон шла гроза, огрызаясь истерическими молниями. Я подумала: успеет ли она меня догнать? Беззаботность людей на пляже поражала. Неужели они надеются, что пронесет?

Даниэла выхаживала перед приютом, нервно озираясь по сторонам, и при виде машины вздохнула с облегчением, замахав мне. Я почуяла недоброе, сунула руку в сумку и чертыхнулась, выудив телефон. Он благополучно разрядился, так что, если Даниэла и хотела о чем-то предупредить, я была недоступна. Приткнув машину под большим деревом, я нажала на кнопку сигнализации и мазнула взглядом по торчавшему рядом с приютом зеленому «Кавасаки», попутно отметив, что еще недавно где-то видела такой мотоцикл. Даниэла спешила ко мне, и ее черные волосы развевались, как у ведьмы.

– Что-то случилось? – испугалась я.

– Тебя уже два часа дожидается какой-то тип, – ответила она, хмурясь. – Очень хотел посидеть в твоем кабинете, но я вытолкала его на улицу, надеясь, что уйдет. Сейчас сидит на заднем дворике и курит. Видок тот еще, если честно – типичный жулик. Честно говоря, он меня пугает.

– Это его мотоцикл стоит перед входом? – прервала я.

– Думаю, да, я слышала, как кто-то подъехал на этой тарахтелке, правда, у него нет шлема, так что кто знает… Может, я и ошибаюсь. Ты будешь с ним разговаривать? Или можно сразу вызывать полицию?

– И что мы им скажем? – Я покачала головой. – «К нам зашел подозрительный тип, не могли бы вы посадить его за решетку в профилактических целях»? А потом окажется, что он хочет кастрировать кота. У нас не то положение, чтобы разбрасываться клиентами.

– Сильно сомневаюсь, что у него есть кот или желание заплатить нам хоть евро. У него вид мальчишки, который все детство отрывал мухам крылышки. Если хочешь, я пойду с тобой. Бобо, конечно, вертится рядом, но он нам не защитник. Кстати, он к нему не подходит, а это тоже недобрый знак. Я бы позвала кого-то на всякий случай. Еще ограбят, чего доброго.

То, что наш добродушный лабрадор, который обожал вообще всех, не подходил к какому-то человеку, было равносильно диагнозу. Бобо терпеть не мог налогового инспектора, а еще соседку, которая торговала всякой снедью. Мне казалось, что от нее пахнет гнилью, Бобо, видимо, был такого же мнения. Оба наших редких гостя всегда вызывали у пса одну и ту же реакцию: поджав хвост, Бобо старался удалиться. Я подозревала, что знаю гостя, но понадеялась, что ошибаюсь, и потому равнодушно махнула рукой:

– И что у нас брать? Просроченный корм? Одноглазых кошек? Брось, скорее всего, у человека другие вопросы. Может, он хочет предложить нам волонтерскую помощь.

– Этот? – вытаращила глаза Даниэла. – Если только надо будет кого-то выпотрошить. Иди, а я покараулю тут, неподалеку. Если что – огрею его палкой.

И она показала здоровенный сук неизвестного дерева, которым мы иногда подпирали дверь. Тюкни таким по темечку – летальный исход обеспечен. Правда, его и поднять было проблематично, а о том, чтобы гнаться с таким оружием, вообще речи не могло быть, через пару шагов сдуешься.

– Угу. Скальпель еще возьми из операционной, пырнешь под ребро, – мрачно посоветовала я. – Потом порубим его на части и скормим собакам, никто концов не найдет.

Судя по лицу Даниэлы, она всерьез раздумывала, не воспользоваться ли моим советом, поскольку без лишних слов скрылась за дверью операционной, где ветеринары кастрировали животных и проводили нехитрые операции. Я направилась к заднему дворику, и, перед тем как сидящий в пластиковом кресле мужчина обернулся на звук моих шагов, я вдохнула, как ныряльщик за жемчугом, готовый встретить там, в бесконечной синей глубине, помимо сокровища еще и клыкастую акулью пасть.