— Выйдем на связь в шесть часов вечера по калифорнийскому времени. А пока я постараюсь найти Миллера, — распорядилась Аманда.
Четверо игроков в «Потрошителя» отключили скайп, а распорядительница игры и ее сыщик остались с Иезавелью, то есть с Миллером, который изложил им свой план действий. «Морской котик» объяснил, что Вайнхейвен состоит из нескольких зданий, самое большое, где раньше находились винные погреба, имеет три этажа и подвал, в котором военно-морской флот устроил бомбоубежище. На окнах — железные решетки; дверь в бомбоубежище, выходящая на залив, крест-накрест запаяна стальными брусами, вокруг всей территории поставлена ограда — из опасений, что ее могут использовать для подготовки теракта на нефтеперерабатывающем заводе компании «Шеврон», расположенном неподалеку. Охранник пару раз за ночь обходит территорию, но никогда не заходит внутрь зданий. Электричества там нет, и согласно последней инспекции, проведенной Антоном Фаркашем, здание находится в аварийном состоянии, часто затопляется во время бурь или высоких приливов, доски пола прогнили, есть провалы в потолке и на перекрытиях между этажами.
— Ты знаешь, что это за бомбоубежище? — спросил Блейк.
— Более или менее, планы не слишком подробные. Подвал огромный. Раньше туда спускался лифт, теперь его нет, но должна сохраниться лестница. Согласно планам военно-морского флота, там можно было разместить весь контингент солдат и офицеров и полевой госпиталь.
— Как ты думаешь проникнуть туда? — спросила Аманда.
— На втором этаже есть дверь, которую видно с дороги, — сказал Миллер. — Педро сейчас в Пойнт-Молейте, он мне только что звонил, говорит, что ему удалось через решетку сфотографировать дверь с увеличением. Дверь железная, на ней два навесных заводских замка, он считает, что их очень легко открыть. Ясное дело: для Педро любой замок — как семечки.
— Педро пойдет с тобой, полагаю, — сказала Аманда.
— Нет. Педро не так натренирован, как я, он будет обузой. И потом, он не может свободно передвигаться — твой папа установил за ним слежку, — даже не знаю, как он оторвался от хвоста, чтобы поехать в Пойнт-Молейт, и как ему удастся доставить мне все необходимое.
— Он может научить тебя, как открыть замки?
— Может, но эта дверь — из тех металлических, которые поднимаются наверх. Пытаясь открыть ее или разбить окно, я наделаю много шума. Придется поискать другой вход.
Я рад, что ты наконец проснулась, Инди. Как ты себя чувствуешь? Ты еще слаба, но можешь ходить, хотя это вовсе не обязательно. Снаружи — прекрасный солнечный день, не холодно, вода прозрачная, небо безоблачное, дует легкий ветерок — в самый раз для спортсменов. В заливе — сотни парусников и полно этих сумасшедших серферов, которые летают на волнах. Чаек тоже много — что за визгливые птицы! Это означает, что рыбалка хорошая и старые китайцы пойдут удить. Здесь рядом — старая китобойная база, уже сорок лет как заброшенная, последняя в Соединенных Штатах. На китов охотились в Тихом океане, век назад они еще заходили в залив. Дно залива усеяно костями; говорят, в те времена команда из сорока человек могла за час разделать тушу на жир и мясо и вонь достигала Сан-Франциско.
Ты знаешь, что море совсем рядом, в нескольких метрах? Но что это я! Откуда тебе знать, если у тебя не было случая выглянуть наружу. Пляжа у нас нет, и с берега в здание не проникнуть. Во время Второй мировой войны здесь был склад горючего для военно-морского флота, до сих пор валяются пыльные инструкции, аптечки и стоят цистерны с водой, о которых я тебе уже говорил. Они здесь с 1960 года.
Твоя дочь меня забавляет, такая хитрая девочка, игра с ней стимулирует ум: я оставил ей несколько зацепок, и она почти все обнаружила. Уверен, это ей пришло в голову, что Волк — это Антон Фаркаш, поэтому сейчас полиция гоняется за ним, но найдут они только абонентские ящики да телефоны — трюк иллюзиониста, в этом я мастак. Узнав, что Фаркаша разыскивают, я понял, что рано или поздно Аманда свяжет того землемера с этой крепостью. Но ей ни за что не успеть вовремя, и во всяком случае я хорошо подготовился.
Вот и наступила Великая пятница, Инди, сегодня заканчивается твое заточение, оно так долго длилось не потому, что я хотел тебя наказать, ты знаешь, что жестокость мне отвратительна, от нее только сумятица, грязь и беспорядок. Я бы предпочел избавить тебя от тягот, но ты вела себя неразумно, отказывалась со мной сотрудничать. Сегодняшнее число назначено не по прихоти и не наобум, а по лунному календарю. Даты важны, как и ритуалы, они придают значение и красоту поступкам человека, помогают сохранять события в памяти. Я соблюдаю ритуал. Например, всегда совершаю казни в полночь, в этот таинственный час, когда приподнимается завеса, отделяющая жизнь от смерти. Жаль, что в современном мире осталось так мало вековых ритуалов и все они религиозные. Христиане, к примеру, знаменуют Страстную неделю торжественными обрядами. Три дня они скорбят, вспоминая Голгофу, все мы это знаем, но мало кому известно, как конкретно осуществлялось распятие, эта жестокая пытка, медленная смерть. Осужденного привязывали или прибивали гвоздями к двум доскам, вертикальной и горизонтальной; это самый распространенный образ, но есть кресты других конфигураций. Агония может длиться часами или днями, в зависимости от способа казни и от состояния здоровья жертвы, и смерть наступает от истощения, сепсиса, остановки сердца, обезвоживания или от сочетания этих причин; также от потери крови, в случае если на теле имеются раны или приговоренному ломают ноги, что часто делали в древности, чтобы ускорить процесс. Существует теория, будто такая поза — раскинутые руки, удерживающие вес тела, — затрудняет дыхание и смерть наступает от удушья, но это не доказано.
Весна ощущалась и в безоблачном дне, и в разноцветье рынка, по которому сновала толпа, легко одетая и празднично настроенная, покупая фрукты, овощи, цветы, мясо, хлеб и готовую еду. У входа стояла девушка в длинном крестьянском платье, с меннонитским платком на голове: она пела ангельским голоском и продавала диски со своими песнями; в сотне метров от нее публику услаждал ансамбль боливийских музыкантов, в традиционной одежде, с инструментами, привезенными с Кордильер.
В полдень Педро Аларкон, в шортах, сандалиях и соломенной шляпе, подошел к белому навесу, под которым Дениза Уэст торговала продуктами с птичьего двора и изделиями своей кухни. Детектив из убойного отдела, уже несколько дней следивший за Педро, скинул пиджак и обмахивался листовкой в защиту окружающей среды, которую ему кто-то вручил. С расстояния в несколько метров, затесавшись в толпу, он наблюдал, как уругваец покупает яйца и флиртует с торговкой, женщиной зрелой и привлекательной, одетой как лесоруб, с седой косой, отброшенной на спину, но не заметил, как тот передал ей ключ от своей машины. Потом, весь в поту, детектив последовал дальше за Педро Аларконом в его прогулке от прилавка к прилавку: здесь он покупал морковку, там — пучок петрушки, и все с удручающей неспешностью. Полицейский не знал, что тем временем Дениза Уэст пошла на стоянку, извлекла пакет из машины Педро и положила его к себе в грузовик. Детектив не удивился, когда Педро, покидая рынок, подошел попрощаться с дамой, которую так старательно обхаживал, и не уловил момента, когда уругваец забрал обратно свой ключ.
Дениза Уэст рано свернула торговлю, сложила навес, забросила пожитки в грузовик и поехала по направлению, которое указал Педро Аларкон, к устью реки Петалумы, по пустынной заболоченной местности, прорезанной каналами. Она не сразу нашла нужное место, потому что искала что-то вроде магазина принадлежностей для подводной охоты, а перед ней предстал ветхий домишко, на первый взгляд заброшенный. Она остановила тяжелый грузовик прямо в грязи, не решаясь ехать дальше из страха завязнуть окончательно. Несколько раз надавила на клаксон, и, словно по волшебству, совсем рядом с окошком появился бородатый старик с ружьем. Он прокричал что-то невнятное, целясь в нее, но Дениза проделала такой путь не для того, чтобы отступать перед первым же препятствием. Она открыла дверь, выбралась с некоторым трудом из-за ломоты в костях и, уперев руки в боки, пошла прямо на старикана.
