– Слушаю.

– Полковник?

– Да, это я, – заикаясь, начал начальник полиции.

– Ничего не хочешь мне объяснить?

– Я не виноват! Господин, сэр, я…

– Полковник, я понимаю, всегда бывают сбои, – человек в дорогом костюме кашлянул, – но я не злопамятный. У меня сейчас будет для вас очень важная и очень серьезная информация, поэтому включите прибор, который вам предоставили на чрезвычайный случай от прослушки. Он у вас с собой?

– Да, конечно. Сейчас, – полковник одной рукой открыл портфель и начал шарить руками по дну. – Сейчас, сейчас.

– Ну, что так медленно, полковник, я не собираюсь дожидаться вашей пенсии.

– Чего?

– На пенсию, говорю, уже собрались?

– Да, конечно. Давно пора, – полковник извлек из чемодана черный предмет, похожий на сотовый телефон. – Тут три кнопки, на какую жать?

– На красную.

Шофер полковника подмигнул продавщице мороженного и с двумя порциями эскимо повернулся, чтобы перейти улицу к машине. В это время раздался взрыв, от которого вылетели окна в соседних домах. Машина начальника полиции превратилась в мятую консервную банку, изрыгающую пламя и дым. Шофер присел от неожиданности и, поворачиваясь всем телом, водил из стороны в стороны растопыренными руками с эскимо, пытаясь издать хоть какой-то звук.

– Агент отправлен на пенсию, – человек в дорогом костюме дал отбой связи.

Василий Степанович забросил на плечо полотенце и уселся на табуретку за кухонным столом. Ванька с Никитой уплетали горячие блины.

– Спасибо, деда. Очень вкусно.

– Да-да, Василий Степанович, мне тоже нравится.

– Блины готовить, это вам не на танке гонять. Вот что, Ванька, я тебе скажу. Технику вы с Семеном сделали шикарную, но надо тебе сейчас тихо сидеть. Семен скоро из госпиталя выпишется, тогда подумаем, что делать.

– А что делать, дед? Танк есть-пить не просит. Пусть себе в гараже стоит.

– В городе, Василий Степанович, такая тишина наступила, что даже жулики по ночам ходить боятся. Говорят, что русский танкист теперь за порядком смотрит, а чуть не так, то прямо из башни стреляет.

– Кто это, Никита, тебе сказал.

– Мать сказала. Она сегодня на рынке была. А там говорят, что начальника полиции из танка прямо днем взорвали, а танка никто не видел, потому что он невидимый.

– Вот народ. Всякую чушь сочиняет, а потом в нее верит. Это же надо – невидимый танк!

– А что, дед, может быть, и сделаем невидимый. Надо обдумать эту мысль.

– Ты вот что обдумай, Кулибин. За разгром бандюков около города тебя, если с танком твоим поймают, может быть, простят. А если повесят на тебя полковника этого, сидеть будешь до конца жизни.

– Дед, но ведь нас там не было.

– Знаешь, внучек, и ты, Никита, слушай, а не чавкай, как свин, у нас во время войны не за такое забирали и к стенке ставили.

– Но мы же не на войне, деда Вася.

– А где мы, по-твоему, были? За грибами ходили?

Мальчишки прыснули от смеха.

– Чего вы ржете, олухи. Вот так всегда. Стрелять научаться, а мозгов не наживут. А надо бы наоборот.

– Ладно, деда. Чего ты ругаешься?

– А вот чего. Я, ребята, должен домой съездить. Хозяйство проверить. Скоро уборочная начнется. У меня там ягода с куста падает. Соседи обещали помочь, но надо съездить посмотреть. А вас прошу в эти дни никуда не соваться. Даже в гараж не ходить. Вон в футбол играть на поле. Да и то только до вечера.

– А почему только до вечера?

– Потому что вечером за городом смотрит русский танкист, а если что не так, сразу из башни.

– Василий Степанович, но ведь это мы – русский танкист.

– Еще раз такое услышу, я тебя, Никита, зажму промеж ног и буду драть ремнем. Ну что, обещаете мне в гараж не ходить? К танку не приближаться?

– Обещаем, дед.

– Тогда я сегодня вечером на автобус. Но смотрите мне, если что не так, спущу три шкуры. Обоих касается, не посмотрю, Никита, что ты не мой внук. В сметану макай, деревенская.

Начальник военкомата подписал последний документ и протянул стоящую около него стопку бумаг Маше.

– Все?

– Все, товарищ, подполковник.

Дверь открылась, и в кабинет вошел человек в штатском.

– Здорово, разведка, заходи, садись. Маша, ты свободна.

Маша поздоровалась с вошедшим кивком головы и вышла, закрыв за собой дверь. У самой двери на нее налетел военврач из приемной комиссии, от толчка пачка документов разлетелась по коридору у самой двери начальника военкомата.

– Простите, Мария Николаевна, я помогу.

– Нет-нет, Павел Фатеевич, я сама. Идите.

– Простите, еще раз простите.

Врач ушел, а Маша начала собирать документы с пола.

– И вы уверены, что в ближайшие три дня по городу может быть нанесен бомбовый удар? – раздался за дверью голос военкома.

Маша замерла с листком бумаги под дверью.

– Это не исключено. Поэтому тебе предписано проверить и подготовить к работе все бомбоубежища. Информация строго секретная.

Маша положила в пачку последний лист и быстро пошла к лестнице.

Человек в штатском оглянулся на дверь.

– Да, полковник, еще хотел спросить тебя про танкиста.

– Не знаю я ничего про этого танкиста, – отмахнулся военком. – Но главного нашего полицая взорвал не он, это эксперты уже доказали. Взрывное устройство сработало внутри машины.

– Странно все это. Городок у нас небольшой, а то танк завелся, то начальник полиции взорвался.

– Городок небольшой, зато граница рядом. Поэтому и неспокойно.

Майор и журналист сидели на лавочке в парке. Мимо не спеша прогуливались старушки с собачками и молодые мамаши с колясками.

– Поздравляю, Сергей Сергеевич, с новой должностью.

– Спасибо, Николай Александрович, но, скорее всего, из управления нового начальника пришлют, а я временно буду огребать по полной программе.

– Не рад, значит?

– С должностью не рад, а то, что у меня проблемы со старым боссом кончились – это хорошо. Новый пока обживется, может, и сработаемся.

– Так это не ты его случайно подорвал? – ехидно спросил журналист, ковыряясь зубочисткой во рту.

– Кажется, это я тебя на разговор вызвал, а вопросы вы мне задаете, товарищ бывший капитан ВДВ.

– Извини, майор, работа такая. Говори, чего звал.

– Задам вопрос прямо. Вычислил танкиста?

– Зачем тебе, Сережа, этот вопрос? Дела на танкиста у тебя нет. Вы его не ищите, значит, и танкиста нет.

– Николай, ты же понимаешь, что после разгрома колонны террористов здесь будут работать ребята из ФСБ.

– Поправочка, ребята из ГРУ. Кстати, уже работают. Местный ваш при военкомате землю рвет и мечет.

– И как успехи?

– Не туда копает. Не найдет.

– Но ты нашел.

– Я этого не говорил.

– Ладно, давай на чистоту. Мне нужно этого танкиста сберечь. Танк пусть куда хотят забирают, а танкиста нужно сберечь.

– Ты что же, Сергей Сергеевич, собираешься прикрывать преступника? А если я доложу, куда следует?

– Николай Александрович, мы, конечно, с тобой знакомы без году неделю, но не доложишь. Могу поспорить на что угодно. Поэтому прошу тебя быть откровенным.

– Если откровенным, то так: парня я нашел. Подозреваю, что вначале он мог работать один, но теперь им либо руководит, либо его подучил профессионал своего дела. Дела танкового. В городе у вас таких военспецов немного. Также полагаю, что у нас в наличии теперь экипаж. Возможно, не полный, но работает не один человек. Сейчас они сидят тихо и думают, что им делать.

– Как же ты все это вычислил?

– Когда у вас впервые засветился танкист, то все отметили, что он действовал как-то осторожно, притормаживал. В ваших протоколах допроса это отражено. Тогда я и подумал, что он был один и ему было неудобно пересаживаться из одного кресла в другое. Поэтому создалось впечатление, что он как бы медлит, думает, что делать. Когда танкист залил водой автобус, у него появился неплохой водитель. Работали они как минимум в паре. А когда расстреливали колонну, тогда был учитель, который толково вывел танк на позицию, грамотно определил место и цели. И начал я с учителя.