Палка с выцветшей тряпкой показалась не очень скоро, но все же раньше, чем я решил, что дотащить Тараса до ближайшего жилья нам не под силу. Хотя мысли на эту тему уже начали роиться у меня в голове. Впрочем, привал в убежище от песчаных бурь несколько примирил меня с присутствием зеленого комбинезона. Выходит, что буря настигла бы нас с Сельгой в пути, а сами мы вряд ли догадались бы рыться в песке возле шеста с серой тряпкой. Убежище оказалось просторным помещением с деревянным полом и широкими скамьями, на высоких полках стояла деревянная и глиннянная посуда. Тарас сразу же попросил дать ему одну из высоких бутылей, приложился и долго сидел молча, не отрываясь от содержимого. После этого он прямо-таки расцвел на глазах. Светло-серое лицо налилось здоровым коричневым цветом, глаза заблестели. Он сразу же почувствовал себя в своей тарелке и начал по-хозяйски распоряжаться. Велел закрыть дверь, ведущую наверх, а чтобы не было темно, высыпал из одной банки небольшую кучку опилок, которые светились приятным оранжевым светом.

Сельга внимательно обследовала содержимое бутылей - нюхала, опускала палец, пробовала на язык. Потом пришла к выводу, что мы тоже могли бы этим подкрепиться. На всякий случай я попросил ее осведомиться у куррарца, что это за питье, и он с веселым пофыркиванием замахал руками: пейте, мол, не бойтесь, самый лучший напиток на все белом свете. Мы глотнули понемногу, темная жидкость оказалась с лимонным вкусом и чем-то напоминала чай.

Сельга все поглядывала в сторону Тараса; по-моему, ее здорово заинтересовала его драгоценная ноша, которую он так ни разу не выпустил из рук. Спустя минут пятнадцать она не выдержала, подсела к нему поближе и пустилась разговоры. Бульканье и хрипение продолжались довольно долго, причем Тарас ревниво прятал свою деревяху за спину, не давая Сельге как следует на нее поглядеть, а через некоторое время и совсем перестал отвечать на ее вопросы, загадочно покачивая головой. Тогда Сельга вернулась на мою скамью и заговорщеским тоном сообщила, что куррарец совершенно уверен в том, что в сосуде у него настоящий джин, который выполняет три желания.

- А как же, непременно джин, - кивнул я головой, потому что настроение у меня было хорошее и на Тараса я почти не сердился. - Зовут Абдурахман ибн Хоттаб. Может все, но спасти из пустыни или хотя бы принести стаканчик воды - ни в какую.

На это Сельга сказала, что куррарец не считает себя вправе пользоваться силой этого джина, потому что он просто гонец к важному правителю и должен доставить ему груз в целости и сохранности.

Я прислонился спиной с теплой стене. Забавно! Девчонки Осипа Астатоновича всегда слыли прожжеными материалистками. Кто бы мог подумать, что Сельга любит сказки!

Наверху зашумело ровно и мощно. Я подумал, как волнуется, должно быть Йохан. Остается надеяться, что юные чингачгуки все-таки вернулись в свой лагерь, или их нашла другая поисковая группа. От полутьмы и мерного шума за дверью потянуло в сон, уже не хотелось ни обсуждать наше положение, ни обдумывать действия на будущее. Правда, заснуть без задних ног мешало присутствие нашего нового "приятеля" - опасаться его или нет, оставалось для меня полной загадкой. С одной стороны, Куррара считалась планетой, вполне подходящей для туризма, про какие-либо стычки местного населения с приезжими я не слышал.

Но почему нам все время рекомендовали держаться вместе, ходить по городу только с экскурсиями и не удаляться далеко от базы? Борис не советовал общаться с деревенскими... Объяснял, вроде бы, сложной системой обычаев, невыполнение которых может повлечь за собой большие проблемы. Какие обычаи мы должны выполнять в этом подвале? Кроме всего прочего, даже если мы и не оскорбим Тараса своим некуррарским поведением, у него могут быть какие-то свои причины воспользоваться такой ситуацией, когда мы заперты в убежище и никто не знает где мы и где нас вообще искать. Поэтому, борясь со сном, я велел Сельге устраиваться спать на одной из деревянных скамеек, а сам уселся поближе к светящимся опилкам дежурить.

Время от времени я проваливался в забытье, попадал в кружащиеся водовороты бури, начинал сопротивляться затягиванию в вязкий песок, вздрагивал и испуганно оглядывался вокруг. Но в подвале было исключительно спокойно: развалившийся прямо на полу Тарас довольно храпел, подрагивая толстыми щеками, Сельга мирно посапывала, уютно свернувшись калачиком. Убедившись, что все в порядке, я опять сидел, глядя на оплики, пока не проваливался в черное завывание пустыни.

Однажды, открыв глаза, я увидел Сельгу, сидящую напротив - она поднесла палец к губам и махнула рукой - спи, я посижу. Не успев ничего ответить, я повалился на бок, тут же заснув без всяких сновидений. х х х

Проснулся я с необычным ощущением бодрости - сразу захотелось вскочить и размяться. В подвале было светло и прохладно - дверь наружу была откинута и в узком прямоугольнике виднелось ярко-голубое небо. Тарас еще дрых, завернувшись в синтекс с головой, а Сельги нигде не было видно. Я со вкусом потянулся. Как ни странно, ничего не болело. Надо скорей двигать домой, а то страшно себе представить, что сейчас думает Йохан и все наши на базе. Сельга уже, наверное, вышла подышать свежим воздухом. Я подошел к невысокой железной лелсенке, ведущей наверх, но в это время проснулся Тарас: заворчал, заворочался, сражаясь со своей подстилкой-одеялом, а освободившись, закрутил по сторонам своей большущей башкой, проверяя, все ли в порядке. И сразу же схватился за свой драгоценный сосуд - осмотрел его со всех сторон, обнюхал, чуть ли не облизал. Мне показалось, что он старается понять, не подменили ли ему во время сна его старую бутыль на какую-нибудь другую, менее ценную, хотя это был бы, конечно, довольно эксцентричный розыгрыш.

Тарас заговорил со мной, булькая и шипя, но я лишь махнул рукой погоди, за переводчиком сгоняю. Наверно, он побаивался остаться в погребе один, но я с ним вступать в переговоры не стал и полез наверх.

Сельга и правда была тут - делала зарядку, повернувшись к нежному еще утреннему солнцу. Услышав меня, обернулась - лицо у нее было какое-то странное, веселое, что ли. Что-то не припомню, чтобы у Сельги или ее сестренок когда-нибудь бывало веселое выражение лица... И свое обычное приветствие "Доброе утро, Станислав" она чуть ли не пропела. Довольна, что мы благополучно пережили песчаную бурю?