CIII. Бой завязали слоны, стоявшие с обеих сторон в центре. Карфагенские слоны победили и рассеяли слонов Александра, но затем и сами были перебиты вражеской пехотой. Между тем конница Лисимаха на правом крыле стала отступать, едва только столкнувшись с нумидийцами, и вскоре обратилась в беспорядочное бегство. Hумидийцы, столь же дикие и необузданные, сколь воинственные, тотчас бросились грабить вражеский обоз, не обращая внимания на приказы своих командиров. В порядке здесь у карфагенян осталась лишь "священная дружина" - особый конный отряд, в который входили юноши из лучших семейств города, числом в две тысячи. В то же время на левом крыле отборная греческая конница во главе с царем держалась против нумидийцев; бой был упорный, но и тут спустя немного времени греки стали подаваться назад. Александр пытался остановить отступающих, но его никто не слушал. Тогда он бросился в глубь вражеского строя, надеясь хотя бы страхом за жизнь царя увлечь за собой воинов. Однако Александр и последовавшие за ним несколько телохранителей оказались в одиночестве среди наседавших на них врагов. Александр, поражаемый со всех сторон копьями нумидийцев, получил несколько ран, среди них одну особенно опасную-в голову. Обливаясь кровью, царь едва не выпал из седла, но Арета, царский стремянной, подхватил его и вынес из боя, увезя к месту, где стояли "мальчики".
CIV. Весть о том, что царь ранен, быстро распространилась в войске, приведя солдат в растерянность, так что теперь казалось, достаточно незначительного усилия карфагенян, чтобы победа оказалась у них в руках. Уже и центр, до того стоявший крепко, начал приходить в замешательство. Видя это, Птолемей повернул коня и поскакал к "мальчикам", которые еще не вступали в битву и стояли в развернутом боевом строю, не зная, что предпринять. Птолемей обратился к ним, сказав, что жизнь царя и сохранность царства зависят теперь от их храбрости. "Мальчики" воодушевились и атаковали врага. Удар свежей, не утомленной боем фаланги разорвал неприятельский строй. Отряд за отрядом карфагеняне обращались в бегство. При виде поражения своей пехоты бежали и нумидийцы. Только воины "священного отряда" карфагенян остались на поле. Спешившись, они отражали атаки "мальчиков", пока вернувшаяся конница, врезавшись в их ряды, не перебила их всех. Воинов Александра пало в этой битве три тысячи, из них только тридцать "мальчиков". Карфагенян же и их наемников погибле более двадцати тысяч, в том числе и оба неприятельских полководца.
Это была последняя битва Александра, в которой он участвовал, сражаясь в первых рядах войска, в дальнейшем царь управлял ходом сражений, находясь в отдалении, за спинами своих солдат.
CV. После этой добытой с таким трудом и потерями победы армия десять дней оставалась на месте. Рана царя, как утверждает Гекатей Эретрийский, была настолько тяжела, что в течение первых трех дней исход лечения был неясен, и только на четвертый день врачи могли сказать, что Александр останется жив. Все это время, пока царь был без сознания, ни один из приближенных, включая Hеарха и Эксатра, не осмелился отдать войскам приказ о наступлении, которое довершило бы победу взятием Карфагена, из боязни гнева царя в случае неудачного исхода. Царь однако поправлялся удивительно быстро и уже на десятый день после ранения мог сесть на коня. Тогда же армия двинулась наконец к Карфагену. Город этот был самым большим на западе после Сиракуз и первым по богатству.
Часть карфагенян была исполнена решимости защищаться до последнего, другие из них после тяжкого поражения пали духом и были готовы отдаться на милость врагу. Эти-то люди и снеслись тайно с Александром, который ввиду величины города и его неприступного расположения, соединенного с мощностью укреплений, приготовился было к длительной осаде. Изменники обещали царю открыть ночью городские ворота, для себя же они просили сохранности жизни и имущества. Александр дал на это согласие. Hа следующую ночь ворота были открыты и в город вошли сначала "мальчики", а за ними и все остальное войско. Большинство жителей, даже находясь в подобном безнадежном положении, с оружием в руках защищали свои дома от врагов. Hа каждой улице, в каждом доме шел бой. Воины Александра, перебив защитников одного дома, с помощью досок перебирались на крышу следующего. В городе начались пожары. (CVI.) Только на седьмой день сопротивление карфагенян прекратилось. После этого Александр отдал город во власть солдат на три дня. Изменникам, пришедшим напомнить царю его обещание, он ответил: "Да, я обещал не брать вашего имущества, но не мои солдаты". Всех уцелевших жителей города, исключая жрецов и изменников, Александр продал в рабство, а их оказалось более пятидесяти тысяч. Убитых и погибших от огня было более ста тысяч. Между прочим Александр воспользовался продажей этих несчастных людей, чтобы выбрать из их числа двух самых красивых девушек себе в наложницы. С тех пор царь стал часто поступать подобным образом после покорения какой-либо области, так что к концу похода за ним, как за каким-нибудь варварским царьком, везли уже едва не двадцать наложниц.
Греки, жившие в Сицилии, избавленные от своего давнего врагакарфагенян, все прислали к Александру послов с изъявлениями покорности и благодарственными дарами. Во время беседы с послами Александр выразил желание тотчас послать на Сицилию своего сатрапа с войском для управления островом. Все послы не смели перечить царю и согласились, лишь сиракузяне промолчали. Когда же Александр вновь обратился прямо к ним, требуя ответа, старший из сиракузян, уважаемый гражданин по имени Агафокл, ответил, что-де не следовало бы царю, освободившему их, сицилийских греков из одного рабства, навязывать им другое. В гневе царь приказал Эксатру схватить сиракузян и пытать их. Жестокими пытками этих людей, чья вина заключалась лишь в том, что они сказали правду в глаза царю, вынудили сознаться, что целью их приезда было убийство Александра. Тотчас после этого сиракузян казнили. Мне трудно сказать, действительно ли Александр поверил в это признание, или же он хладнокровно обрек тех людей на смерть потому лишь, что они рассердили его своими речами, но и в том, и в другом случае очевидно пагубное действие на царя льстецов, испортивших его нрав настолько, что низменные побуждения в нем легко одержали победу над природным чувством справедливости, которым некогда славился этот человек.
