– Пойдём!

В бильярдной сражались парни «попугайчиков-неразлучников», мы сели на стулья у стены. Блондинка подошла к нам и представилась:

– Алина.

Шатенка кивнула нам издалека.

– Марина. Вы не знаете, зачем приехала полиция?

Я пожала плечами.

– Не знаем. Мы ушли, чтобы не мешать им. Наверное, вы тоже?

– Нет! Просто мы всегда в это время играем в бильярд, – Марина внимательно рассматривала нас. – Вам придётся подождать. Наши мальчики не любят менять привычки.

– Да ради Бога! – отмахнулся Боб. – Мы посмотрим.

– А правда Серж великолепен? – воскликнула Алина.

– Нет-нет! Анджей обыгрывает его, – возразила Марина.

– Вот это да! Анджей поляк? – поинтересовалась Гусёна.

– Нет, по паспорту, он Андрей, но ему нравится, когда его зовут Анджей. – Марина остро взглянула на неё – А зачем вам его национальность.

Гусёна смешалась, какие-то комплексы из детского прошлого, не позволяли нашей яркой Гусёне разговаривать с такими девицами, но не мне. Я не красавица, но выросла рядом с двумя красавицами-сёстрами, что позволило мне развить своё самоуважение до немыслимых вершин. Именно поэтому я выпятила губы и хмыкнула.

– Глупости! Зачем нам его национальность? Просто удивила странная ненависть к собственному имени. Андрей – очень красивое имя. Оно означает «мужественный», «отважный».

– Почему ненависть? Люди должны чувствовать себя комфортно. Делать, что хотят, одеваться, как нравится, – Марина чуть нахмурилась. – Ведь не зря же ты вместо имени Екатерина, всем представляешься, как Кай.

– Я не Катерина, – я поёрзала на стуле. – И чувствую себя всегда комфортно со своим именем. Кстати моё полное имя Кайден, и оно даже не женское. А наши действия диктуются воспитанием.

Марина резко отвернулась и воскликнула:

– Давай, Анджей! Давай!

– Да что же ты орёшь под руку! – внезапно огрызнулся Анджей и, промазав, раздражённо бросил кий. – Из-за тебя проиграл. Разоралась, тут!

– Не кричи на меня! – взвизгнула Марина и замолчала.

В комнату вошёл незнакомый здоровенный парень, в джинсах и красивом вязаном шоколадном джемпере и джинсовой же куртке. Осмотрел нас и представился:

– Здравствуйте. Я – капитан Петров. У меня к вам всем один вопрос. Пока один.

Дальнейшее меня позабавило – «попугайчики-неразлучники» метнулись от него и встали так, чтобы между ними и им был бильярдный стол. Мы же не пошевелились. Судя по всему, капитан тоже это заметил. Он цепко осмотрел нас, на мгновение его брови взметнулись, но, не меняя выражения лица, он продолжил:

– Чья эта купюра? В смысле кто из вас держал её в руках? – и он извлёк тысячную купюру.

На лицах «попугайчиков» мелькали недоумение, интерес и почему-то страх. Парень молча ждал. Мы переглянулись, и Боб встал:

– Ну я, и что?

– Вы уверены? – капитан внимательно посмотрел на него.

– Да! – Боб засопел. – Там в углу зелёным фломастером написан иероглиф.

– Пройдёмте в соседнюю комнату и поговорим.

Мы вошли в игровую, близнецов уже не было. Капитан плотно закрыл дверь и кивком предложил нам пройти к карточному столу.

– Расскажите, как она к вам попала?

– Не, это не смогу, – помотал головой Боб, – я не помню.

– Хорошо, когда Вы ей расплатились?

– Нет, не расплатился. Мы, когда ехали сюда, по дороге встретили бабку, которую грабанули какие-то подонки, и я ей отдал эту тысячу.

Капитан озадачено посмотрел на него, потом на нас.

– Это было при вас?

Гусёна отважно бросилась на защиту Боба:

– Да что случилось-то?! Мы что не имеем права распоряжаться своими деньгами?! Не фальшивые же они были? Боб не помнит, но это деньги с его зарплаты. Не могли же в его организации платить фальшивками. Кстати они были последними.

Капитан угрюмо хмыкнул.

– А кто ещё видел, что вы отдали эти деньги бабке? Кроме вас.

Гусёна сжала руку Бобу и ответила сама:

– Таксист.

– Да. Он подтверждает это, – капитан поморщился, и тут впервые я обратила внимание на его волосы. Они были чёрного цвета с медным оттенком. Я даже не представляла, что такие бывают. Капитан фыркнул и отвернулся от меня.

– Или вы говорите всё, или мы уходим, – грозно проговорила Гусёна и приказала нам. – Нечего тут рассиживать!

– Её убили. В доме всё перевернули. Думаю, искали эту тысячу, но им и в голову не пришло, что она лежит в пластиковом пакете, на вешалке при входе, – парень хмыкнул.

И тут я всё поняла. Это – розыгрыш! Я засмеялась. Гусёна и Боб переглянулись и захихикали. Капитан фыркнул и положил перед нами на стол корочки. Боб немедленно принялся их изучать.

– Зря вы мне не верите! Это дело очень серьёзное. Дело в том, что это… хм… неразменная тысяча, – Боб сердито фыркнул, но капитан покачал головой. – Я не шучу. Бабка прошлась по трём магазинам, расплачиваясь во всех них за продукты. Сдача копилась, а тысяча возвращалась. Я в Передовом опросил трёх продавщиц, и они все запомнили эту тысячу, по этому иероглифу.

– Класс! – Боб весело хрюкнул. – Я такое читал у Стругацких, но там был неразменный пятак. Постойте-постойте! Неувязочка! Эта тысяча не вернулась ко мне!

– Конечно, потому что Вы – её создатель.

– Не верю! – отрезала Гусёна, потом предложила. – Надо провести эксперимент!

– Вы – просто генератор идей, – Капитан насмешливо улыбнулся, и мы обеспокоенно переглянулись, но тот спокойно взглянул на неё. – Какой? Я слушаю Вас. Предлагайте!

– Давайте запрём эту тысячу в сейфе у владелицы этого Гостевого дома. Если она вернётся к Вам, то мы поверим.

– Неразменные деньги так не работают, они возвращаются в момент покупки и передачи покупаемого продукта или товара.

– Мы всё равно не верим! – упорствовала Гусёна.

Капитан забрал удостоверение и, не говоря ни слова, вышел. Его отстранённое равнодушие меня взбесило, особенно то, что он, разговаривая со всеми, смотрел им в лицо, а меня упорно игнорировал. Поэтому я вскочила и чуть ли не бегом отправилась за ним. Было обидно и почему-то интересно. Опять возникло ощущение, что я в сказке, и, как в детстве, захотелось, чтобы она длилась и длилась.

В холле нас ожидала ещё одна новость. Капитан смотрел в окно, за которым завывала вьюга, а трое измученных ментов, в снегу и с красными лицами что-то говорили ему. Я подобралась поближе, и опять разозлилась – капитан по-звериному повёл плечами, сообщив, что он чувствует моё присутствие, но не повернулся.

– А если мы все возьмём лопаты? – спросил он у одного из измученных полицейских.

– Нет, ничего не выйдет. Хорошо, что мы верёвку привязали к столбу ворот, не вернулись бы. Там ветер с ног валит. Даже не представлял, что такой бывает. Ведь не в степи мы. А главное там два дерева на дорогу повалило.

Раздался глухой удар, все замерли, а спустя несколько минут в холл ввалился весь в снегу Пахомыч.

– Вашему авто – хана, господа полицейские. Сосна на него упала.

– Аварийку можно вызвать? – угрюмо спросил капитан.

– Не проблема, но как она сюда доедет? Ну, я предупредил, а уж Вы решайте, – Пахомыч покашлял. – Метёт, как в степи. Давно такого не было.

– Пошли отсюда, – прошипела Гусёна, которая решила пасти меня.

– Ты что, интересно же! – также прошептала я и прикусила губу, потому что капитан странно повёл плечом. Я замерла, как мышка, перед котом.

Он отпустил сторожа.

– Спасибо. Идите. Вы правы, отсюда не выехать, – быстро обернулся и зло прошипел. – Вам интересно значит?

Не оборачиваясь, он направился в кабинет Тамары Витольдовны. Гусёна сердито толкнула меня:

– Вот зверюга! Всё услышал.

– Ну и ладно! Тоже мне, представитель власти. Пошли отсюда! – и вдруг в животе всё сжалось в комок, я поняла, что капитан из-за нас очень волновался и не знал, как нас защитить от чего-то.

Я такое уже переживала, когда вела разговор с родителями о принятом решении жить отдельно. Семья настороженно сидела на кухне, готовясь найти слова, которые могут мне помешать. У мамы горели щёки, сестры по-кошачьи щурились, готовые высказать разные гипотезы, почему я хочу жить отдельно, у отца побелели губы. Я, было, сначала взбесилась, неожиданно в животе что-то собралось в комок, и увидела это – тщательно скрываемую ими заботу обо мне и желание защитить. Я остановила разговор сразу: