– Ну тогда подойди, – отозвался мужчина. Тут мальчик увидел, что мужчина еще молод, что у него густые черные волосы зачесанные назад. У мужчины не было левой руки, её заменял протез в черной перчатке.

– Привет, – ухмыльнулся мужчина и сказал. – Я Иосиф Борисович. Самолеты хочешь делать?

Мальчик кивнул.

– А уже построил чего нибудь?

Мальчик снова кивнул.

Иосиф Борисович улыбнулся и показал здоровой рукой:

– А это что у тебя «РУКОВОДСТВО ПО НОЧНЫМ ПОЛЕТАМ»?

Мальчик протянул ему книгу.

– Так, Болгария, значит, тихо себя проговорил Иосиф Борисович и неожиданно запел «ГДЕ Ж ВЫ, ГДЕ Ж ВЫ, ОЧИ КАРИЕ, ТИХИЙ ГОВОР, ЗВОНКИЙ СМЕХ, ХОРОША СТРАНА БОЛГАРИЯ, А РОССИЯ ЛУЧШЕ ВСЕХ…»

Мальчик знал эту песню: её всегда напевал бывший летчик дядя Коля, когда выпивал пиво с прицепом.

– Учитель тоже уже выпил, – подумал мальчик и не ошибся. Ветерок донес знакомый запах.

– Не дошел я до Болгарии, не довелось, – тихо сказал Иосиф Борисович. – Видишь? – он постучал здоровой рукой по протезу.

– Знаешь, как получилось? Я зенитчиком был. Когда гансы двинули на нас под Балатоном, наш дивизион поставили прямой наводкой по танкам. А опыта-то не было… Через дуло наводили, а «Фердинанд» опередил и прямо болванкой по расчету… А потом «фоккеры» налетели… Ты знаешь что такое фоккер? А наши зенитки в землю смотрят и половина уже на том свете, а у меня, чувствую, рука ноет, а посмотрел – руки-то и нет…

– Так чего можешь строить, чимпион? – спросил он, посмотрев мальчику в глаза.

– Летающее крыло…

– Ну… – протянул Иосиф Борисович. – Ну… Никогда не слышал про такое…

– Это вот, – и мальчик нарисовал.

– Тоже мне, – разочарованно сказал мужчина. – Я такие еще в школе делал.

– Этот не такой. Он только похож на обычный, – возразил мальчик. – Мой летает и может планировать почти триста метров.

– Да? – спросил Иосиф Борисович недоверчиво. – Такие самолетики вообще-то не летают.

– Не Вы один, – дипломатично сказал мальчик. – В Огоньке тоже не верят. Могу принести и показать. Мой летает.

– Верю, верю, – отмахнулся Иосиф Борисович. – Я тебя принимаю, а ты запиши адресочек и телефончик. Заявление возьми на столе. Извещу о начале. Лады? А любопытно было бы взглянуть на твой самолетик. Если не долго – принеси…

Мальчик видел, что Иосифу Борисовичу явно нечего делать.

– Кстати, парень, а ты в какой кружок шел записываться? Я чего-то не разобрал, чего ты чимпион?

Мальчик ответил.

– А как же шахматы? – опять спросил Иосиф Борисович.

Мальчик отмахнулся и произнес:

– Так я принесу модель… Но только завтра (опять нужно будет смотаться в город.)

– Ну завтра, так завтра, – согласился его собеседник.

Мальчик стоял у раскрытого окна кабинета, в котором будет размещаться авиакружок и смотрел во двор. Окна районного Дворца Пионеров выходили не только на улицу, но и во двор. По правде говоря двора не было. Вместо него лежали развалины разбомблённого дома и стояла уцелевшая боковая стена. Остатки разноцветных обоев, словно лоскутья нижнего дамского белья еле прикрывали наготу грязной известки. Странно было видеть висящую на ржавых петлях дверь, где-то на уровне третьего этажа, за которой не было ничего и перед которой тоже ничего не было, кроме скрученных ребер перил… Из стены также торчал кусок рельса, к которому были приделаны качели.

– Так, так, – вертел за его спиной Иосиф Борисович модель.

– Бумага из Огонька? Так? А это что за картинка?

– Летающее крыло. Как у меня. Только там пишут, что не полетит. А мой летает…

– Надо проверить, – примирительно сказал Иосиф Борисович и подошел к окну. Умело взял самолетик за середину фюзеляжа и спросил (из вежливости, конечно):

– Правильно держу?

И, не дослушав ответа, метнул модель в воздух. Оба бросились на подоконник и жадно смотрели за поведением белого треугольника.

– Смотри, летает, – удивленно посмотрел Иосиф Борисович на мальчика. – А пишут – не полетит… Слушай-ка, а ты не мог бы сварганить такую же модель, но только из бамбука, специальной бумаги и прочего? Я дал бы книжку, в которой все написано. Это тебе будет просто. А?

– Сейчас клей хороший появился, – быстро ответил мальчик.

– БФ-2.

– И это знает, – усмехнулся учитель. – Принесешь на первое занятие. Договорились?

Была уже середина сентября. Перед мальчиком лежал учебник русского языка. На дом задали выучить стихотворение.

– «Есть в осени первоначальной… чудная пора… когда сентябрь стоит как бы хрустальный, – повторял мальчик. – Как бы хрустальный, как бы хрустальный…» Он посмотрел в окно. Город лежал как аккуратно вырезанный макет из серо-красной бумаги, наклеенный на необыкновенное синее небо с расплывающимся желтым пятном солнца. Стихотворение было выучено и он повертел открытку, которой он заложил нужные страницы.

«Занятия переносятся в Центральный Дворец Пионеров…». Первое завтра, то есть в субботу.

Он открыл чемоданчик, в котором лежала летающая модель, сделанная из бамбука и бумаги. Бамбук был нарезан из старой лыжной палки. Палку он сломал в прошлом году, пытаясь увернуться от дерева в Сосновском лесопарке. Наибольшее препятствие он встретил, однако, не при монтировке элеронов а тогда, когда пытался нарисовать красную звезду на промасленной бумаге. Пришлось её сначала нарисовать на ватмане, затем вырезать и только после этого наклеить на киль.

– Здесь авиакружок? – спросил он, сверившись с номером комнаты.

– Здесь, здесь, мальчик, входи, – сказала крупная моложавая женщина в белой шелковой кофточке. На её шее был повязан короткий пионерский галстук, концы которого она все время разводила пальчиками в стороны, как народная артистка Ладынина в «Кубанских казаках»

– Мне нужен Иосиф Борисович, – сказал мальчик. – Он скоро придет?

– И-о-сиф Баа-ри-са-вич, – с растяжкой произнесла женщина в галстуке. – Ни-ког-да больше не при-дёт. И поджала губки. Её соседка по комнате, тоже в белой блузке но без пионерского галстука, стала согласно кивать.

– Иосиф Борисович слишком много интересовался… скажем… другим. Слишком много… Руководство не может терпеть пренебрегающих своими обязанностями.

– Ты понял? – спросила она мальчика и, не дожидаясь ответа, обронила:

– А еще герой войны… Пойдем. Как твоя фамилия?

Мальчик пошел за ней по широкому коридору. Они вошли в большую комнату, которую он бы назвал скорее зал (На уроке русского языка учительница как-то восхищаясь богатством русского языка, говорила – можно сказать зал, можно сказать зала, можно сказать зало…) В зале стояли длинные черные столы, окна выходили на Невский. За столами сидело несколько ребят.

– Эй, пацан, давай ко мне! – сказал один из них и подвинулся. Мальчик сел рядом и стал осматриваться. По стенам были развешаны фотографии в рамках различного размера. С потолка свисал, словно большой абажур, макет самолета. Модель была подвешена за крылья и хвостовое оперение.

– ПЕ-2, – сказал себе мальчик и отметил, что боковинки фюзеляжа были густо намазаны канцелярским клеем, судя по натекам и блеску. Когда в открытые окна влетал рев двигателей близко пробегающих машин, модель вздрагивала и вибрировала.

– Дети, – сказала женщина. – Дети, я буду вести у вас авиамодельный кружок. Вы уже пионеры и будете работать хорошо.

(Мальчику никогда не нравилось это – дети, пионеры и тому подобное.)

– Дети, – продолжала женщина, закинув голову назад, словно эстрадная певица перед началом сеанса на детском утреннике. – Дети, – в этой зале (Зале! – повторил про себя мальчик.) – В этой зале до войны пионер Марик Тайманов играл в шахматы с самим Михаилом Ботвинником! И хорошо сыграл!

– Посмотрите вот сюда! Она показала на большую фотографию, на которой молодой Ботвинник в больших очках ласково и несколько озадаченно пожимал руку чернявенькому пацанёнку в белой рубашке с галстуком.