Я оглядываюсь по сторонам, чтобы посмотреть, как реагируют окружающие. Убедившись, что никто не показывает пальцами и не смеется, я расслабляюсь.

– Никогда не думала, что стану той самой девушкой, – говорю я, делая глоток воды.

– Мы всегда над ними смеялись, помнишь? – ухмыляется Сет. – Над странными парами…

Я улыбаюсь:

– Да, но теперь мне тебя все время мало. Возможно потому, что приходится делиться.

– Я твой, – просто говорит он. – Я так тебя люблю.

Голос кажется пресным. Неужели он звучал так всегда? Ты себя накручиваешь, придираешься к мелочам, – убеждаю я себя. – Это не он изменился, а ты.

Сложно не задаваться вопросом, насколько часто он говорит это остальным. В голове возникает лицо Ханны, меня охватывает неуверенность. Именно поэтому Сет нас и разделяет – чтобы мы циклились не на ревности и друг друге, а на отношениях с ним. Я сдерживаю чувства. Как всегда: отделяю, организовываю, расставляю приоритеты.

Сет заказывает стейк, я предпочитаю семгу. Мы обсуждаем больницу и новый дом, который он строит на озере Освего для пожилой актрисы. Это все до банальности нормально: типичная женатая пара обсуждает детали своей жизни. Мне почти становится лучше, вино смягчает острые углы тревоги, пока в ресторан не заходит молодая блондинка с младенцем на руках. У завернутого в одеялко ребенка видно только макушку с прядями темных волос. Меня охватывает горячая, удушливая ревность. Я не могу оторвать от нее взгляда. Спутник женщины суетится вокруг, нежно к ней прикасается и заботливо обнимает ее рукой, пока они вместе любуются своим крошечным созданием. Меня пробирает дрожь, я пристально смотрю на них, чувствуя знакомый прилив боли. Они так близки, потому что у них ребенок. Хотя это правило работает не для всех. У многих людей есть общие дети и больше ничего. Но я не могу перестать думать о Ханне и Сете – у них будет то, чего никогда не будет у меня.

Сет замечает, куда я смотрю, и берет меня за руку.

– Я люблю тебя, – говорит он, обеспокоенно глядя на меня.

Иногда мне кажется, что он понимает, когда я думаю о них, других женах, и спешит меня успокоить. Словесная поддержка для второй, бесплодной жены. Ты не смогла дать мне то, чего я желал сильнее всего на свете, но все же! Я очень тебя люблю.

– Знаю, – вздыхаю я, печально улыбаясь, и отвожу взгляд от счастливой семьи.

– Мне достаточно тебя, – уверяет он. – Ты ведь понимаешь?

Мне хочется наброситься на него, спросить: если меня достаточно, то почему у тебя скоро родится ребенок от другой женщины? Почему вообще есть другая женщина? Но я сдерживаюсь. Не хочу быть слезливой истеричкой. Моя мама была истеричкой. Я выросла, глядя на несчастное лицо отца, слушающего ее бесконечные крики, и мне было его жаль. С возрастом ее язвительность только усилилась, как и глубокие морщины на папином лбу. Его лицо напоминало изношенный кусок кожи, ее же лоснилось от ботокса и филлеров.

– Выглядишь расстроенным, – замечаю я.

– Прости, – извиняется он. – Тяжелая неделя на работе.

Я сочувственно киваю:

– Могу ли я чем-то помочь?

Сет смотрит на меня мягким взглядом. С сексуальной полуулыбкой берет за руку.

– Я сам выбрал такую жизнь. И справлюсь. Но я беспокоюсь о тебе. После…

– Волноваться не о чем. Со мной все в порядке, – обнадеживающе киваю я. Явная ложь! Если бы он не был отвлечен остальными, вполне понял бы это. Я не в порядке, но можно все изменить. В моменты слабости мне думается, что неплохо было бы поговорить с ним о своих сложностях, но у него достаточно собственных. К тому же, если Ханна справляется, справлюсь и я. Она ждет ребенка от мужчины, у которого несколько жен, но не проявляет никакого беспокойства. Наоборот, выглядит счастливой. Потом я вспоминаю синяки на ее руке, сиреневые отметины, сливово-темные, напоминающие пальцы, и мои глаза сужаются.

– Что? Что такое? – спрашивает Сет. – Твои брови…

Его рука находит под столом мое бедро, легонько сжимает, и я ощущаю покалывание между ног. Как обычно, мое тело предает разум; никакой дисциплины. Если дело касается Сета.

– Что брови? – уточняю я, хотя прекрасно понимаю, о чем речь. Просто хочу опять услышать это от него.

– Ты хмуришься, а потом кривишь губы, будто хочешь, чтобы тебя поцеловали.

– А может, и правда хочу! Тебе не приходило такое в голову?

– Приходило, – соглашается Сет, наклоняясь, чтобы меня поцеловать, и прижимается ко мне мягкими губами. Я близко ощущаю его запах, и у меня вдруг появляется желание, чтобы он увидел мое новое белье. Хочется понаблюдать, как в его глазах будет разгораться страсть, прежде чем он уронит меня на кровать. Хорошо, когда ты хочешь собственного мужа и радуешься его желанию, – думаю я.

Мы продолжаем самозабвенно целоваться, как пара подростков, и вдруг слышим неподалеку женский голос – презрительный, немного раздраженный. Сет отстраняется, чтобы посмотреть через плечо, а перед моим затуманенным взглядом по-прежнему лишь кровать в отеле.

– Любовная ссора, – сообщает он, поворачиваясь ко мне. У него за спиной в баре ругается какая-то пара.

Я вожу пальцем по краю бокала и наблюдаю за выражением его лица. Он сосредоточенно смотрит на свой бокал с водой и явно пытается услышать, что именно они говорят. Кажется, он наслаждается звуками их голосов, искаженных от напряжения. Пытаюсь понять, принимает ли он чью-то сторону, но нет – он просто слушает. Мы с Сетом ругаемся редко. Возможно потому, что мне привычно заставлять себя быть такой покорной. Видела ли я хоть раз, чтобы он терял терпение? Или был настолько рассерженным, чтобы ударить? Схватить? Толкнуть?

– Сет, – не выдерживаю я. – А ты со своими часто ссоришься?

Вино развязало мне язык, и фасад равнодушия постепенно разрушается. Я наблюдаю за лицом мужа.

Он избегает моего взгляда:

– Все ссорятся.

– Да, я понимаю. – Мне уже наскучили его ответы. – А из-за чего именно вы ссоритесь?

Сету явно неудобно, он тянется за бокалом. Разумеется, бокал пуст, и муж оглядывается вокруг в поисках официанта, чтобы смягчить мой вопрос алкоголем. Я не свожу взгляда с его лица. Мне нужно знать.

– Из-за обычных вещей.

– Почему ты такой уклончивый? – настаиваю я и ударяю пальцами по столу. Меня охватывает злость. Я редко задаю вопросы, а если задаю, то заслуживаю ответа. Заслуживаю за собственную кротость. У меня непростая роль.

– Слушай, у меня правда была очень тяжелая неделя. Я хотел побыть с тобой, от всего отвлечься. Мне лучше наслаждаться общением с тобой, чем заново переживать ссоры с ними.

Я смягчаюсь. Прячу под стол руки и примирительно улыбаюсь. Сет расслабляется. Действительно, неразумно. Зачем тратить наше совместное время на обсуждение других отношений, если можно сосредоточиться на укреплении нашей связи? Имеет смысл прогнать сейчас из головы Ханну с ее синяками.

– Прости, – говорю я. – Хочешь еще выпить или пойдем?

Сет заказывает еще две порции. Когда нам приносят напитки, смотрит на меня с выражением глубочайшей вины.

– Что такое? Я знаю этот твой взгляд. Говори.

Он с тихим смешком наклоняется ко мне, чтобы поцеловать в губы.

– Ты так хорошо меня знаешь!

Я откидываюсь на гладкую кожаную спинку дивана и жду плохих новостей.

– Вообще-то, мне правда нужно с тобой поговорить.

– Хорошо…

Я наблюдаю, как он делает новый глоток виски, тянет время, подбирает слова. Если он давно собирался сказать мне что-то плохое, то должен был продумать речь заранее. Я начинаю раздражаться при мысли, что он пригласил меня сюда только для того, чтобы подготовить к плохим новостям.

– Дело в Понедельнике.

Внутри все сжимается, меня охватывает паника. Неужели он узнал, что я была у Ханны? Я облизываю пересохшие губы, уже придумывая, как буду перед ним оправдываться.

– Понедельнике?

– С ребенком все в порядке. Пока. Но я подумал, что ехать нам с тобой с отпуск в этом году – плохая идея. Из-за ее беременности и…