- Тебя и не узнать! - проговорил Афанасий.
- Хм... А коня своего узнаешь? - осклабился Мустафа, натягивая повод горячего жеребца.
- Мой жеребец у тебя?! Его же хан Омар купил!
- Вот он! Его назвали Гяуром, в твою честь. А хан Омар был хан - стал барабан!
Довольный своей шуткой, Мустафа громко захохотал, озираясь на воинов. Те усмехались.
- Ничего не пойму... - признался Никитин. - Загадками говоришь.
- Да ведь ты давно не был в Бидаре! - прищурился гератец. - Все ездишь? А новостей много... Кстати, кто это с тобой?
Мустафа подозрительно разглядывал Рангу, и Никитин почему-то насторожился.
- Погонщик мой, - осторожно ответил он. - А что?
- А не знал ты такого - Рангу, камнереза?
Глаза Мустафы сверлили теперь обоих.
- Как не знать, - сказал Никитин, предчувствуя недоброе. - С ним из Бидара шел.
- Куда?
- Да вместе восемь дней ходили, потом разошлись. Он, похоже, в Шри-Парвати собирался. Но зачем он тебе?
- Он враг султана. Плохих ты друзей выбираешь себе, Юсуф.
- Неужто враг? Да чем?
- Э! Рассказывать долго! Он замешан вместе с дедом в заговоре хана Омара. С деда уже спустили шкуру. Один Рангу скрылся. Но и его поймают.
- Не может быть! - выговорил Никитин.
- Я сам помог раскрыть этот заговор! - надменно произнес Мустафа. Кстати, ты знал и купца Бхавло. Этого тоже казнили. Благодари хазиначи Мухаммеда - он заступился за тебя, сказал великому визирю, что ты знаком с этими индусами по неведению. Ты можешь вернуться в Бидар спокойно.
Ошеломленный страшными известиями, Афанасий не знал, что ответить.
Небрежно кивнув ему, гератец тронул коня.
- Счастливого пути! - бросил он.
Афанасий растерянно приложил руку к груди. Отряд удалялся.
- Рангу! - произнес Никитин. - Это правда - с заговором?
Рангу невидящими, залитыми слезами глазами смотрел на дальние холмы. Говорить он не мог. Лишь отрицательно потряс головой.
В одном дне пути от Бидара они расстались. Рангу должен был дождаться Афанасия в деревушке, Никитин же собирался узнать, что сталось с семьей Карны, расспросить у хазиначи Мухаммеда, правду ли сказал Мустафа, и если Карна жив - похлопотать за него.
Взволнованный, со стесненным сердцем, въехал Афанасий в ворота города. Неясная тревога за собственную судьбу не покидала его на знакомых улицах. Тревожила участь друзей.
В городе, казалось, все было по-прежнему. Орали на узких улочках верблюды. Сгибались под тяжелыми ношами тощие носильщики. Приоткрыв чадру, юная мусульманская красавица игриво улыбалась встретившемуся дружку. В тени забора сидели на корточках любители перепелиных боев, подбадривали яростными возгласами дерущихся пичуг. Брел, обливаясь потом, продавец халвы. Тараторили у порога две индуски с синими значками замужних женщин на лбу. А в светло-синем небе молочно-белые, легкие, как облака, и, как облака, равнодушные, парили силуэты дворцов.
Но все было не такое, как прежде.
Афанасий поторопился к своему дому. Старый гончар-сосед узнал его, закивал из двери. Афанасий улыбнулся. Остановив быков, забарабанил в дверь. Послышалось шлепанье босых ног Хасана. Раб, не спрашивая, по стуку узнав кто, поспешил отворить...
Все стояло на местах, пыль была вытерта, полы выметены. Сев на тахту и оглядевшись, Афанасий с удивлением почувствовал, что испытывает такое удовлетворение, словно и впрямь вернулся в родной дом. Но чувство это было мимолетно.
- Хасан! - позвал Афанасий. - Скажи, что здесь случилось? Ты знаешь?
Стоявший у притолоки Хасан тревожно оглянулся, словно кто-то мог подслушать его, потом сделал шаг к Никитину.
- У нас очень плохо, ходжа! - прошептал он. - Очень плохо... Я все расскажу. Не гневайся, если что-нибудь огорчит тебя. Вот что случилось и что я узнал, когда ты уехал...
Хасан рассказал сначала то, что Никитин уже слышал от Мустафы. Добавил только подробности. Но потом, замешкавшись, сообщил:
- Многие удивлялись, как мог оказаться замешанным в заговоре Карна. А потом прошел слух... да не раздражит он тебя! Конечно, камнерез был знаком с Бхавло. Но прошел слух, что хазиначи Мухаммед... аллах свидетель, я был ему верным рабом... Раньше хазиначи жил в Дели. Там жил и сын Карны Раджендра...
- Что ты говоришь!? - выдавил из пересохшего горла Никитин. - Не может быть!
- Ты слышал об этом, ходжа?
- Я не думал, что это хазиначи...
- Говорят, он. А теперь он узнал, что отец знает имя убийцы сына, и свел с ним счеты.
Афанасий поднялся:
- Где ты слышал это, Хасан?
- Говорят рабы, толкуют на базаре...
- Боже мой! - вырвалось у Афанасия. - Ведь это я ему сказал про Карну... Я!
Хасан опешил:
- Ты, ходжа?
- Кто же знал? Кто мог думать? - с горечью воскликнул Никитин. - Ну, добро, хазиначи! Добро!
Хасан притронулся к руке разгневанного Афанасия.
- Будь осторожен, ходжа! - попросил он. - Хазиначи Мухаммед стал очень близок Махмуду Гавану. Это змея. А змеи живучи.
- Вижу, и ты ему нынче не защитник? Ждал его когда-то...
Хасан опустил голову:
- Хазиначи был здесь. Он сердился, что тебя нет и... Ну, он бил меня, плевал мне в лицо, когда я осмелился заговорить. Он сказал, что я раб... А ведь я не раб. Ведь ты отпустил меня?
- Да, - ответил Никитин. - Ты не раб. Можешь сам плюнуть в лицо хазиначи. Ты честней его... Эх, Хасан! Жаль, что не сразу человека узнаешь!
И стиснул тяжелые, набрякшие кулаки.
Брамин Рам Лал, глядя слезящимися глазами на позолоченную фигурку танцующего Шивы и избегая взгляда Афанасия, произнес:
- Уста наши не должны говорить лжи даже в шутку...
- Скажи то, что ты знаешь.
- Я не могу быть уверен в правдивости слухов.
Афанасий резко поднялся с коврика. Зря он терял время на расспросы этого осторожного и испуганного старика.
- Прощай! - холодно сказал Никитин.
Брамин приложил руку к груди.
Теперь Афанасий спешил к Нирмалу. Может быть, скупщик тканей знает хоть что-нибудь!
Никитин шагал размашисто, не выбирая тени, дышать ему было трудно, но он не укорачивал шага.
Огромное несчастье свалилось на плечи Рангу: ни Карны, ни Джанки с ребенком не было в домике камнереза, и никто не знал толком, что с ними сталось.
Никитин понимал: он один во всем Бидаре может как-то помочь человеку, которого сам называл другом. Но как? Чем? Хоть кончик нити, ведущей к Джанки, ухватить, если уж Карна погиб.
Нирмала он застал дома. Купец стоял под бамбуковым навесом, помогал каким-то людям сгружать тюки хлопка.
Увидев Афанасия, Нирмал растерялся, замешкался, потом поспешил увести русского гостя в дом. Никитин горько усмехнулся. Весь вид Нирмала говорил, что и он, как Рам Лал, напуган случившимся.
Отказавшись от кокосового сока, Афанасий прямо рассказал о цели своего прихода.
Нирмал сокрушенно развел руками: кто может знать судьбу Джанки? Карна же казнен вместе с Бхавло, их головы торчали на шестах. Ободранное тело хана Омара провезли по городу. Схвачены десятки индусов. Слава богам, что Нирмал пока уцелел! Нет, нет, он ничего не слышал! А если Никитин хочет помочь Джанки, пусть он пойдет к своим мусульманским покровителям. Они-то все знают!
Никитин, зайдя по дороге еще к нескольким знакомым индусам, вернулся домой ни с чем. Иные сочувствовали горю Рангу, другие отмалчивались, но никто из них, похоже, и впрямь ничего не знал. Оставалось одно - идти в крепость. И Афанасий решил повидать Фарат-хана. Тарафдар когда-то интересовался им и Русью, подарил книгу, обещая покровительство. Может быть, он...
Искупавшись в бассейне, Никитин облачился в мусульманский наряд короткие портки, легкую сорочку, повязал голову чалмой и кликнул Хасана:
- Пойдешь со мной! Зонтик понесешь... Для важности.
Солнце уже шло к закату, когда Никитин, сопровождаемый Хасаном, приближался к одним из ворот бидарской крепости.
