Спит он на солнце, в траве руки тонут,
Спокойный. - И две красные ранки на правом боку.
{* Кресс (перевод дословен: cresson) - вид многолетней травы,}
Имеются также переводы Г. Нетникова, Д. Бродского ("Спящие в долине"; прозой), Т. Левита.
Перевод Г. Петникова:
Зеленая дыра; цепляясь бездумно
За серебро травы, на дне река журчит,
И солнце юное с вершины недоступной
Горит. То тихий лог, где пенятся лучи.
Молоденький солдат, открытой головою
Купаясь в зелени, полуоткрывши рот,
Спит, - распростертый в травах, легкой мглою
Укрыт; и яркий свет в лицо ему не бьет.
На ложе из крапив, весь бледный, улыбаясь,
Как хворое дитя, он спит, не просыпаясь,
Глубоким, тихим сном, не чувствуя жары.
Природа, сон его баюкай лаской знойной!
С рукою на груди, недвижной и спокойной,
Он спит. В его боку две красные дыры.
Перевод Д. Бродского (в последней строке введен не свойственный Рембо натуралистический образ):
Вот в зелени уют, где, музыкой чаруя
Бравурной, по весне - в лохмотьях серебра
Ручей проносится, и в пенистые струи
Бьет солнца горного спектральная игра.
И бледный на своем сыром и свежем ложе,
Откинув голову, бессмертники примяв,
С полураскрытым ртом, с облупленною кожей,
Под тучей грозовой спит молодой зуав.
Ногами в шпажники, он спит, и так чеканно
Лицо с улыбкою больного мальчугана.
Природа! смилуйся и горячо провей:
На солнце развалясь - рука к груди прижата
Он холоден, ноздря не чует аромата:
В разрушенном боку горсть розовых червей.
XIX. В Зеленом Кабаре
Впервые напечатано без ведома автора в "Ла Ревю д'ожурдюи" 15 марта 1890 г.
"Вольный сонет" отражает путевые впечатления Рембо и импрессионистичен. Теперь установлено, что Рембо действительно останавливался в Бельгии в гостинице под названием "Ла Мэзон верт". Но сонет также и символичен: он рисует прообраз Рембо - вечного ходока в изношенной обуви - и отражает представление поэта о зеленом цвете как символе счастья. Можно сравнить параллельные тенденции в живописи Гогена.
Другие переводы - В. Брюсова, В. Левика.
Перевод В. Брюсова:
Шатаясь восемь дней, я изорвал ботинки
О камни и, придя в Шарлеруа, засел
В "Зеленом кабарэ", спросив себе тартинки
С горячей ветчиной и с маслом. Я глядел,
Какие скучные кругом расселись люди,
И, ноги протянув далеко за столом
Зеленым, ждал, - как вдруг утешен был во всем,
Когда, уставив ввысь громаднейшие груди,
Служанка-девушка (ну! не ее смутит
Развязный поцелуй) мне принесла на блюде,
Смеясь, тартинок строй, дразнящих аппетит,
Тартинок с ветчиной и с луком ароматным,
И кружку пенную, где в янтаре блестит
Светило осени своим лучом закатным.
XX. Плутовка
Впервые напечатано без ведома автора в 1891 г. в книге Рембо "Реликварий".
Стихотворение, столь же непосредственное, как и предыдущее, хотя его автограф свидетельствует о довольно тщательной отделке, характерной для Рембо (и Верлена) тех лет непринужденной разговорностью языка, просторечием, диалектизмами, далеко уводящими поэта от традиций Парнаса: Рембо все больше обретает свой стиль и создает новую традицию, продолжавшуюся у многих поэтов XX в. во Франции и за ее пределами.
Шарлеруа - город близ Шарлевиля, но на бельгийской территории. Там Рембо радостно ощущал свою независимость, ту независимость, под знаком поисков которой и протекала в значительной мере дальнейшая литературная и послелитературная жизнь поэта.
Сведений о других переводах нет.
XXI. Блестящая победа у Саарбрюкена...
Впервые напечатано без ведома автора в 1891 г. в книге Рембо "Реликварий".
Рембо, познавший вкус вольного бродяжничества, не забывает направить "отравленную стрелу" вслед Наполеону III - поверженному тирану-шуту.
Войска Наполеона III 2 августа 1870 г., за месяц до Седанской катастрофы, одержали победу в незначительной стычке у немецкого пограничного города Саарбрюкена. Наполеон III послал по этому поводу телеграмму "французам", где похвалялся своими талантами верховного главнокомандующего, расписывал боевое крещение наследного принца и т. п.
Рембо высмеивает всю этУ бывшую тогда внове дешевую шумиху, выпуск лубочных картин, которые, в частности, представляли "блестящую победу", изображая восторги солдат-простаков, умиленных гением императора.
Питу и Дюманэ - это клички одураченных солдатиков-простофиль, в число которых за какую-то дешевую писанину попал у Рембо и журналист Бокийон.
Вся лексика иронична, даже "черное солнце" - кивер наследного принца, каким он должен был восприниматься ослепленными официальной демагогией Питу и Дюманэ (подробный комментарий в OSB, р. 382).
Перевод С. Боброва под заглавием "Блестящая победа при Сарребрюке":
Великолепен в центре Император,
Верхом, лилово-желтый мчит в огонь,
Багровым пламенем лицо его объято,
Свиреп, как Зевс, и добр, как папа, он.
Внизу, у золоченых барабанов,
У пушек розовых, войска умилены
И, стряхивая пыль с своих султанов,
Вождя глазеют, ошеломлены.
Министр налево, опершись на палку,
Он смотрит и дрожит всем телом жалко.
"Да здравствует наш Император!" - А сосед
Его спокоен. Кивер солнцем черным
Горит. Среди - распластан дровосек,
Мычит: "В чем дело?" - красный и покорный.
Стихотворение переводил также П. Антокольский.
ХХII. Шкаф
Впервые напечатано без ведома автора в 1888 г. в книге "Антоложи де Поэт франсе" (изд. Лемерра, т. IV).
Стихотворение, видимо, отражает быт семьи Рембо (ср. с "Подарками сирот к Новому году") и, возможно, носит следы литературного влияния. Сюзанна Бернар усматривает в "вольном сонете" Рембо воздействие стихотворения А. Лазарша "Bric-a-brac" ("Старый хлам", 1866).
Неизданный перевод М. Гордона:
Из дуба темного, приземистый, резной,
Он словно старичок лукаво-добродушный,
Из глубины его, таинственной и душной,
Струится аромат, приятный и хмельной.
А сколько в нем лежит душистого старья,
И кружев выцветших, и шелка, и батиста!
