В 1928 году Ольга Грушевская, отметив, что «история крепостничества в Украине имеет достаточно моментов не вполне ясных» и пытаясь прояснить их на основе архивных источников, остановилась на нескольких эпизодах, раскрывающих механизмы попадания крепостных в Гетманщину. Один из них – это путешествия в 30‐х годах XVIII века мелких смоленских шляхтичей, которые наезжали сюда за более дешевым хлебом и одновременно привозили своих крепостных для одного из помещиков, несмотря на то что российским правительством было запрещено принимать великорусских крестьян540 в Малороссии. Сюда же, переходя с места на место в поисках работы и попрошайничая, самовольно прибывали и собственно крепостные «с бедной Смоленщины», надеясь «найти здесь работу и остаться на долгое время у зажиточных хозяев». Именно по отношению к таким, завезенным или пришлым крепостным, как считала исследовательница, «помещики могли себе позволить больше, чем по отношению к коренному украинскому крестьянству Гетманщины»541. Однако представленные Грушевской материалы, несмотря на замечания о «проторенной» дороге для смоленских шляхтичей, не производят впечатления массовости явления. Разумеется, историк только подняла завесу над проблемой. К сожалению, заложенные шурфы фактически так и остались неразработанными, а вопрос, насколько такая практика приобретения «иностранных» крепостных была распространена, – окончательно не выясненным. И все же в отношении этой категории людей малороссы долго употребляли понятие «крестьянин»542.

Определенные объяснения по поводу терминологии, которым трудно не доверять, мы находим у А. Ф. Шафонского, автора одного из лучших топографических описаний второй половины XVIII века543. В «Черниговского наместничества топографическом описании», составленном в 1786 году, он сообщал:

В «Словаре малорусской старины», составленном в 1808 году В. Я. Ломиковским на основе изданного в Петербурге в 1803–1806 годах труда Н. М. Яновского «Новый словотолкователь, расположенный в алфавитном порядке», слово «посполитый» означало:

Следовательно, и здесь «крестьян» нет, хотя позже в текстах Ломиковского, так же как и у Шафонского, они появятся546.

В письмах 1790 года П. С. Милорадовича к сыну Григорию фигурируют «мужики», «люди», «служитель твой»547. У Ф. О. Туманского упоминаются только «селяне», «поселяне», «земледельцы». А. М. Маркович, описывая особенности общественной жизни Гетманщины середины XVIII века, довольно четко различал: «…поселяне, жившие в помещичьих селениях, имели право переходить с места на место, приобретать свою землю и назывались не крестьянами, а подданными»548. В. В. Тарновский – старший в «Записке о собственных крестьянских землях в Полтавской и Черниговской губерниях» писал: «Малороссийские крестьяне до укрепления за помещиками назывались посполитыми людьми, пользовались правом свободного перехода и приобретали землю в собственность наравне с лицами других сословий»549. Один из лучших знатоков социально-правовой практики Гетманщины, Н. П. Василенко, сделал близкое терминологическое замечание: «Для посполитых тех местностей, которые были розданы и находились в частном владении старшины, употреблялось часто название подданные (выделено автором цитаты. – Т. Л.)»550.

Подобное наблюдалось даже в первые десятилетия XIX века. Например, В. Г. Полетика понятия «крестьянин» не употреблял. В его переписке, вотчинных распоряжениях, «Завещании» 1821 года упоминаются «мужики», «люди», когда речь идет о крестьянах, а также «дворовые», «дворовые люди», «слуги», «служители»551. Кстати, то же можно сказать не только о малороссийских помещиках. Один из биографов В. Н. Каразина, этого «первого эмансипатора из украинских помещиков», обратил внимание на отношение к понятию «крестьянин», высказанное в письме к слободско-украинскому губернатору И. И. Бахтину 30 января 1810 года: «Я избегаю имени „крестьянин“, котораго мы по справедливости чуждаться должны, ибо оно есть наследие от татар, некогда тиранов наших: это уничижительная печать, положенная ими на чело наших предков: „христианин“ или „крестьянин“ и „раб“ значило у них (татар. – Примеч. ред.) одно и то же. Нам ли увековечивать этот синоним»552.

Но, включившись в обсуждение общероссийских проблем, Василий Назарович – наверное, чтобы быть понятым, – наряду с терминами «народ», «поселяне», «люди», «земледельцы», начал упоминать и «крестьян» (например, при обсуждении указа от 23 мая 1816 года об эстляндских крестьянах, где, впрочем, использовал это слово только раз553).

Схожее отношение мы видим и у В. В. Капниста. Довольно пространно он рассуждал на эту тему в письме к А. Н. Голицыну от 4 марта 1817 года554, где выражал «чистосердечно относящуюся к общественной пользе мысль» и искал поддержки министра народного просвещения. «Звание крестьянина, присвоенное общеполезнейшей части народа», было в глазах Капниста еще более унизительным, чем «раб», и заслуживало лишь того, чтобы его ликвидировать, так как именно с ним связана «память постыдного рабства нашего под игом неверных». Не соглашаясь с теми, кто считал, что дело не в словах, а в позорной сути явления, и подкрепляя свои убеждения упоминанием о последствиях ликвидации Екатериной II наименования «раб», Капнист прибегал к таким лингвистическим аргументам: