– Завидовать, хуже, чем враждовать! А кто поражён завистью и соперничеством, тот жалок, потому что он соучастник злобы. Вы много сравнивали себя с сестрой. Сравнение – источник зависти, а зависть – источник зла!

Именно в зависти настоятель видел корень всех её проблем.

– Не в силах наблюдать, как они превозносят её, я убежала в свою комнату и заперла дверь на ключ, чтобы никто не вошёл. Упала на кровать и уткнулась в подушки, а когда повернула голову, то увидела аквариум, где безмятежно плавали рыбки. Их золотистая чешуя привлекла внимание.

"Пусть Одетта исчезнет" – попросила я у Аквы. Это произошло накануне тринадцатого дня рождения.

Замолчав, Одиллия следила за необычными тенями, танцевавшими на деревянном потолке. Настоятель прислушался к завыванию ветра. Буря только усилилась в последние часы. В этих краях давно не было такого шторма.

– И Аква… Исполнила моё желание, – прерывисто призналась она после долгой паузы и вновь воцарилось безмолвие.

Казалось, с момента начала исповеди прошла целая жизнь, но минул всего лишь час. Усталость не давала собраться с мыслями и продолжить повествование. Одиллия то проваливалась в сон, то снова испуганно открывала глаза. Стремление жить ещё никогда не было так сильно в ней.

Настоятель отлучался от гостьи несколько раз. Он знал, что она нуждается в помощи, поэтому не оставлял надолго. Созерцал, как её глаза хаотично бегают под тонкими веками, опушенными чёрными ресницами. Что же ей снится? Он и не подозревал, что она перенеслась во сне в тот день, который навсегда изменил её судьбу.

Священник решил подождать, сел на стул, открыл книгу, и щурясь, продолжил читать. При тусклом свете он едва различал буквы, что расплывались на старых страницах.

Почти полночь. Часы мерно тикали, отсчитывая мгновения до светлого праздника – Рождества Христова. Эта волшебная ночь дарит надежду на искупление.

***

К утру гостья скинула болезненные оковы сна. Настоятель накормил её куриным бульоном, напоил отваром из целебных трав и она продолжила свой рассказ:

– Тогда мы жили в Кировске. Отец работал инженером на Апатито-Нефелиновой обогатительной фабрике, а мама преподавала в гимназии. В ту роковую весну, мне исполнилось тринадцать лет. Родственники позаботились о том, чтобы день рождения запомнился надолго. Гостей собралось много, родители хлопотали вокруг них, а мы были предоставлены сами себе. Мама приготовила столько разных блюд. Я почти ничего не ела, у меня всегда был плохой аппетит…

…Пристально наблюдая за Людмилой Александровной, Одиллия отдала куриную ножку коту Феликсу. Сестра с неодобрением проследила за ней, она считалась примерной девочкой, поэтому оставила свою тарелку чистой.

– Здесь скучно, – шепнула Оди и подмигнула ей.

Ода неуверенно улыбнулась, поняв, что задумала девушка.

– Пойдём, – сказала Одиллия и схватила Одетту за руку.

Никем не замеченные, они сбежали с праздника. В душе у обеих царило озорное настроение. Одиллии нравилось нарушать правила, идти наперекор миру. Одетта безропотно плелась за ней, хотя сама не понимала, хочет этого или нет. Нередко она слепо подчинялась влиянию своенравной сестры-близнеца.

– Куда мы? – насторожилась Одетта.

– Скоро узнаешь, – ответила Одиллия и ускорила шаг.

Минуя главную улицу, ведущую к сердцу города, они быстро добрались до кромки, отделявшей лес от города, окружённого со всех сторон горными кряжами. Там в глубине лесной чащи скрывалась кварцевая штольня, которая уже много лет была заброшена. Кварцевый песок и кристаллы, что добывали здесь до Великой Отечественной войны, использовались для производства стекла. Теперь тут редко появлялись люди. В округе властвовала пустота и необъяснимое умиротворение. Мягко шумели кроны берёз, на ветвях затянули весенние песни соловьи. Рядом слышалось неспокойное течение реки с широкими порогами. Озеро Большой Вудъявр служило истоком речки Белой. Она славилась бурным нравом. Вода в ней кипела и пенилась. Родители запрещали девочкам играть на побережье. Однако пологие берега со временем превратились в любимое место отдыха подростков.

Чем ближе сёстры подходили к скале, где когда-то велась разработка, тем больше Одетта волновалась и суетилась, должно быть, предчувствуя что-то. Догадавшись, куда ведёт таинственный путь, она взяла Одиллию за руку.

– Может, не пойдём? – предложила сестра.

– Что испугалась? Это не страшнее, чем покорить горы, – бравировала Оди. – К тому же там нас ждёт Стасик!

Одетта зарделась. Кажется, она была влюблена в их друга, однако неумело скрывала это. Одиллия торопливо потянула её за собой. Сестра-близнец смиренно вздохнула. Она не любила споров, старалась сглаживать острые углы, но в то же время ей было не чуждо упорство.

– Не нравится мне эта затея, – пробормотала Одетта. – Давай вернёмся, пока родители нас не потеряли.

– Ты так предсказуема. Любишь быть послушной? – дразнила Одиллия. – Я не позволю тебе испортить наш праздник.

– Ты просто вредина, – поморщилась Ода и сдалась.

Снег в этом году растаял необычно рано. Они пошли вглубь леса, туда, откуда дул холодный ветер. Напряженное предвкушение скорых изменений не покидало их. Одиллия любила неизведанное, она стремилась к открытиям, Одетта шла позади неё, осторожно оглядываясь. Они не представляли, что спешат навстречу неумолимой судьбе.

У входа в кварцевую штольню их поджидал Стас Белов. С ним девочки познакомились в спортивной секции по скалолазанию, в которую записались, когда переехали в Кировск, расположенный у подножия Хибин. Стасу недавно исполнилось шестнадцать лет, он считал себя взрослым и всячески демонстрировал своё превосходство. Слыл заводилой в самых сумасбродных предприятиях.

Его каштановые волосы достигали плеч, а синие глаза он прятал за тёмными очками. В кожаной куртке и потёртых джинсах он выглядел, как герой американских фильмов. Многие ребята подражали ему, пытались стать его друзьями, однако Стас был избирателен. Его отец занимал пост директора на Апатито-Нефелиновой обогатительной фабрике, а мать служила там бухгалтером. Родители баловали единственного сына, угадывали всякое желание. Он любил путешествовать по Европе, изредка бывал в Шамони, где увлёкся альпинизмом.

Подростки часто виделись в спортивной школе. Стас несколько лет занимался скалолазанием, и ему не было равных, но до тех пор, пока в секции не появилась Одетта. Белову претило находиться в тени девчонки.

– Что вы так долго? – недовольно спросил юноша.

Стас злился – сестрички заставили его ждать. Он не любил ожидания, предпочитал действовать.

– Мы не могли так просто сбежать. Папа бы обиделся, – оправдывалась Одетта.

– Папа бы обиделся, – передразнила её Одиллия, а после обратилась к Стасу. – Где обещанный подарок?

– Он внутри, – подмигнув, произнёс Стас.

Эта пещера, созданная когда-то давно человеком, обладала притягательной, мистической силой и влекла загадочной красотой, скрытой от чужих глаз. Одетта осторожно посмотрела в сторону заброшенной штольни, вход в которую напоминал огромный рот беззубой рыбы.

Одиллия до сих пор помнила то мучительное томление, родившееся, когда они приблизились к вратам. Девушка испытывала необъяснимый трепет, хотя и не смела себе в этом признаться.

– Мы так и будем сомневаться или всё-таки войдём? – Стас подтолкнул Одетту к входу, но она замерла в нерешительности.

– Меня ничем не напугать! – воскликнула Оди и первой вошла в штольню.

Её обступили мрак, холод и тишина. По телу прокатилась нервная дрожь, вселявшая в разум липкое чувство ужаса. Следом шагали Стас и Одетта. Ощутив их присутствие за спиной, девочка успокоилась. Белов держал фонарик, но его серебряный свет был слишком блёклым. Энтузиазм Одиллии поубавился, когда она запнулась, не заметив в темноте сталагмит.

– Я замёрзла, – зябко поёжившись, Одетта скрестила руки на груди.

– Тут темно, – буркнула Одиллия и снова споткнулась.