– Ты ходишь на деловые встречи в таком виде?

Да, она ходила, когда клиенты ее начальницы требовали встречу на нейтральной территории, вроде «Ворона», опасаясь камер и заклинаний, существовавших в галерее у Джезибы.

Брайс ни за что не пошла бы сюда по собственному выбору. Она и прежде забредала в клуб крайне редко. Сегодня она пришла пораньше и коротала время в обычном баре, попивая газированную воду. (Бар для важных персон располагался на подиуме.) И вдруг появился этот золотогривый лев с подкупающей улыбкой и широкими плечами. Брайс требовалось сбросить нараставшее внутреннее напряжение, и потому, едва успев допить газировку, она сама потащила парня в туалет. Лев был только рад удовлетворить ее желание.

– Спасибо за скачку, – сказала она льву.

«Как ты сам говоришь, я не знаю и знать не хочу».

Лев далеко не сразу понял, что насчет деловой встречи она не врет. Его загорелые щеки покраснели.

– Я не могу тебе заплатить, – смущенно выпалил он.

Ошеломление Брайс длилось недолго. Она запрокинула голову и рассмеялась.

Нет, это просто замечательно: парень принял ее за одну из шлюх, работающих у Ризо. Владелец «Ворона» называл это священной проституцией. Поскольку клуб возник на руинах древнего храма наслаждений, Ризо считал себя обязанным продолжать традиции.

– Считай это бонусом заведения, – проворковала Брайс и, потрепав льва по щеке, повернулась к сверкающему золотистыми оттенками подиуму под потолком клуба.

Она не позволила себе взглянуть на знакомый закуток между двумя обветшалыми колоннами. Не хватило духу посмотреть на тех, кто сидел там нынче. Явно не Юнипера. Фавна была настолько занята, что лишь иногда выкраивала время на совместный завтрак с Брайс. И уж конечно, не Фьюри, не желавшая отвечать на ее звонки и сообщения и вообще не появлявшаяся в городе.

Ни к чему ей сейчас такие мысли. Брайс расправила плечи и пошла к золотистой лестнице.

Наверху, у самого входа на подиум, стояли оборотни-ягуары, охраняя покой важных посетителей бара. Они отодвинули черный бархатный канат и пропустили Брайс. Вдоль барной стойки из чистого золота стояло два десятка стеклянных табуретов. Занятых – одна треть. Все посетители – ваниры разных Домов. Людей здесь не было… если не считать полукровку Брайс.

Ее клиент был уже на месте, расположившись в дальнем конце бара. Темный костюм обтягивал крупное тело. Длинные черные волосы, отброшенные назад, открывали лицо с резкими чертами и темно-фиолетовые глаза.

Итак, Максимус Терциан, двухсотлетний вампир, никогда не состоявший в браке и не имевший пары. Сын господина Кедриана – богатейшего из пангеранских вампиров и, если верить слухам, самого чудовищного. Терциан-старший был известен тем, что имел обыкновение наполнять ванну своего холодного горного замка-крепости кровью человеческих девственниц и купаться в их молодости…

«Не очень-то ободряет», – подумала Брайс, приклеивая на лицо улыбку.

Она уселась на соседний табурет и заказала у бармена стакан газированной воды.

– Это я, господин Терциан, – вместо приветствия произнесла Брайс и протянула вампиру руку.

Улыбка вампира была настолько гладкой и безупречной, что женщины, ловившиеся на эту улыбку и готовые ему отдаться, исчислялись тысячами.

– Здравствуйте, госпожа Куинлан, – промурлыкал Максимус, целуя ей руку. Его губы задержались дольше положенного, отчего Брайс захотелось отдернуть руку. – Рад удовольствию познакомиться с вами, так сказать, во плоти.

Его глаза скользнули по шее Брайс и уперлись в глубокий вырез платья.

– Хотя галерея вашей хозяйки и полна произведений искусства, истинный шедевр – вы.

«Подавись ты своими комплиментами!»

Брайс опустила голову, заставив себя улыбнуться:

– Эти слова вы говорите всем девушкам.

– Нет. Только тем, от которых слюнки текут.

Слабо завуалированное предложение: если она хочет, их вечер кончится подобным образом: он всласть оттрахает Брайс и насосется ее крови. Брайс не сочла нужным сообщить ему, что жгучую сексуальную потребность, не дававшую ей покоя, она уже удовлетворила, но без кровососания. Свою кровь она предпочитала оставить там, где эта жидкость и должна находиться.

Брайс достала из сумочки узкий кожаный вкладыш – точную копию вкладышей «Ворона», куда помещались счета для самых богатых и изысканных посетителей.

– Ваша выпивка за мой счет, – с улыбкой сообщила она, пододвигая вкладыш Максимусу.

Максимус вчитался в документ, подтверждавший его покупку и законное владение бюстом какого-то древнего предводителя вампиров. Бюст, вырезанный из оникса, был изготовлен пять тысяч лет назад. Имени предводителя в архивах не сохранилось. Эта сделка была для Брайс настоящим триумфом. Она неделями рассылала сообщения потенциальным покупателям, намекая на возможность купить уникальный артефакт и опередить конкурентов. Так она вышла на Максимуса. Начались бесконечные телефонные переговоры и обмен сообщениями. Брайс умело играла на его ненависти к другим представителям вампирской знати, хрупком эго и невыносимом высокомерии.

Брайс с трудом подавляла улыбку, глядя, как Максимус (ни в коем случае не Макс) читает пункты документа. Чтобы не мешать ему (иллюзия уединенности), она отвернулась и стала рассматривать толпу посетителей внизу.

Возле колонны танцевала стайка молодых женщин. Их головы украшали пульсирующие обручи первосвета. Они пели и смеялись, передавая по кругу бутылку искрящегося вина.

От их вида Брайс сдавило грудь. Когда-то она собиралась отпраздновать в «Вороне» свой Нырок. Хотела вести себя раскованнее этих женщин. Веселье должно было начаться сразу после Выныривания и продолжаться до тех пор, пока она не отрубится от выпитого или ее не вышвырнут из клуба.

Если честно, все тогдашние мысли Брайс и были устремлены на торжество. Так поступало большинство совершавших Нырок, стараясь не думать об ужасах, сопряженных с ритуалом.

Но ритуал был необходим, поскольку энергетическая структура первосвета получала энергию от чистого, без малейших примесей, света, который испускал каждый ванир в момент Нырка. Только во время Нырка появлялась вспышка первосвета: чистая, незамутненная магия, способная исцелять, разрушать и делать еще очень многое в промежутке между этими крайними точками.

Самая первая фракция первосвета, уловленная и помещенная в особый сосуд, всегда использовалась для нужд исцеления. Остальные передавались энергетическим станциям, поддерживали работу транспорта, а также всех машин и приборов. Какая-то часть шла на заклинания, и, наконец, еще одна – на разные темные цели, о которых Республика не распространялась.

Главным элементом Нырка было «отдача» первосвета каждым гражданином. Отчасти это служило причиной, почему Нырок всегда совершался в правительственном центре: в стерильном помещении, которое и поглощало свет совершающего Нырок – переход в бессмертие и обретение истинной силы. Все прослеживалось элевзианской системой, способной через колебания вибраций мировой магии увидеть каждый момент. Близкие родственники иногда следили за Нырком из соседнего помещения, где все стадии показывались на экране.

Сам Нырок был легкой частью ритуала. По сути, выполняющий его падал в глубины собственной силы. Но едва прыгнувший достигал дна, его смертное тело прекращало существование и начинался обратный отсчет.

На возвращение к жизни отводились считаные минуты. Требовалось успеть раньше, чем мозг окончательно погибнет от нехватки кислорода. Шесть коротких минут, чтобы успеть пробежаться по психической взлетной полосе и в отчаянном, неистовом броске взмыть вверх, навстречу жизни. В случае неудачи ныряющему предстояло соскользнуть в бездонную черную яму, где ждала смерть.

Поэтому кто-то непременно должен был выполнять роль Якоря: служить маяком, спасительным канатом, способным вытащить совершившего Нырок, когда тот оторвется от взлетной полосы. Нырок без Якоря был равносилен самоубийству. Прыгнувший достигал самого дна своей силы, и там его сердце переставало биться. Никто не знал, продолжала ли душа жить в том сумрачном мире, терялась ли в неведомых глубинах или умирала вместе с телом.