Пич стискивает плечо Ди.

– Увидимся в Ричмонде, хорошо?

Она снова кивает, плотно сжав губы. Мы молча спускаемся, и Ди надевает огромные солнцезащитные очки. Когда мы сцепляем мизинцы, она сжимает мой очень сильно, вот-вот сломает. Лифт открывается, и Мак быстро проводит нас через вестибюль. На выходе из отеля нас ослепляет яркий солнечный свет.

Мак обнимает Ди за плечи, и ее рука выскальзывает из моей. Дальше я вижу все как в замедленной съемке. По обе стороны дороги толпятся репортеры и фотографы. Их крики сливаются в неразличимый гул, и все они нацеливают микрофоны и камеры в нашу сторону. Боковым зрением я замечаю консьержа отеля, растопыривающего руки в попытке сдержать толпу. Ди опустила голову и смотрит на дорожку у себя под ногами.

– Отойдите назад! – кричит Мак. – Дайте пройти!

Чувствую толчок в руку и толкаю кого-то в ответ. Я не звезда и не обязана вести себя сдержанно. Кроме того, загипсованной рукой очень удобно толкаться.

– Лайла! – кричит кто-то прямо мне в ухо. – Что ты можешь сказать о голой фотографии?

Лицо Ди остается бесстрастным, словно она передразнивает Лиссу.

– Лайла, – орет другой, – это правда, что тебя лишил девственности Джимми Коллиер?

Мак ведет Ди вперед, и я больше не вижу ее лица. Моя кровь закипает. Есть у меня такой талант – разгоняться с нуля до бешенства меньше чем за секунду.

С ужасом смотрю, как чья-то рука вцепляется в кисть Ди, не давая ей зайти в автобус. Я не успеваю среагировать, как Мак выкидывает вперед свою мощную руку. Репортер падает на землю вместе с камерой, которая издает хруст.

– Это нападение! – вопит папарацци.

Ди исчезает внутри автобуса, а Мак останавливается и отвечает:

– Нет, нападение – это когда вы схватили мисс Монтгомери за руку. Согласно закону вашего штата, раздел четыре, статья «Б».

– А ты, можно подумать, юрист!

Парень встает на ноги и злобно таращится на Мака своими маленькими поросячьими глазками. Я вижу, что он хочет спровоцировать телохранителя на скандал.

Мак смотрит ему прямо в глаза с высоты своего немаленького роста.

– Именно.

Я злорадно смеюсь репортеру в лицо, а он снова начинает:

– Публика имеет право знать, что Лайла Монтгомери – не лучший пример для подражания. Она всего лишь неразумный ребенок, который не отличает…

Не успевает он закончить предложение, как я оказываюсь рядом с ним, готовая вцепиться ногтями в его наглую физиономию, однако Мак ловит мою загипсованную руку.

– Иди в автобус, Риг, – спокойно говорит Мак. – Мы не планировали устраивать концерт прямо здесь.

Сделав глубокий вдох, я поднимаюсь по ступенькам, однако не удерживаюсь от искушения и оборачиваюсь. Репортер открывает рот, чтобы сказать гадость, а я вскидываю руку, чтобы остановить его. А может, ударить. Я оглядываю остальных – взрослых людей, готовых вцепиться в горло невинной девочке, – и мое южное воспитание дает о себе знать.

– Как вам не стыдно! Взрослый мужчина, а ведете себя так подло!

– Хватит, Риган, – останавливает меня Мак.

Я забираюсь в автобус, пока не разозлилась еще больше, и водитель закрывает за мной дверь. Ди скорчилась на полу, закрыв лицо руками. Сажусь возле нее, опираясь спиной на диван, а она устраивается поближе ко мне и горько плачет, судорожно хватая ртом воздух.

Сколько раз она вытаскивала меня черт знает из каких передряг! Забирала из сомнительных баров, буквально отскребала меня пьяную от тротуара после рождественской вечеринки у Джен Макнелли… а сколько раз Джимми нес меня на руках до машины! Ди помчалась бы спасать меня в ад! Она тихая и скромная, но, если потребуется, будет бороться до последнего.

От плача она начинает икать, как маленький ребенок, только теперь все намного хуже, чем в детстве, когда мы разбивали себе коленки. Это взрослая боль, и сейчас Ди могут утешить только ее мама или Пич. Мы по уши в дерьме, и тем не менее я шепчу ей:

– Все хорошо. Все в порядке.

Ди рыдает мне в плечо, и моя футболка становится мокрой от ее слез.

– Ты видела, что случалось с остальными, – бормочет она сквозь слезы, и я знаю, что перед ее глазами стоят страницы таблоидов. – Все начинается с парочки сплетен, которые подхватывает пресса, карьера рушится, и все заканчивается реабилитационной клиникой…

– Эй, успокойся, с тобой так не будет.

– Откуда ты знаешь? – Ди трясет головой, ее волосы все еще сохраняют укладку со вчерашнего концерта. Даже сейчас, со смытым слезами макияжем, она выглядит как звезда.

– Знаю, и все, – говорю я.

Ди садится и вытирает размазанную по лицу косметику.

– Мэт уже будет там, когда мы приедем в Виргинию?

– Наверное.

– Понимаешь, он вечно был под прицелами камер.

– Да.

– Он знает, что делать.

Эта мысль почему-то успокаивает Ди. Она засыпает возле меня на полу, положив голову на подушку с полевыми цветами.

Когда все разваливается, на полу как-то надежнее, чувствуешь под собой опору. Ты в самом низу, и тебе больше некуда падать.

Я достаю ноутбук, чтобы посмотреть информацию о Мэте Финче. Ди он нравится, но это не показатель. Я от него пока что не в восторге. Мне очень не по душе, что он может извлечь выгоду из ситуации, которая заставляет мою лучшую подругу засыпать с опухшими глазами.

Поиск в интернете приносит свои плоды. Мэт Финч пропал с радаров на целый год, а на его сайте до сих пор нет даты предстоящего тура. Два года назад, когда ему было семнадцать, он пережил достаточно скандальный разрыв с девушкой. Его пассия стала невероятно популярной, когда начала рассказывать газетчикам об этом разрыве.

Покончив с его личной жизнью, я перехожу к музыке.

Пролистав песни на сайте, выбираю первую, название которой меня интригует – «Человек», – и надеваю наушники.

На фоне легкой барабанной дроби вступают фортепианные аккорды, плавно переходящие в голос Мэта Финча – он немного ниже, чем во времена «Финч Фор». Я закрываю глаза и вслушиваюсь. Мэт не лезет из кожи вон, поет легко и непринужденно, слова звучат естественно, как дыхание.

Я слушаю, о чем он поет. Ди говорит, что слова в песне, как бусинки в ожерелье – они могут существовать по отдельности, но вместе обретают больше смысла.

В какой-то момент мне начинает казаться, будто Мэт Финч подсмотрел мою жизнь и написал о ней песню. Мне слишком хорошо знакомо чувство, когда мир поворачивается к тебе жестокой стороной и ты беззвучно кричишь: «Я человек, мне больно, так нельзя!» У него красивый надломленный голос, будто он снова чувствует ту боль, о которой поет.

Я вдруг ощущаю на себе взгляд Ди – она уже проснулась, смотрит на меня и спрашивает, как только я снимаю наушники:

– Что слушаешь?

Она подозрительно прищуривается, и мне кажется, что меня застали на месте преступления.

– Хм… – Я закрываю сайт, будто прячу улики. Мне почему-то неловко, голова не соображает, и я даже не пробую соврать. – Если честно, сольный альбом Мэта Финча.

– Даже так?

– Ага. Он… э-э… – Я замолкаю, подбирая слова. – Это не так плохо, как я думала.

– Да, он классный.

Глаза Ди мечутся вместе с ее мыслями.

– Впервые услышав песню «Человек», я плакала.

Помолчав минутку, она вспоминает обо мне.

– Я уверена, он тебе понравится. Мэт хороший, понимаешь? Не такой, как все остальные в шоу-бизнесе.

Это нечаянное оскорбление людей ее круга заставляет меня улыбнуться. Ди снова ложится и, закрывая глаза, говорит:

– Он знает, что делать.

Пять долгих часов спустя мы прибываем в Ричмонд, штат Виргиния. Мы с Ди остаемся в автобусе, пока техперсонал не «обезопасит периметр» и не начнет разгружать вещи. Сидим на диване и ждем Мака, который должен нас забрать. В отеле, куда мы заходим через боковую дверь, тихо и спокойно, но меня бросает в дрожь при воспоминании о толпе репортеров. Губы Ди сжаты, и когда я замечаю, что она что-то ищет в телефоне, оказывается слишком поздно.