– Что за фигня?.. – Мои глаза в ужасе мечутся по экрану.

Конечно же, это чушь. Нет никаких обнаженных фотографий. Хотя меня больше пугает последняя статья. Похоже, они пронюхали о Джимми. Это еще хуже. Это один из самых адовых ночных кошмаров, и я не могу поверить, что он осуществился. Ди и Джимми были домоседами даже до первой ее записи. Они почти никогда не фотографировались вместе.

Ди прикрывает рот рукой, ее глаза расширяются от ужаса.

– Открой любую.

Я нажимаю на первую ссылку, готовясь к худшему. Вместе со статьей появляется фотография, которую я узнаю. Ее обрезали – вырезали бассейн позади Джимми и Ди и людей, которые стоят вокруг. Журнал отредактировал фотографию, оставив только слившиеся в поцелуе верхние части их тел. Его плавки и нижняя часть ее купальника остались за кадром. Еще хуже, что длинные волосы Ди закрывают бретельки, и создается впечатление, что она совсем без купальника.

– Нет, – шепчет она, – нет.

С таким редактированием совершенно невинная фотография с вечеринки у бассейна в день рождения Джимми превратилась в обнаженку. Это фото подрывает кристально чистую репутацию Ди, а Джимми автоматически становится для всего мира тем самым парнем, о котором она поет в своих песнях.

Статья начинается словами: «Несовершеннолетняя звезда кантри Лайла Монтгомери оказалась главной героиней скандала. Этот шокирующий снимок появился в интернете в день ее первого концерта в рамках летнего гастрольного тура. Последние два года Монтгомери была любимицей прессы и обладала незапятнанной репутацией девушки строгих правил. Фото поднимает вопрос: насколько она на самом деле невинна?»

– Вот сволочи, – хрипло говорю я, пытаясь подавить кипящую во мне злость.

Ди сидит неподвижно, уставившись на экран. Ее голубые, как вода в бассейне, глаза полны слез. Я знаю это ощущение беспомощности, когда тебе всадили нож в спину.

– Ты можешь показать им настоящий снимок, – продолжаю я, лихорадочно пытаясь найти выход.

– Он уже там. – Еле слышно говорит Ди. – Фотография Джимми уже в интернете, теперь они его найдут.

Она права. Репортеры окружили свою жертву, словно стервятники, и ждали, когда она ослабеет, чтобы напасть. И сейчас настало их время.

– Пич! – во все горло кричу я. – Пии-и-и-ч!

Так среди ночи дети зовут родителей, если им приснился плохой сон, надеясь, что взрослые могут все исправить. Пич вылетает из спальни с выражением паники на заспанном лице.

– Что случилось?

Я поворачиваю к ней экран.

– О… нет… – бормочет она, прикрывая рот рукой. – Как же так…

Ди резко разворачивается к Пич.

– Ты знала?

– Лисса сказала, что существует небольшая вероятность, – виновато признается Пич, – и просила не говорить тебе. Лейбл пытался договориться, чтобы они это не публиковали.

– Могла бы, по крайней мере, предупредить меня! – кричит Ди. – Я не ребенок! Я имею право знать!

Я закусываю щеку, отчаянно хочется курить. Напоминаю себе, что бросила, но перед глазами встает пачка сигарет, спрятанная в чемодане.

– Мне очень жаль, извини, – бормочет Пич.

Ди опускает голову, поворачивается к компьютеру и вновь смотрит на заголовки.

– Как несправедливо! Это вранье! Оно все испортит – мою новую запись, концертный тур… все.

Я больше не в силах терпеть, поэтому захлопываю ноутбук.

– Это полная хрень!

Обычно Пич делает мне замечания за подобные выражения, но сейчас она просто говорит:

– Я знаю.

По щеке Ди ползет слезинка. Я беру ее за руку.

– Мы можем подать на них в суд? Ди несовершеннолетняя. Они не имеют права продавать ее обнаженные фото.

– Наверное, – говорит Пич. – Лисса несла какую-то чушь об экстренных совещаниях, уголовном преследовании ответственных сторон и переключении внимания прессы.

– Мои братья… – произносит Ди.

Ее хрупкие плечи трясутся от рыданий.

– Они еще совсем маленькие. Как родители им это объяснят?

Она встает и ударяет ладонью по крышке ноутбука.

– Дилайла… – тихо говорит Пич, но Ди останавливает ее движением руки.

– Не надо! Пойду позвоню маме.

Она хлопает дверью нашей спальни. Хоть бы ее семья уже была дома! Пич возвращается к себе, а я играю в гляделки с мини-баром. Раньше я пила исключительно для развлечения. Похоже, что сейчас могу перейти на следующую стадию – напиться с горя.

Я встаю и направляюсь к вешалке с одеждой Ди. Перебираю висящие на плечиках летние платья и узкие пиджаки, а мысли витают где-то далеко. Здесь наряды для интервью, встреч с прессой, саундчеков и других мест, где ее будут фотографировать. Вся жизнь Ди аккуратно подобрана, подогнана и выглажена, но в нее постоянно вкрадываются несовершенства – оторванная пуговица, ниточка на подоле, злая сплетня.

Когда Ди подписала контракт с «Мадди Уотер рекордс», пресс-штаб лейбла подчистил информацию о ней в интернете. У некоторых одноклассников были фотографии Ди, но Джимми присутствовал только на двух – с выпускного бала и с футбольного матча: весь наш класс стоит на трибуне, обнимая друг дружку за плечи. На тех снимках Ди и Джимми окружали люди, и из них при всем желании нельзя было сделать компромат.

Эта же фотография – просто находка; неудивительно, что кто-то додумался ее продать. Ради денег некоторые люди готовы на все. Однако мы живем в маленьком городке возле Нэшвилла, жители которого готовы сделать все, чтобы защитить Ди, а вместе с ней и Джимми. Они помнят, как Джимми остановился на дороге и помог им сменить колесо, и благодарны Ди за хороший пример, который она подает их детям. Многие могут рассказать историю, как папа Джимми посреди ночи приехал в ветклинику, чтобы спасти их собаку, а мама Ди пришла с запеканкой, когда умерла их бабушка.

Таковы неписаные законы маленького южного городка, где все знают друг друга и каждый готов прийти на помощь. Страшно даже подумать, что Ди может подорвать их доверие.

Я полчаса расхаживаю по гостиной и наконец решаюсь постучать в нашу комнату. Ди лежит на кровати, светлые локоны рассыпались по подушке. На заплаканном лице размазана тушь. Я беру салфетку, смачиваю водой из бутылки, стоящей на прикроватном столике.

Ди садится и поворачивается ко мне. Я провожу салфеткой по ее щекам. Лишь благодаря Ди я научилась заботиться о ком-то. Если бы я собирала салфетки каждый раз, когда Ди смывала пятна с моей репутации, у меня бы их хватило, чтобы задушить урода, продавшего это фото репортерам.

– Чем тебе помочь? – спрашиваю я.

Без туши ее золотистые ресницы почти незаметны на бледной коже. Я бросаю салфетку в мусорное ведро.

– Просто посиди со мной. – Она двигается, освобождая место. – Мне нужно кое-что сделать.

Я устраиваюсь рядом с ней, вытягивая ноги на белом покрывале. Ди вертит в руках личный телефон.

– Я говорила с мамой. Братья ничего не знают. Она сказала, что все им объяснит, только…

Она умолкает, по ее лицу снова текут слезы.

– Только… По всей видимости, репортеры уже знают, где живет Джимми.

Я вздрагиваю, представляя, как миссис Коллиер, мама Джимми, пытается прогнать от порога толпы журналистов. Джимми закрывает жалюзи в своей комнате и уходит из дома через гараж, так как стал объектом внимания.

– Он всегда этого боялся. – Ди закрывает лицо руками. – Ужасно. Его семья… Я не могу даже…

– Эй, – говорю я, убирая ее руки от лица, – посмотри на меня. Ты ни в чем не виновата.

Ди снова закрывает лицо руками и еле слышно произносит:

– Что подумают обо мне мои поклонники?

– Они знают, какая ты на самом деле.

Она закусывает губу.

– Надеюсь.

– Вот и хорошо.

Ди берет телефон и проводит пальцем по экрану. Впервые за десять месяцев она находит номер Джимми и печатает сообщение: «Мне очень, очень жаль, что так получилось». И нажимает «Отправить». Я обнимаю ее за плечи. Представляю, как тяжело ей было написать это короткое сообщение. Она очень много хотела бы ему сказать. Фактически, все шесть песен из нового альбома посвящены Джимми. Не проходит и минуты, как в телефоне появляется новое сообщение: «Ты не виновата, Ди. Не волнуйся. Все будет хорошо».