– У-ух-ход-д-и… – выдавила Нина.

Она стучала зубами так сильно, что едва смогла выговорить это слово.

«Моя.»

Тень шагнула к Нине, и все ее страхи слились в один душераздирающий крик. Он родился где-то внизу, обжег ей горло и вырвался пронзительно наружу. Тень остановилась в нерешительности. Она начала подрагивать, расплываясь, словно отражение в воде, в которую бросили камешек.

Тут дверь в спальню распахнулась, и вошла нинина мама. Тень исчезла, как не бывало. Не стало мороза. Не стало снега.

Но холод остался, он пронизал Нину до мозга костей.

И остались в ушах слова женщины в плаще, их ужасный смысл.

«Ты – моя.»

«Ты обещана мне.»

Мама быстро пересекла спальню и присела на край нининой кровати, обняв дочку.

– Господи, да ты же как ледышка! – сказала она.

Нина не могла произнести ни слова. Она сидела и дрожала, не в силах отвести глаз оттуда, где только что стояла черная тень в плаще.

– В школу ты завтра не идешь, – сказала мама. – И сегодня-то не стоило пускать.

– Я… я…

Мама погладила Нину по голове, убрав мокрые пряди волос с ее лба. Нина медленно повернула голову и перевела взгляд оттуда, где стояла ее незванная гостья, к двери, в которой появился отец, и на лице его была та же тревога.

– Тут все в порядке? – спросил он.

– Нина температурит, – ответила мама. – И ей приснился плохой сон, правда ведь, Ниночка?

Сон? – подумала Нина. Если бы это был сон!

– Пойду согрею молочка, – кивнул папа.

– Все будет хорошо, – сказала мама, когда отец вышел. – Просто ты приболела, и тебе приснился плохой сон. Конечно, он от этого не станет менее страшным, но все же это был просто сон. Может быть, расскажешь его?

Нина сглотнула.

– Это… Там была…

Она силилась рассказать, объяснить, но слова не складывались у нее в голове.

– Там была… Эшли, – наконец, выдавила она.

Мама вздохнула и снова погладила Нину по голове.

– Я понимаю, милая, – сказала она. – Мы все беспокоимся из-за нее.

– Да нет, не в этом дело. Там…

– Она приснилась тебе?

Нина кивнула:

– Это было ужасно.

– Будем надеяться на лучшее, – сказала мама. – Она всегда была упрямой девчонкой, но я не ожидала, что она устроит нам такое. Бог свидетель, мы сделали все, что могли.

Ах, мама, да ты не знаешь и половины того, что она устраивает, подумала Нина.

– Но во всем этом есть по крайней мере одна хорошая сторона, – продолжала мама. – Не очень-то приятно говорить тебе это, но я, надо признаться, рада, что ты тоже беспокоишься о ней. Я думаю, твое подсознание знает, что ты чувствуешь на самом деле, даже если тебе кажется, что ты не очень-то волнуешься о своей кузине.

– Мое подсознание? – переспросила Нина. Она не очень-то поняла, о чем говорит мама. – А причем тут оно?

– Оттуда приходят сны, – объяснила мама. – Иногда сон говорит о том, о чем, тебе кажется, ты не знаешь.

– Но я же знаю!..

Мама прижала палец к губам Нины.

– Успокойся. Тебе сейчас нужно только хорошенько отдохнуть.

Какой смысл? – подумала Нина. Как объяснить то, что происходит, так, чтобы мама не подумала, что она просто расписывает все так, чтобы Эшли казалась плохой.

Родители наверняка не поверят в колдовство и магию. Ей и самой-то не так легко было в это поверить. А если даже ей и удастся убедить их в том, что она действительно все это видела, они, наверно, отправят ее к врачу, как отправляли уже в этом году Эшли.

– А вот и я! – сказал папа, входя в спальню.

Он принес дымящуюся кружку молока с корицей, мускатным орехом и капелькой бренди.

– А теперь выпей вот это.

Нина с благодарностью приняла кружку, и ее тепло согрело ей ладони.

Питье грело ее изнутри, точно угольки в печке, и отогрело ее всю. От бренди же ее начало клонить в сон.

– Завтра утром вставать тебе не надо, – сказала мама, подоткнув ей одеяло. – Отдыхай столько, сколько сможешь, хорошо?

Нина сонно кивнула. Когда родители вышли из комнаты, она повернулась на бок, уткнувшись в подушку. Но, хотя спать ей и хотелось, она не знала, сможет ли уснуть. Молоко прогнало из ее тела холод, но мороз по коже от того, что Эшли делает с ней, и воспоминание о той тени в плаще…

«Ты – моя.»

…постепенно охватывал ее снова, как зимние узоры льда на стекле – ломкие и густые.

Что же делать?

Когда Нина, наконец, уснула, она вертелась и ворочалась во сне, никак не находя себе удобного места, пока рассвет не подсветил небо на востоке голубым.

На следующее утро Нина почти не помнила о том, как сначала отец спал в ее комнате, чтобы в случае чего приглядеть за ней, а потом, когда он ушел на работу, – мама, пока не ушла в свою мастерскую. Только к полудню Нину совсем разбудил настойчивый трезвон телефона, стоявшего возле кровати.

– Я думала, ты все-таки скажешь мне, когда в следующий раз соберешься прогулять! – пожаловалась Джуди после того, как Нина сонным голосом сказала в трубку «алло».

– Я не знала, что останусь дома, пока уже не стало поздно позвонить тебе, – ответила Нина в оправдание.

– Ты что, в самом деле заболела?

Нина не знала, что ответить. Заболела ли она? Это зависит от того, что было на самом деле. Если она только вообразила, что ночью в ее комнате была та женщина…

– Не знаю, – ответила Нина наконец.

– Тебе опять приснился сон, да?

– Ага. И этот был хуже всех, потому что он продолжался, когда я уже проснулась.

– Ерунду ты какую-то говоришь.

И Нина рассказала Джуди все, что было: как она была волком в зоопарке «Метро», как стая напала на нее, а потом разбежалась, когда появилась Эшли и ее таинственная спутница, и как потом она проснулась в холодной комнате, со снегом на полу, снегом в воздухе, и как то чудовище стояло рядом с ней у кровати Эшли.

– Теперь-то ты мне веришь, что это Эшли? – спросила Нина, закончив рассказ.

– Не обязательно.

– Ну, Джуди!

– Придержи коней, Карабальо! Я верю, что ты видела сон. Но может быть, ты еще спала, когда тебе приснилось, что ты уже проснулась – ты меня понимаешь? У меня такое бывало, когда во сне мне снилось, что я сплю.

– Я думаю…

– Но даже если и кто-то и заколдовывает тебя, это еще вовсе не значит, что это Эшли – по крайней мере, это не следует из твоих слов.

– Но она же тоже была там, в зоопарке – проверяла свою работу.

– Мне показалось, что она скорее спасла твою шкуру от этих волков.

– Вот этого я точно не знаю, – сказала Нина. – Конечно, волки разбежались, когда она появилась, но она просто стояла и смотрела на меня…

Как будто не могла поверить, что это я, вдруг поняла Нина, вспомнив, как это было, еще раз. Как будто она была поражена тем, что увидела меня, взглянув волку в глаза. Но если не Эшли виновата в том, что творится с ней, то кто же?

Нина вспомнила тень у постели Эшли. Она так и стояла у нее перед глазами. И ее тихий хриплый голос.

«Ты – моя.»

Мороз и снег. Прямо в спальне.

«Ты обещана мне.»

Нина вздрогнула. Кажется, в спальне снова похолодало? И морозные узоры на окне?..

– Нина! Ты где? – голос Джуди из трубки, далекий, но такой знакомый, привел ее в себя.

– Да, я слушаю, – откликнулась Нина.

– У тебя там все в порядке?

– Не совсем. Похоже, если я не схожу с ума, то какая-то опытная ведьма преследует меня. Не знаю, что хуже.

– Совсем как в сказке, правда? – сказала Джуди.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что сказала та женщина – что ты обещана ей. Ты же знаешь, люди в сказках всегда обещают кому-то своего первого ребенка.

– Вот спасибо. Очень приятно узнать, что во все это меня втравили собственные родители.

– Я не хотела сказать, что они это сделали. Просто в сказках так.

– Да, это совсем как в сказке.

– Хочешь, я приду, посижу с тобой? – спросила Джуди.