вторгаться в моё сознание, но уже не ослепляя меня полностью.

Я попытался идти, и каждый шаг вызывал сопротивление, как если бы приходилось идти в реке

против сильного течения. Но я не оставлял попыток и немного продвинулся вперёд.

И вот передо мною возникло нечто, очень напоминающее дракона или змея-Горыныча из русских

сказок. Эта жирная тварь сидела на тропе, на моём пути. Голова у нее была одна, зато длинный

хвост с копьеобразным отростком на конце готов был ударить меня, если я приближусь слишком

близко.

Я ещё не успел понять, в чём дело, как голос этого зверя раздался в моей голове:

- Теперь ты мой!

«Ничего себе цветочки! - подумал я. - Какой-то ископаемый жирный зверюга говорит на русском

языке, да ещё и ухмыляется, подлюга!»

Надо было что-то делать. Не мешкая особо, я перекрестил его крестным знамением. Этот троглодит

только рассмеялся мне в лицо. Несмотря на звероподобную внешность, вёл он себя как очень

наглый и самоуверенный человек, явно осознающий свою безнаказанность. Что верно, то верно, кто ж его накажет, если всюду только его слуги выплясывают смерчами вокруг тропы?

Меня это здорово задело. Этот уродец реально меня разозлил.

Вдруг сбоку, справа от себя, я увидел Серафима Саровского, как я видел его на иконе в одном

небольшом храме в Нижнем Новгороде. Стоя вполоборота, Серафим олицетворял спасение, и сам

вид его придал мне такие нечеловеческие силы, что даже внешность моя вмиг переменилась. На

поясе появился меч. Откуда? А бог его знает - откуда-то взялся. Глядя на себя, я увидел, что, вместо

каких-то серых лохмотьев, разорванных бестелесными стражами, на мне появилась белая льняная

рубаха до колен, с орнаментом по краю рукавов, по вороту и по низу. Рисунок напоминал каких-то

птиц. Всё это я увидел в мгновенье ока, но меч приковал моё внимание паче других перемен. Не

раздумывая, я выхватил его из ножен и мечом перекрестил гадину, как прежде крестил рукой.

Что-то переменилось в настроении змея, нечто вроде «Ого…» издал он и изготовил свой хвост для

удара.

Мой напор и возмущение духа были, видимо, так велики, что меч наполовину превратился в факел, то есть держал я его за рукоятку, но начиная с середины поток огня вырывался из стали; вместе с

тем, и птицы на моей рубахе стали огненно-алыми.

Движения тоже приобрели качества стремительности огня, и вот я уже рядом со змеем, и отрубаю

ему кусок хвоста, преграждающий мне путь вперёд. Огонь меча прошёл сквозь тело змея легко, как

сквозь туман, и змей, не успев даже удивиться как следует, испарился, как дым на сильном ветре.

Мощь движения привела к тому, что тропа стала подниматься вверх, а стены -мельчать в высоте.

Вот уже они мне по плечо, вот - уже по колено.

И вот я уже выше их.

И что же?

Передо мною открылась удивительная картина: глубокий, без дна, ров отделял меня от того берега, где всё было как в песне Б. Гребенщикова:

Под небом голубым

Есть город золотой,

С прозрачными воротами

И яркою звездой…

Сказать по правде, не совсем так, но очень похоже.

Стена, высотою около трёх метров, была выполнена, казалось, из хрусталя.

Прямо передо мною – врата. Аркой вверху, они возвышались над уровнем стены в полтора раза и

состояли из ажурных закруглённых золотых ветвей, пространство между которыми было заполнено

9

тем же хрусталём. За прозрачными стенами был виден сад с удивительными деревьями и травами

и чистое небо - одним словом, рай. Звезды не видел.

Чувство радости охватило меня. Но как перебраться через ров?

С двух сторон рва над пропастью висело по доске, не шире локтя. Закреплены они были только

на берегу, второй же конец свободно висел в воздухе, и в середине доски эти не соприкасались, а

свободно парили, постоянно меняя своё положение относительно друг друга.

Это было спасением. Не задумываясь о шаткости конструкции, я в мгновение ока оказался у врат.

Они медленно и величаво открылись, как бы приглашая войти внутрь.

«Ласка Серафима спасла от змея и привела в град чудный», - подумал я безмятежно.

Я понял вдруг, что бестелесные стражи уже не пытаются меня ослепить и оглушить и что сад этот

окружен небывалой атмосферой отдохновения. Вот уж действительно: «После битв земных и

небесных есть, где голову преклонить на отдохновение». Лучшего места для отдыха души нельзя

было найти. Мой воинственный напор хоть и ослаб, но не исчез. Хотелось битвы. «Что же теперь, всю жизнь отдыхать?» Нечто Великое, как небо, улыбнулось мне невидимо и выдохнуло: «Ещё

будут сражения, повоюешь…»

Я проснулся.

Нет, это было не пробуждение, а смена декораций: я как будто просто перешёл из одной реальности

в другую, но поток моего сознания при этом не прерывался. Я сел на кровати и удивлённо

осмотрелся. На соседней кровати кто-то храпел, и эта спокойная картина шла в такой разрез с тем, что я только что пережил, что окружающий мир показался мне нереальным сном по сравнению с

тем местом и той битвой, откуда я только что вернулся.

Я прислушался к себе и понял, что меня переполняет одно ощущение: мне лет сто… или тысяча, и я

никак не человек, скорее какой-то былинный богатырь, выигравший главную битву в жизни. И ещё

- усталость была такая, как если бы эта битва длилась целую вечность.

Я встал и подошёл к зеркалу. Мне вдруг страшно захотелось узнать, как я выгляжу. Почему-то казалось, что я, как минимум, поседел, даже брови должны быть белыми от пережитого, и, наверное, весь в морщинах, ведь битва шла очень, очень долго…

Зеркало в коридоре показало мне, что я ничуть не изменился, и это вызвало во мне большое

удивление.

«Не может быть такого, чтобы так долго жить и остаться таким же молодым…» Ощущение груза

прожитых лет не покидало меня.

Из кухни вышел друг родителей, не очень пожилой седой гражданин с масляными глазками, с

сигаретой в руке:

- Не спишь?

- Дядь Серёж, как я выгляжу?

Он посмотрел на меня критически:

- Да нормально, ничего необычного…

«Да, - подумал я, - тебе бы с моё пожить, посмотрел бы я, как ты будешь выглядеть…»

Меня не покидало ощущение, что мне, как минимум, тысяча лет...

Весь следующий день я пытался осмыслить пережитый сон-не-сон. Все ощущения были очень

реальны, очень. Я ходил под впечатлением целый день и никак не мог понять, что всё это значит.

В том, что это важно, значимо и что это, быть может, определит мою дальнейшую жизнь, я не

сомневался. Но как? Что за неизвестность ждёт меня?

А между тем, физическое состояние стало стремительно ухудшаться. Я перестал есть, следующую

ночь почти не спал, а на следующий день эти симптомы не только не исчезли, но и усугубились. Два

яблока за день и полная потеря аппетита – это нечто новое для меня, так как я всегда любил вкусно

поесть. Но что странно – от нежелания есть было хорошо, как-то сладко. Организм радовался

отсутствию пищи.

К концу второго дня я пошёл к Елене Ивановне, так как творилась со мною явно какая-то чертовщина, а лучшим специалистом по чертовщине из всех известных мне людей была именно она.

Сразу за дверью её квартиры меня встретили две чёрные лохматые собаки средних размеров.

10

Облаяв меня для порядка и получив нагоняй от хозяйки, они с важным видом удалились. Мы же

проследовали в зал, где вся стена, от пола до потолка, была уставлена книжными полками, и книги

были преимущественно мистического содержания.

Оглядев меня придирчивым взглядом, она сразу же поставила меня в центр зала, ушла и тут же

вернулась с церковной свечой:

- Влип ты, парень… Кто ж тебя так?... Ну да, ну да, знаю: Петя, тренер твой, голубчик, потешался…

- В смысле «потешался»?

- Ну, он же предлагал тебе «серьёзными вещами» заниматься?