– Смотрел вот на вас со сцены и думал, что с такими обалденными девушками просто грех не познакомиться. Не против? – И не дожидаясь ответа, потянулся за стулом за соседним столиком и приставил его к их.

Машка заторможенно головой качнула, находясь под гипнозом исполнителя, на которого глазела пол вечера, а Настя бровь вздернула.

– По-моему, Вам и ответ наш не нужен.

Пухлые губы парня растянулись в чувственной усмешке. Кажется, этот тип был чересчур самоуверен.

– Ну, привет, Насть!

Подруги так рты и пооткрывали, переводя удивленные взгляды с певца на девушку, которая сама не меньше удивилась тому, что он к ней обратился. Хотя, может это один из знакомых Виктора, которых Настя даже не запоминает?

– Простите, мы знакомы?

– Если ничего не изменилось с нашей последней встречи, то да.

Легкий прищур и такая же улыбка на губах заставила ее присмотреться лучше. Разве она могла бы забыть такого яркого молодого мужчину? Но нет, как не присматривалась не могла узнать ни широких остро очерченных скул, ни слегка крупноватого носа с небольшой горбинкой. В ушах серебряные серьги – кольца, придающие парню неординарный вид. Таких Настя про себя называла, бунтарями. Большой лоб, густые брови, пухлые губы, растянутые в хитрой усмешке, две родинки на левой щеке, одна крупная, вторая едва заметная. Внутри щелкнула догадка, но пока Настя не обратила на нее внимания, пропустив мимо, как мы часто делаем, не придавая значения мелочам.

– Беру подсказку друга, – сдаваясь, улыбнулась Настя.

Парень усмехнулся шире, обнажая белые зубы и кладя локти на стол. Придвинулся ближе.

– Неужели даже имя с фамилией ни о чем не сказали?

– А должны были? – с вызовом уточнила Настя.

– Ну, за семь лет я не менял имени. – Семь лет? Настя и сама с появившимся задором, облокотилась на стол, склоняясь ближе, чтобы в темноте клуба рассмотреть черты лица парня, который казалось, очень хочет быть узнанным. А потом как гром среди ясного неба… Семь лет. Пронзительный взгляд в глаза.. На усмешку эту самоуверенную. И снова в глаза. Взгляд карих глаз глубокий, хоть и улыбающийся. Смотрит с ожиданием… В этот момент она узнала. Узнала именно этот взгляд. Она никогда не забывала того дня, когда мальчик – подросток клялся, что ради нее готов на все, а после кричал в след уходящему поезду, что ненавидит. Сколько раз она винила себя, что не выслушала. Сколько снов видела. Нехороших. Темных. Пугающих. А после поняла, что волнуется напрасно. Что он, наверное, и забыл уже и ней, и смеется над собой и тем, что принял за влюбленность. Живет дальше, встречается с девушками и радуется, что Настя тогда ему отказала, а то кто знает, как жизнь сложилась бы, согласись она тогда остаться. И пусть сейчас он изменился практически до неузнаваемости, превратился из несформировавшегося подростка в настоящего магнетического и надо признать, сексуального взрослого парня, она не могла не узнать глубину этого взгляда. Взгляда, который долгое время преследовал её, а теперь покоряет женские сердца.

– Не может быть… – отрицательно качнув головой, Настя вопросительно уставилась на парня. – Стас?

– Ну наконец-то, – всплеснув руками, он рассмеялся, откидываясь на спинку стула. – Ты так долго рассматривала меня. Неужели так сильно изменился?

Настя улыбнулась, все еще пребывая в потрясении от колоссальных изменений Стаса, но глубоко обрадованная видеть человека из ее далекого прошлого. Кого – то знакомого и родного в такой огромной чужой Москве.

– Очень!

– И как изменения? Нравятся? – надменно вскинул бровь, и откинул волосы пятерней, а она поняла, почему это действие со сцены показалось ей знакомым. Машка тут же выпалила, выныривая из гипноза, и перехватывая инициативу:

– Очень! Меня Маша зовут. Это Арина. Ну, а Настю ты похоже знаешь, – заерзала подруга на стуле и ресницами захлопала, обращая на себя внимание.

– Знаю, – кивнул тот, и взмахом руки подозвал официанта. – Настя брала уроки английского у моей матери, – кратко объяснив, сделал заказ и переключился на знакомство с Марией. Музыка загремела, не давая возможности общаться всем четверым, поэтому Настя болтала с Ариной, время от времени косясь на молодого человека, распивающего текилу и непринужденно болтающего с её подругой. Такой легкий в общении, раскрепощенный, он заставлял Машку смеяться. Ему всегда удавалось быстро расположить к себе человека. Стас даже с Настей легко нашел общий язык после первого же занятия дома у Лили Святославовны. Девушка вспомнила, как он тогда постучался с двумя чашками чая и тарелкой конфет с орехами, аппелировав это тем, что шоколад способствует работе мозга, и английский будет даваться в разы легче, если подкрепиться. Они тогда с его мамой долго смеялись, но все же чай с конфетами выпили. Настя вспоминала этот случай, медленно потягивая наполненный пузырьками напиток, и задумчиво улыбалась. Интересно, он всем ученикам матери чай предлагал, или только ей? А потом одернула себя за странные вопросы. Почему, собственно, это вдруг начало ее интересовать спустя столько лет.

Вынырнув из воспоминаний, она краем глаза успела заметить, как Маша и Арина встают и выходят из-за стола, оставляя ее наедине с бывшим знакомым.

– Эй, вы куда? – крикнула вслед, но перекричать музыку не удалось.

– Носик припудрить, – раздалось рядом немного хриплым голосом, и обернувшись, Настя обнаружила, что Стас пересел ближе к ней.

– Понятно, – после такого количества шампанского удивительно как ей самой еще не пора было в дамскую комнату.

– Замуж вышла, смотрю? – поинтересовался парень, указав кивком головы на её обручальное кольцо.

– Вышла, – вскинула взгляд, и встретилась с карими глазами. Стас сидел близко. Слишком близко. Но из-за грохочущей музыки, дальше сидеть было невозможно. Тогда бы они просто не услышали друг друга. В руке стакан с текилой, который он медленно прокручивает на месте. – А твои как дела? Как мама? Все так же занимается репетиторством? – с любопытством произнесла девушка.

– Мать отлично. Уже давно не дает уроков. Разве что игре на скрипке, – улыбнулся, и отпил небольшой глоток из стакана. – А я.. ты и сама видишь.

– Как ты вообще на сцене оказался? Вроде никогда не проявлял интереса к музыке, – удивленно спросила она, вспоминая, что все, чем интересовался парень – был футбол, но никак не музыка, или пение.

– Честно сказать, единственное, что связывало меня с музыкой – была гитара. А после твоего отъезда все изменилось. Мать оплатила уроки вокала. Потом мы перебрались в Москву. Ну а дальше несколько кастингов, два шоу, одно танцевальное, другое вокальное.

– И вот ты здесь.

– И вот я здесь, – озорные глаза улыбались, и Настя нашла доказательство того, что зря она так долго изводила себя чувством вины. Он улыбался ей. Никакой обиды иди злости. Значит, рана была не очень глубокой и быстро зажила. Это не могло ни радовать. Ответственность за чужую жизнь слишком тяжелая ноша.

– Ну, ты должно быть, счастлив. Столько поклонниц.

– Не жалуюсь. Их действительно много. Иногда по две, три за ночь, – он самодовольно хохотнул, с интересом рассматривая старую знакомую.

– Нашел чем выхваляться, – фыркнула Настя, откинувшись на спинку стула. – А о чувствах их ты подумал?

– Они сами на все согласны, я никого не принуждаю. С какого я должен думать об их чувствах? Пусть сами думают перед тем, как соглашаться на секс на одну ночь, – равнодушно пожав плечами, он допил остатки алкоголя одним большим глотком и махнул официанту, давая знак повторить.

– А если девушка влюбится в тебя после такой вот одной ночи?

– Мне-то что? Пару раз перед другим ноги раздвинет, и разлюбит.

Все же ошиблась Настя. Сейчас это не тот парнишка, которого она знала семь лет назад. То был доброжелательный, веселый и щедрый мальчишка, так и излучающий свет. А теперь на его месте оказался совершенно противоположный человек. В словах сквозил холодный эгоизм. Что с нами делает время? Или это опыт? Почему мы так меняемся, закрывая глубоко в себе ту искреннюю и лучезарную душу, ограждая ее забором хладнокровия и цинизма? Хотя, наверное, это правильно. Чем чаще открываешь душу, тем тяжелее её потом излечить. Да и время сейчас такое. Чему она удивляется? Это раньше занимались сексом только с тем, кого любили, а сейчас это как здрасте сказать. Познакомились, переспали, разбежались. Парень просто живет нормальной жизнью двадцати однолетнего. И он прав. Если девушки сами прыгают к нему в постель, значит все, что им нужно – голый секс.