– Милая, просыпайся, – прошептал, наконец, он ей нежно на ушко. – Посадку объявили, не прошло и полгода.

– Я слышала, – произнесла она чуть слышно и зевнула, потягиваясь и прогибаясь как кошка, – наконец-то… тебе даже не пришлось второй раз опаздывать. Дружка своего пристроил?

– Пристроил.

– А лучше бы пристрелил, – не удержалась она от колкости в адрес ненавистной персоны, после чего взъерошила стриженые волосы и широко развела руки в стороны, потягиваясь. Огляделась, оценивая обстановку: они были последними, кто еще не прошел на посадку, следовало поторопиться. Мужчина встал и помог подняться женщине, вещей почти не было: его маленький рюкзак с фотоаппаратом, двумя электронными книжками, да ее дамская сумка со всевозможными причиндалами. Два пластиковых чемодана-мыльницы были сданы в багаж, как потом выяснилось – навсегда, о чем их владельцы даже еще и не догадывались. Так налегке они и проследовали к последней контрольной стойке перед посадкой, где работница аэропорта и должна была провести последнюю контрольную сверку перед посадкой. По пути он еще подмигнул симпатичной контролерше, за что тут же и получил пальцем в бок укол ревности от своей спутницы, что и попытался тут же исправить, собираясь пройти почти равнодушно мимо следующей дамочки, но куда там… Она даже и не подумала их пропускать, уколотая таким равнодушием. Минута тщательного изучения листка с номером рейса и их данными, полученного ими по электронке из туристического агентства всего за три с половиной часа до вылета и распечатанного на домашнем принтере, и вот они, спасибо добросовестному работнику, от этого вылета уже отстранены. И по самой простой причине, что произошел, скорее всего, сбой в программе и система повторно выдала билеты на уже проданные места. Девушка извинилась и попросила минутку терпения для уточнения. Надо было видеть лицо Киры, готовой разорвать эту бедняжку в клочья за чьи-то промахи. Кто-то накосячил, а раскосячивать приходилось уже им.

– Куда не кинь, везде клин, – произнесла он зло, направляясь к только что покинутому месту, чтобы уже там дождаться окончательного решения их судьбы.

– Ни одного свободного места, – вздохнула контролерша, – но вы не расстраивайтесь, компания, допустившая такой промах, все компенсирует. И вы уже в скором времени отправитесь следующим рейсом.

– А кто мне компенсирует потерянный день отпуска, милочка?

Девушка не ответила. Кира вернулась на место, Вадим отправился курить на улицу, не вере вообще уже, что куда-нибудь улетит, а контролерша отправилась решать их проблему. Без всякой надежды, если честно, провожаемая, свирепым взглядом рассерженной пассажирки. Однако не прошло и тридцати минут, как отпускникам был предложен вполне приемлемый вариант перелета к месту назначения на борту частного самолета бизнес-класса, некогда даже принадлежащего одному банкиру. Погорел удивился, с какой это радости такая манна небесная на их головы, а Кира и вовсе не поверила, скептически усмехнувшись, но деваться было некуда и они проследовали на посадку. Бизнес-классом, так бизнес-классом, в стране дураков и не такое возможно.

– Вы не одни такие, – улыбнулась служащая аэропорта, предлагая пройти им в специальный микроавтобус, который и должен был доставить их к самолету, – еще несколько человек тоже оказались без мест, и все благодаря вашей турконторе, где вы заказывали путевки, не пережи…

– Помолчите, пожалуйста, – прервала ее Кира, – без вас тошно. Мы уже почти сутки маемся вашим гостеприимством, вторые я не вынесу.

– Мы приносим свои извинения, пройдите в автобус, пожалуйста.

Брюнетка взглянула на своего спутника:

– Лучше мы отправились в Венецию на карнавал, честное слово, уже давно были бы там и кривлялись в масках, но нет, мы едем на автобусе на Канары, как самые крутые бобры!

– И наслаждались бы протухшими постройками странного города, зачем-то построенного безумцами прямо на болоте. Не иначе, чтобы легче было там туристов топить, – улыбнулся ей Погорел, когда были уже внутри старенького «Рафика», собранного из запчастей на каком-то расборе.

– Это твой Питер построен на болоте, – вскрикнула она, – а Венеция стоит на воде, вся погруженная в сказку! Один карнавал чего стоит, куда съезжаются со всего света, лишь бы только прикоснутся к этому чуду.

– Могли полететь туда, – пожал плечами мужчина, – сама не захотела. Тебе не угодишь.

– Не сезон, я на карнавал хочу, а отпуск у меня сегодня. Мне подруга рассказывала, что она в одной местной лавке чуть даже не прикупила себе маску, не поверишь… В которой отражается все, чего не хватает тому, кто ее нацепит. Простак в ней становится таинственным незнакомцем, а надменный гордец вполне может сойти и за глуповатого простака. В любой маске всегда больше самого лица, ты не замечал, которое она скрывает. Хочешь быть счастливой – будь ею, цепляй на грустный лик подходящую улыбку и вот твое лицо – это уже не безразличие в грядущем, а бесконечная радость в настоящем. И пусть это будет всего лишь иллюзией, но это твоя иллюзия, ведь так! В чем вся и прелесть карнавала.

– Нацепил маску злодея, – усмехнулся Погорел, – и тихонечко в толпе прирезал того, кто тебе был неугоден. Лучшего места для идеального преступления и не придумаешь, не надо ни на какое озеро плыть, чтобы избавиться от беременной дурнушки, когда тебя ждет отличная партия с красавицей.

– Как точно подмечено, – прокомментировал кто-то сзади. – Нацепил и мочи кого хочешь.

– К счастью, – заметила Кира, не оборачиваясь, – мы живем пока еще в цивилизованном обществе, где вас и без всякой маски достанут, уважаемый, если вы еще раз вмешаетесь в наш разговор.

– Ну зачем ты так? – упрекнул ее Погорел.

– А ты зачем? – уставилась она на своего спутника. – С чего-то вдруг заговорил о преступлении?

– Жизнь любого в том или ином смысле является преступлением. И в первую очередь перед самим собой, когда почти каждый день приходится переступать через самого себя в принятии решений и совершении поступков. Ты полностью уверена, что все твои шаги правильные? В чем все и дело…

– Я уверена, – заявила Кира, – что все мои шаги правильные. Пространство так устроено вокруг, что заставляет шевелиться и двигаться, остановился и ты погиб. Тебя тут же затопчут прущие следом!

– Другими словами, милая, ни в каком преступлении вообще нет никакого преступления, я тебя правильно понял?

– Если это требуется для выживания человека разумного, как вида, то никакого, – кивнула она. Выбирать не приходится, ты или человек на вершине всего или безвольный неудачник на помойкев самом низу, Духлес неудавшийся.

– Круто.

– Отнюдь… Наш Рим – это не примитив в церковном, как преподносит его церковь, молись и тебе воздастся, но только там, – закатила она глаза к небу, – а не здесь. Здесь же, милок, уж будь добр, выполнять приказы других и жить так, как тебе велят. Плохое и хорошее… Подобных понятий в природе просто не существует, и знаешь почему? Потому что устроено все так, что делится на сильных и слабых. Тигр может сожрать волка, волк – лису, лиса избавить от перьев курицу, и только курица может лишь нести яйца, пребывая в счастливом неведении, что ее скоро сожрут. Так вот, милый, я не курица, а мужчине, что он тигр, надо еще доказать. И в первую очередь самому себе, чтобы все прочие с помойки точно знали, что он находится на вершине по праву сильнейшего. И в чем же здесь преступление?

– Ты чего завелась? – не понял ее выпада Погорел, беря за руку. – Будь сильной на работе, кто тебе не дает, а в отпуске можно и расслабиться, даже нужно, чтобы набраться сил для будущих свершений.

– Отстань… Сам завел, вот и радуется.

Мужчина удивился еще больше:

– И каким образом?

– Ты не ответил на мой вопрос: с чего ты вдруг заговорил о преступлении, у тебя есть кто-то беременный?

– Если только ты, – улыбнулся он, приняв все это за шутку.

– Я не могу иметь детей, забыл, чудовище, так кто у тебя там беременный?