- Да. Все сами собирали. – Кивнул Борис и открыл дверь.

Внутри ангар выглядел не меньше, чем снаружи. И было как-то слишком уж чисто для того места, где возятся со всякими техническими приспособлениями. Для измерения персонала Дусе отвели небольшой, но теплый, кабинет. И выдали стремянку для удобства. Борис сам вызвался помогать держать ленту, если это могло понадобиться. А сам все наблюдал за молодой женщиной и думал.

Ведь непросто же так она в машине испугалась? Заринка что-то такое говорила, что муж у Дуси умер, но у него возникло нехорошее подозрение, что до своей смерти тот поднимал на жену руку. И эту руку захотелось вывернуть и сжать так, чтобы каждая косточка захрустела. Неожиданные для него эмоции по отношению к уже почившему человеку.

Борислав считал себя очень спокойным человеком. Иногда даже слишком. И это спокойствие часто пугало окружающих. А чего ему волноваться? К нему ж только самоубийца полезет. И тот слепой. И сегодняшняя вспышка ярости его самого напугала, не то что сидящую рядом с ним хрупкую женщину.

Нет, точнее, глухое раздражение он испытал еще вчера, когда входная дверь после короткого стука буквально упала к нему в руки. И потом он обнаружил, что ситуация в квартире не лучше, чем с входной дверью. Все в руках разваливается. И дело не в том, что там давно мужика не было. Дело было в том, что он там когда-то был. Борис матери ремонт делал лет десять назад, и до сих пор все функционирует без каких-либо проблем, отцу даже ничего исправлять не приходится. А тот, кто был у Дуси…, Дульсинеи Петровны, – не мужик вовсе, если на годы вперед свою женщину комфортом не обеспечил.

Вот сегодня и прорвало. Сегодня он понял, что «немужик» Дусю ее еще и бил. Не может для ее реакции быть другого объяснения. И это вызывало определенные эмоции. Сильные эмоции.

Борис тряхнул головой и все с тем же раздражением принялся наблюдать, как самый молодой в их бригаде Филька играет бицепсами, старясь выглядеть перед симпатичной         швеей в более выгодном свете. А бицепсы у Филимона лишь немногим уступают его собственным. И ростом он совсем немного уступает. Сантиметров на десять….

- Чего ты дергаешься? – Возмутился все же Борислав. – Дай человеку нормально измерить. А то пришьет рукав к….

- Так я просто показываю, что просторно должно быть. Когда мы раму поднимать будем, порвется же все…. – Ответил Филька, голосом которого можно было бетон крошить, настолько низким он был.

- У меня не порвется. – Спокойно ответила Дуся, записав данные в блокнот. – Все, можете одеваться. Следующего можете пригласить.

Борис проводил ухмыльнувшегося Филимона тяжелым взглядом и переключился на мастерицу.

- Этот последний был. – Проворчал он, и тут же дал себе мысленного подзатыльника. – Давайте, теперь съездим, пообедаем. И ткань купим. – Неловко добавил он, вдруг сообразив, что слишком давно никуда не приглашал женщин.

- Проголодались? – Дуся закрыла блокнот и сложила свои вещи обратно в сумку. – В центре есть хорошая столовая….

- Я думал, хотя бы… кафе…. Ресторан, может быть? – Мужчина еще раз раздраженно выдохнул. Так себе из него романтик. Вчера глупостей наделал, сегодня наговорил….

- Ресторан? – Дуся недоуменно на него взглянула. – Там кафешек много есть….

- Отлично. – Решил он. – Идемте, пока менеджер нас не поймал. А-то снова куда-нибудь припашет. – Он отобрал у Дуси сумку и, прихватив ее за локоть, повел на улицу.

- А-а, вас не уволят за прогул? Все остальные работники тут остались…. – Принялась лепетать женщина, которую бесцеремонно, но аккуратно запихнули в машину-танк.

Борис устроился за рулем.

- Кто ж меня уволит с собственного предприятия? Да я сегодня имею полное право прогулять: день-то выходной. Парн6и сегодня собрались, чтобы огрехи доделать.  Завтра сезон откроется, многие приедут за покупками. А мне придется автографы на документах ставить. – Печально вздохнул он. – Вот вроде бы менеджера нанял, а все равно редко к машинам подхожу.

- А еще у вас дом свой…. – Глубокомысленно добавила Дуся.

- Свой. – Кивнул он, выруливая с заснеженной площадки. – А какое это имеет отношение к работе?

- Вы сказали, что женщины боятся. – Хвостикова хмыкнула. – А вы им говорили про дом. Про… сборку эту…, что она ваша. Наверняка, нашлись бы те, кто клюнул….

Борис вдруг захохотал, прерывая ее предположения. Дуся обиделась. Она тут со всей душой, а он снова издевается. Хорошая же схема. Ему нужна женщина – ей деньги и другие плюшки.

- Дульсинея, - Просмеявшись сказал он. – А вы бы согласились на жизнь со мной, даже зная, что я неплохо обеспечен?

- А почему нет? – Пожала она плечами, восприняв вопрос, как некую абстракцию на заданную тему. – Ведь можно же потерпеть, если потом что-то станет лучше…, а не хуже.

Борис вдруг резко посерьезнел и даже помрачнел.

- В том то и дело, что нельзя терпеть. Никому нельзя. Иначе терпение закончится, и начнется ад. А его совсем никто не выдерживает. Или сами сгорают, или сжигают других. – Он тряхнул головой и покосился на нее. – Нельзя терпеть. – Еще раз напомнил.

- А если нельзя не терпеть? – Через минуту обдумывания спросила она.

- А почему? Из-за денег? Из-за положения? Кто-то чем-то шантажирует? – Он так говорил, как будто это все было чем-то несущественным. – Все всегда завершается одним и тем же – терпение заканчивается. Так зачем же терпеть рядом с собой человека, которого терпеть не можешь? А каково тому, кто знает, что ты просто терпишь его?

Дульсинея смутилась. Такое ощущение, что это он про нее сказал.

- А если тебя не учили не терпеть? Если ты не умеешь по-другому? – Решила бороться она до конца.

- Значит, нужен тот, кто покажет, что терпеть нельзя. – Спокойно ответил Борис.

- Где ж его взять-то? – Буркнула Дуся, отвернувшись к окну.

Мужчина вздохнул. Вот сидит рядом с ней тот, кого и брать-то не надо. А она этого даже не понимает. И ведь, действительно, не боится. Прошлые женщины (за редким исключением) от него реально шарахались. А эта и не шарахается, и не понимает…. Дикая какая-то. И что делать?

Дуся же отчаянно кусала губы. Ей было обидно, что он о ней так…. Думает? Или он это вообще про всех говорил? Но обидно было все равно. И вроде бы она не обидчивая, но тут задело буквально на пустом месте. А ведь она с ним, от силы, сутки знакома….

Машина вдруг притормозила у достаточно вычурного кафе.

- Приехали.  - Привычно оповестил Борис и вышел из машины.

Дуся тоже выбралась, отмахнувшись от предложенной мужской руки и повертела головой.

- Здесь дорого. – Нахмурилась она.

- Не разорюсь. – Передернул плечами ее спутник, уже привычно взял ее за локоть и повел в кафе.

- Я разорюсь. – Тихо проворчала привыкшая на всем экономить Хвостикова.

Если ее и услышали, то проигнорировали. Дусю это более чем устроило, так как ее часто не замечали…, если она не представлялась полным именем.

- Борислав Потапович, - Они были на полпути к пустому столику, когда их окликнул молодой человек в фирменной одежде с символикой кафе. – Ваш столик свободен. Позвать ли вам шефа? – Юноша откровенно лебезил и пресмыкался. – Особое меню? Вино?

- Нет, мы воспользуемся обычным. – Привычно отмахнулся Борис. – Папу звать не надо.

- Папу? – Пискнула Дульсинея и покосилась на запасный выход.

- Папу. – Подтвердил мужчина и посадил ее за столик у окна. Сам сел напротив. Протянул ей меню.

- А папе тоже нужно что-то пошить? – Понадеялась насторожившаяся женщина.

- Нет. Он поменьше меня… на размер-полтора. На него мама где-то одежду находит. Наверняка, у кого-то заказывает. Это от меня все швеи отказываются…. – Покаялся он.

- Это они зря. Такой простор для творчества пропадает. – Решила Дуся и вновь покосилась на выход. Борис этот ее взгляд перехватил и нахмурился. – А у вас папа здесь поваром работает? – Полюбопытствовала она, стараясь поддержать разговор.

Ведь ей нужно всего лишь выдержать этот обед и не подавиться. А потом они купят ткань, и она этого Бориса увидит только на примерке. А после примерки вообще не увидит. Наверное. Ей отчего-то стало грустно.