Она спустилась по массивному крыльцу, цокая парой колёсиков их багажа, отошла в сторону от входа, чтобы не мешать потоку приходящих людей, и зашла в небольшую огороженную гладко стриженными кустами площадку с четырьмя скамейками, где собрались другие многочисленные курильщики. Вытянула из пачки тонкую сигарету. Это её успокаивает, снимает стресс. Когда муж достаёт своей неповоротливостью по жизни (а ведь их пара именно из-за отсутствия у него хватки не обошла Азимовых на пути в столицу), без никотина не обойтись. И даже сейчас, когда началось Явление, и они могут исполнить свою мечту, он не прекращает выводить её своими перепалками с Мигелем. Но серый сухой дым успокаивает.

Не успела докурить, как он пришёл.

– Всё узнал, – Марк неуклюже пытается улыбнуться. – Пятая платформа.

Достаёт свои сигареты.

– Я в туалет. Встретимся дальше на платформе.

– А со мной не постоишь?

– Нет, очень тянет. На пятой платформе. И вещи не забудь.

Фрида выбрасывает окурок в урну и, не оборачиваясь на вздох мужа, вливается в толпу, плавно вползающую в здание вокзала.

Через десять минут они встретились.

Платформа забита так же, как вокзал: широкая, но на наплыв орды паломников с провожающими семейными кланами не рассчитана. Традиция «отправлять» к Богородице всей семьёй появилась именно в прошлое Явление, когда известный писатель (или удачливый графоман, как кажется Фриде) Казвини в эфире какого-то венецианского телеканала наплёл, что провожающие паломника в путь и сами отправляются с ним и получаю частичку Благословения. Религия вежливо ушла от ответа на вопрос, верна ли эта глупость и вот результат: Клейны не могут даже зайти на платформу. Еще не хватает, чтобы кто-то с неё попадал под приходящие поезда.

Так они и простояли до без пяти шесть, пока по громкой связи не попросили провожающих уйти и дать место тем, кто действительно поедет в Москву. Через минуту утомительных последних объятий на дорогу, люди стали уходить.

Марк скорым шагом отправился вперёд с их сумищей, чуть ли не толкаясь, чтобы занять очередь на вход. Как будто от этого зависит место или то, как скоро они поедут. Фрида пошла следом. Очень хочется, чтобы это Явление помогло их семье обрести счастье…

Поезд подошёл. Пассажиры дисциплинированно выстроились в очереди около отметок на платформе с указанием номеров вагонов и входов в них. Супруги вошли в свой одними из первых и еще долго ждали, пока остальные пассажиры пройдут дальше, чтобы Марк наконец-то смог забросить сумку на верхнюю полку.

«Бизнес-класс» в этом поезде представляет собой чуть более широкие и мягкие сидения, обшитые синей тканью, которые едва-едва могут откинуться. Напротив их пары мест – еще одна. Такая же группа для четырёх пассажиров – с другого бока вагона, а дальше – обычные, по три в ряд.

Почти перед самым отправлением напротив них, постоянно перепроверяя номера мест в билете и на сиденьях (в том числе и на занятых Клейнами), села женщина в летах с полным мальчиком лет пятнадцати. Сама она укутана в не по-весеннему теплый плащ, с шарфом и каракулевой шапкой, напомажена немного пошло для своих пятидесяти с лишним лет, волосы яркие, каштановые, недавно покрашенные. И за фигурой следит явно лучше своего то ли сына, то ли внука, хотя морщинистое старое лицо всё равно портит эффект наряда. А вот мальчик ничем не примечателен, кроме пухлых щёк и длинных волос, собранных на затылке в пучок (что перестало быть модным, ещё когда Фрида училась в школе).

– Ой, вы не поможете? – она поочерёдно смотрит на супругов, но чаще, конечно же, на Марка, уже заранее выставляя сумку.

– Да, конечно, – он поднимается, чуть толкнув последних проходящих и закидывает сначала её чемодан с колёсиками, затем рюкзак малолетнего лодыря, который уже уставился в лэптоп с какой-то игрой.

– Спасибо, какие приятные соседи, – она скрипит приторно-тягучим голосом и улыбается во весь обработанный дорогим стоматологом рот. – Правда, Джеки? А меня зовут Амели.

– Добрый день. Меня зовут Фрида, это – мой муж Марк.

Фрида уже поняла, что всю дорогу соседка будет болтать без умолку…

***

Хорошо, что сегодня – четверг. День недели, когда Ксений и трое его коллег-теологов, которым не страшно общаться с еретиком, планово собираются в баре на пару кружек пива. Пожалуй, он может их назвать друзьями. Хотя проверять эту дружбу, делясь личными проблемами, он не рискует.

Завибрировал телефон. Старомодный монохромный экран выдал смс от Авраама.

«Ксений, очень прошу меня простить, быть не смогу. Надеюсь новое Явление сойдёт за force majeure?»

В спокойном и тихом, по обыкновению, баре «Гусь-паломник», сегодня вообще пусто. Лишь бармен скучает за стойкой, уставившись в телевизор с новостями. Все пять деревянных столов с красными диванами, составленными так, чтобы за каждым помещалось по четыре гостя, пусты: нет даже салфетниц с пепельницами. Бармен выдал меню и предупредил, что сегодня босс отпустил всех, кроме него. Даже повара. Так что гостям придётся выбирать между чипсами и арахисом.

Интересно, почему люди решили сегодня не ходить в этот бар? Он расположен в туристической зоне, мимо проходят тысячи людей за вечер и всегда находились посетители. Неужели все резко решили, что алкоголь всё же вреден и нехорошо при Боженьке пить? А если курящие семьдесят процентов мира вспомнят, что и сигареты грешноваты? Целые промышленности разорятся?

Новая смс. Пишет Геннадий.

«Уже шёл к вам, но сообщили, что завтра я даю лекцию для нашей территориальной администрации. Что-то вроде дать им теоретическую базу по тому, как надо себя сейчас вести, что делать. Готовлюсь.»

Как будто ему, профессору теологии, который преподаёт двадцать пять лет, нужно готовиться к лекции перед чиновниками…

Он получил кружку фирменного портера, блюдце с арахисом, пепельницу и отправился за любимый компанией столик. Бармен снова уткнулся в телеэкран с новостями из Москвы. Ксений понимает, точнее может представить, ход мыслей своих коллег, ведь это событие для них вдвойне праздник, всё же теологи. А он сам может в лучшем случае в общении с ними напряжённо молчать по этому поводу. Ладно, они его хотя бы таким терпят.

«Извини, не смогу. Надеюсь, поймёшь.»

Майкл оказался самым лаконичным. Ксений набрал ответ: «Пойму, куда денусь. Не люблю пить один». Но потом выключил телефон, не отправляя.

Он сделал большой глоток прохладного и терпкого пива, достал сигарету и закурил.

4—5 мая 2282.

Александр понимает что это сон. По крайней мере точно знает, что это нереальность. Но всё равно он его пугает.

Вокруг – огромный зал, с тёмными высокими колоннами уходящими к потолку, который так далеко, что невозможно понять это расстояние.

Посреди зала возвышается трон в три человеческих роста высотой, такой же тёмный, словно покрытый гарью и чёрным пеплом. И на нём сидит некто. Красное лицо. Из рукавов хламиды цвета ночи выходят такие же красные руки с длиными жёлтыми ногтями. Вместо глаз у властителя этого места – сияние. Белое, холодное. Но Саша понимает, что смотрит тот именно на гостя тёмного зала.

– Приветствую тебя, человек.

– Кто ты?

– Уж точно не тот, кто украл твою жену и ребёнка.

– Что?

– Ты сам знаешь, о чём я.

Рядом с краснолицим появился густой светлый пар, на котором стало видно Машу. Она окутана золотым сиянием, глаза излучают тёплый свет.

– Это – Создатель. И нам – повезло!

– Повезло потерять ребёнка? Быть вырванными из семей, с работы, из жизни? Ты так любишь золотые клетки?

– Да как можно всё это считать и сравнивать с Его приходом? Что такое наш с Машей комфорт и Явление?

В облаке пара стали проплывать изображения с их совместных фотографий. Где они обнимаются, держутся за руки, улыбаются.

– Неужели тебе не страшно, человек?

Александр не смог сразу ответить.

– Неужели ты доверишь свою семью посторонним людям? И ты действительно уверен, что вся сила Создателя, это невероятная мощь, умещённая в теле человека не сломает его, как вылупляющийся птенец скорлупу?