- С какой стати я должен извиняться?
Ян удивлённо посмотрел на него и опустил руки. Стал спиной к гонщику. С непониманием начал:
- Макс, он мой друг.
- Хреновый он друг.
Виктор возмутился. Схватился за ствол. Механик почувствовал это резкое движение. Спокойно продолжил:
- Не тебе решать какой он друг. Ты его не знаешь так, как я. Пожалуйста, извинись.
Макс недовольно посмотрел на оппонента. Ян услышал тихий щелчок. Виктор достал огнестрел из кобуры. За спиной приятеля этого не было видно. Мастер взволнованно проглотил слюну:
- Макс, пожалуйста, извинись.
- Перед кем? - возмутился он. - Перед трусом, что прячется за тобой?!
Виктор хотел наброситься на него. Сделал резкое движение вперёд. Ян остановил своей спиной, поставив руки по бокам. Продолжил разговор:
- Он не прячется. Я тебя защищаю. В меня-то он не выстрелит, а насчёт тебя есть сомнения.
- И не безосновательные, - злобно послышалось из-за спины, опустил руку с пистолетом, сильно сжав рукоять.
- Тихо, - Ян закрыл его. - Держи себя в руках.
Макс взглянул на оружие. Шокировано опустил руки и сделал шаг назад, выпучив глаза на приятеля:
- Как ты можешь общаться с таким психом?
- Я знаю его гораздо лучше тебя. Там есть весомые причины для дружбы.
- Да какие могут быть причины у такого урода? - посмотрел на Виктора.
Тот взорвался. Он аккуратно оттолкнул приятеля влево, рабочей ладонью, и направил прицел в грудь оппонента:
- Ты извинишься сейчас же или твои внутренности будут начинены свинцом. Из-за уважения к вашей дружбе с Яном обещаю всего-лишь прострелить лёгкое.
Макс побледнел от ужаса. Виктор уверенно ждал. Механик испуганно стал между другом и оружием. С невыносимым спокойствием посмотрел в голубые глаза:
- Вик, опусти пистолет.
- Только когда он извинится.
- Макс..? - не глядя протянул мастер.
Тот выглянул из-за головы друга:
- Извини за урода.
- Ты назвал меня не только уродом, - сквозь зубы протянул гонщик.
- Ты не трус...
Виктор оценивающе осмотрел его. Опустил руку. Ян выдохнул. Обернулся:
- Пожалуйста, думай, перед тем как оскорбляешь кого-то.
- Да, - неловко согласился он. - А то этот кто-то может оказаться психом.
- Ты нарываешься? - грозно спросил Виктор.
Тот боязно отступил:
- Нет. Извини.
Гонщик быстро поставил оружие на предохранитель, спрятал в кобуру, опустил руку. Механик отошёл в сторону, осмотрел обоих. Сложил руки на груди. Виктор, что стал полубоком к нему, с открытой неприязнью покосился на Макса. Тот поглядывал со страхом.
- А теперь, - деловым тоном продолжил Ян, - пожмите руки.
Художник ошеломлённо посмотрел на него и откашлялся, ударив себя кулаком в грудь. Виктор же удивлённо поднял взгляд на механика:
- Ты шутишь?
- Нет, - мотнул головой. - Вы оба мои друга и должны, если не дружить между собой, то хотя бы не воевать в мое отсутствие.
Виктор перевёл взгляд на оппонента, что ещё приходил в себя. Повернулся к нему, протянул руку.
- Макс, твой черёд, - выдал мастер, наблюдая.
Тот удивлённо посмотрел на бледную ладонь, на друга:
- Да вы свихнулись!
- Макс, я не заставляю вас дружить. Это мирный договор.
Мойщик осторожно покосился на протянутую ладонь. Виктор стоял как камень, не шевелясь, с лёгким презрением наблюдая за коллегой приятеля и ожидая. Тот, ещё несколько раз посмотрел на Яна, в надежде, что тот передумает, но заметив то, что он уже всё решил и слов своих менять не собирается, вздохнул, посмотрел на руку, протянутую к нему и неохотно пожал её. Глядя в голубые глаза, устало выдал:
- Ты мне не нравишься.
- Это взаимно, - беспристрастно ответил тот.
Ян, наблюдая за этим, успокаивался. Знакомые опустили ладони. После этого, Виктор мгновенно повернулся к мастеру и сказал, что будет ждать. Тот кивнул, сообщив, что постарается освободиться пораньше. Макс же напрягался при таком разговоре непонятно о чём.
- Может, - закрадывалось в мыслях, - убивать кого-то собираются? На пару-то лучше, чем одному...
Закончив короткую беседу, Виктор попрощался с ними и направился к проспекту. Макс покосился на Яна, что провожал его взглядом:
- Да вы оба ненормальные.
Тот сложил руки в карманы, недовольно посмотрел на него и устало выдал:
- Макс, не суди человека по нескольким минутам общения.
- Да он чуть не застрелил меня!
- Успокойся. Он бы этого не сделал.
- Интересно почему?
- Он хотел только припугнуть, чтоб ты извинился, - не спеша направился в гараж. - И, кстати, не оскорбляй его. Он очень ранимый.
- Да я заметил... - боязно проглотил слюну, посмотрев Виктору вслед. - Всё равно, - вернулся к Яну, - вы оба ненормальные.
Механик не обращал внимания, продолжая неторопливо шагать, смотря себе под ноги. Макс, так же, поспешил на своё место, рядом с грязными автомобилями, которые следовало отмыть. Ян, придя на место, задумчиво надел перчатки:
- Что его могло так огорчить..? Вик такой странный сегодня... Пару месяцев не виделись, а он, даже непонятно, рад встрече или нет... Какой-то убитый он...
Вернулся к работе. Виктор же, слегка возмущенный, шёл в парк поблизости. Недовольно, со стиснутыми зубами, шагал по скользкой дороге и смотрел вперёд, отпугивая своим взглядом некоторых прохожих. Никто из незнакомцев так и не посмел преградить ему путь. Молодой человек продолжал идти. Его черный силуэт ярко контрастировал на фоне ярко-белого снега. Гонщик выделялся как мог, даже если не хотел. Взгляд, порою, смещался с горизонта и падал на тёмные голые ветки, покрытые снегом, и сугробы, что мирно лежали на обочине. По приходу в парк, Виктор полностью успокоился. Его больше не волновала злоба, ярость, обида. Даже холод и тот, не ощущался. Молодому человеку не было всё равно, но это чувство опустошения засасывало всё сильнее будто маленькая чёрная дыра, прямо у него в груди. Иногда, он даже не чувствовал себя. Где он, кто он и зачем он... Не было холода или жары, голода или сытости. Было "ничего", что затягивало с каждым днём всё больше и больше. Эмоции, на лице, продолжали жить сами по себе, без поддержки изнутри. Там было никак. Это и не "плохо", но и не "хорошо", не "радостно" или "грустно", это никак. Там, в области сердца, ничего не двигалось, не йокало, не стремилось и не воодушевлялось. Виктор даже не мог понять, а оно ещё там? Его нутро, желания, стремления. Оно всё ещё, внутри или нет? И если оно не там - то кто он? Он, все ещё, Виктор? Тот самый? Что был и раньше, что любит быструю езду и... Всё. Тот Виктор любил только адреналин и сладкий вкус победы на соревнованиях. Это был он. Настоящий. А что любит этот? Он не знал. Сейчас он не понимал, что на самом деле приносит ему удовольствие и радует. С каждым днём, всё вокруг становилось всё более серым и мрачным, скучным, неинтересным. Он не хотел есть, гулять, ездить, разговаривать. Даже чёрно-белый сон, достигался с трудом. Он каждую ночь недосыпал по 3-4 часа, что сказывалось на всём организме. Светлая кожа, от недоедания, стала ещё бледнее. Конечности практически не вырабатывали тепло. Кончики пальцев со временем приобретали красный, а после, синюшный оттенок. Ноги же, он постоянно скрывал. Их мраморная кожа пугала самого молодого человека. Он видел в себе нечто полуживое-полумертвое. Виктор даже не мог больше смотреться в зеркала. Он видел там кого-то ужасного, но не себя. Его отражение заставляло мгновенно отвернуться. Это лицо не вызывало ничего кроме жалости. Пустые глаза, круги под ними и опущенные уголки губ. Он не хотел жалеть самого себя. Это казалось мерзким и низким.
Молодой человек прошёл по центральной аллее. Вокруг было довольно шумно. По очищенному асфальту бегали дети с широкими улыбками. На лужайках активно лепили снеговиков и кидались снежками. В это время, здесь были все возраста, от деда, что еле ходил, опираясь на трость, до младенцев, что лежали в проезжающих мимо колясках. Виктор безэмоционально посмотрел вокруг. Сел на ближайшую скамью и выдохнул. Принялся печально наблюдать за незнакомцами. Бо́льшая часть из них веселилась. Отчасти, молодому человеку было неприятно видеть это. Он желал почувствовать тоже самое. Захотеть громко и открыто смеяться. Почувствовать радость, хоть и небольшую. Опустил взгляд на дорожку. Услышав чей-то хохот сзади, обернулся. Там как раз заканчивали снеговика. Мужчина с щетиной погружал на верхушку третий шар, а его маленькая дочь бегала вокруг и хлопала в ладоши. Виктор, глядя на эту семью, задумался:
