Сталин рассмеялся. Потом перестал смеяться и, мягко коснувшись рукой плеча Серпилина, сказал с насмешливой укоризной:

 – Нашел время, когда сидеть! – и, отодвинувшись вместе с креслом от стола, посмотрев мимо Серпилина, с силой повернул в пальцах даже скрипнувшую от этого трубку. – Ежова мы наказали.

 ..Он смотрел на приближающегося Сталина и думал: «Сейчас скажу: „Товарищ Сталин, выясните все, поручите! Все с самого начала, именно с самого начала!“»

 Сталин подошел, сел, ковыряя над пепельницей в трубке и Серпилин, в порыве чувств уже готовый сказать ему все, что собирался, вдруг близко, вплотную увидел безжалостно-спокойные глаза Сталина, занятые какой-то своей, далекой и жестокой мыслью. Увидел эти глаза и вдруг понял то, о чем до сих пор всегда боялся думать: жаловаться некому!

 – Что-то хотели сказать? – спросил Сталин.

 –... Разрешите идти, товарищ Сталин? – поднялся Серпилин.

 Сталин, держа в правой руке трубку, которую так за все время и не закурил, немножко повел в сторону рукой вместе с трубкой, как бы говоря: «Ну что ж, раз вам нужно, идите, не держу…»

Константин Симонов. "Живые и мертвые_2"