Я не стану делать вид, будто Шон был паинькой и послушным мальчиком. Таким правильным, что всегда сообщал, где он, с кем он и чем занимается. Когда ему стукнуло восемнадцать, мама перестала его пасти чтобы он не загремел за решетку, и чтобы Летисия не залетела, Моя мама повторяла: Я знаю, ты молод, у вас бывают разборки, только помни, когда ты бредешь в темноте, убедись, что темнота не бредет за тобой. Но Шон, наверное, был в наушниках. И слушал Тупака или Бигги. Поэтому зачастую я ложился спать, свернувшись на своей кровати, постепенно засыпая и смотря на флаконы одеколона на тумбочке Шона. И застрявший в пазах средний ящик. Но я никогда ничего не трогал, поскольку не хотел ненужных разборок посреди ночи, вот почему я не трогал его вещей Раньше было по-другому. Мне было двенадцать, шестнадцать – ему, мы на ночь трепались, пока не вырубались. Он мне говорил, как с телками мутит, а я выдумывал девчонок своих. И он делал вид, будто мне верит, чтобы я стал по жизни уверенней. А потом говорил мне про рэперов, умерших кумиров, Тупака и Бигги, их все обожают, потому что мертвых всегда любят больше. А когда мне было тринадцать, Шон сказал мне, что я уже вырос, и обрызгал своим одеколоном, добавив, что моей девчонке, моей первой девчонке, понравится. Но ей не понравилось, и я ее бросил, потому что что она при этом противно фыркнула. Шон считал, что прикольно и смешно и забавно шутить надо мной, называя меня Уильям, и что я будто достоин захвата за шею – он считал это братскими объятиями. Теперь одеколон И я не стану больше засыпать, ожидая, что если я трону хоть один флакон, то сразу получу по шее. Но мне чудится: его рука уже хватает меня за шею и гнет голову, стоит мне лишь подумать, что я не буду больше засыпать и думать о том, что он рано или поздно придет домой, потому что он уже не придет, и, наверное, я должен любить его больше, как будто он мой любимчик, но это трудно, потому что, он был мне только брат, и уже тогда Вдруг наша комната как будто накренилась. Наполовину опустела. Наполовину вымерзла. И стало так странно видеть один ящик Средний ящик звал меня, он так странно смотрелся, подавая мне знак, как будто то, что было внутри него, могло бы сразу все исправить. Я дергал и тянул его, хватался за него и тащил, пока он не открылся, пусть даже всего на дюйм. Но этого хватило, чтобы мои пальцы скользнули внутрь и нащупали Прозвище Пушка. Ремешок. Кусок. Печенька. Горелка. Печка. Секач. Шпалер. Ствол. Станок И тут я вспомнил Карлсона Риггса Его на районе все знали за его жуткие вопли, он орал как сирена, но при этом |
