— Ты ее закончила.

— Что?

Он выдохнул тонкую струйку дыма, сомкнув губы, чтобы издать мягкий шипящий звук, будто он медленно сдувался.

— Я устал, — сказал он наконец, позволив остальному скрыться в финальной затяжке, характеризующей полное смирение с ситуацией.

Гермиона уставилась на него, не в силах поверить, что он оставит ее с такого рода объяснением.

Устал? Поэтому он пожертвовал собой? Поэтому он сдался?

Злые слезы навернулись ей на глаза.

— Не перекладывай на меня ответственность. Еще не поздно. Твоя история еще не окончена.

Он вздохнул, устало моргнув.

— Мне больше нечего предложить. А у тебя ещё есть шанс.

Она попыталась прервать его, но он поднял руку.

— Министерство уже в пути. Я постарался замести следы. Библиотека немного запутает их, но я не смог полностью скрыть след заклинания. Возможно, я выиграл немного времени. Но не более того.

Гермиона больше не могла сдержаться. Уронив книги на пол, она бросилась к нему на колени и зарылась лицом в теплый угол под его подбородком.

— Почему бы просто не позволить им наложить на меня забвение? — прошептала она, смаргивая горячие слезы на его шею.

Он обхватил ее своими сильными руками, прижимая к груди. Она так естественно растворилась в его объятиях, словно наконец-то вернулась домой. Она почувствовала куда большее облегчение, чем когда вернулись родители. Ирония ситуации заставила ее всхлипнуть. Все это время она представляла себя Дороти, умоляющей волшебника помочь ей вернуться домой, но обнаружила, что уже дома. Рядом с ним.

— Тело помнит, — не без горечи пробормотал он. — Даже если разум забыл.

Убитая горем, она не сразу поняла смысл сказанных им слов.

Он говорит о том, о чем она подумала? Правильно ли она его поняла?

Подняв голову, она сразу увидела, что не ошиблась. Ее рука слегка дрожала, когда она прижала ладонь к его щеке, большим пальцем нежно погладив шрам, который, как она помнила, находился там.

— На тебя самого наложили забвение?

На этот раз он не отвел свой взгляд.

— Да… в Св. Мунго. Они решили, что без забвения я не смогу восстановиться. Я был слишком травмирован произошедшим. Впоследствии они сказали мне, что у них был выбор между забвением или заключением меня в специализированное учреждение. В конце концов, они выбрали первое, и все воспоминания о том, что я совершил, были стерты. Но… Я все еще чувствую их. И многие из них… невыносимы. — Его голос сорвался на болезненный, раздражённый скрип.

У Гермионы заныло в груди. Она не могла представить, сколько ему пришлось пережить — достаточно, чтобы начать резать себя от внутренней боли, не осознавая истинных причин своего состояния — просто от осознания, что он был в некотором роде ответственен за все те ужасные вещи. Будучи Мотуломентом, интенсивность была просто экстремальной. От этой мысли ей стало дурно.

— А ты не думал обратить свое забвение? — неуверенно спросила она. В конце концов, заклинание не было запрещено для ведьм и волшебников.

— Ты веришь, что знание деталей моих действий сделало бы это менее болезненным?

Черт.

Это было глупое предложение. Она едва могла вынести муку, которая плескалась в его глазах, ту внутреннюю борьбу, которая с тех пор безжалостно преследовала его.

Она нырнула обратно в его объятия, прижимаясь к его шее и нежно лаская его кожу. Это объясняло, почему он так скверно отреагировал на палочку у своего виска. И само забвение, и обращение этого заклинания было одинаково болезненным.

Это так же повлияло на его действия, связанные с возвращением памяти ее родителям?

— Так вот почему ты не довел до конца забвение? — тихо спросила она. — Ты тоже считал прошлое слишком болезненным для моих родителей?

Он кивнул.

— Я поставил блок. Но он временный. Все вернется, но ты должна подготовить их к этому. Тебе нужно поговорить с ними о том, что произошло, чтобы, когда память вернется, они были во всеоружии. В противном случае они будут страдать от той же травмы… того же чувства вины.

Любовь Гермионы к нему воспылала в миллионы раз.

— Ты гениальный, потрясающий человек, Северус, — прошептала она, нежно целуя его в уголок рта, а затем и в губы.

Когда он ответил, стало ясно, что его чувства к ней не ослабли.

Они целовались долго — глубоко и страстно, остро осознавая, что их время подходит к концу.

Но это знание, вместе с растущим возбуждением, только заставляло Гермиону чувствовать себя еще более беспомощной. Наконец она не выдержала.

— Ты не заслуживаешь этого, — прошептала она со слезами на глазах. — Ты поступил так ради меня, в конце концов, из-за меня… Разве нет другого выхода?

Он мягко отстранил ее, пока их взгляды не встретились, и явное напряжение в его глазах сверкнуло мерцающим блеском темных радужек.

— Я говорил тебе, что «заслужить» можно как награду, так и наказание.

Она поморщилась.

— Не понимаю.

Он вздохнул и убрал своим длинным пальцем прядь волос с ее лица.

— Иногда легче передать право на наказание кому-то другому.

И тут она поняла.

Большая часть его жизни была посвящена расплате за прошлые ошибки, и он уже не знал, как остановиться.

Она подозревала, что под «кем-то другим» он имел в виду Министерство… и отбытие в Азкабан.

Но он говорил и о ней.

И о себе.

О них обоих.

Палачи.

И жертвы.

========== Глава 25: Двойной агент ==========

Комментарий к Глава 25: Двойной агент

Предупреждение: плеть

— Я знаю, в чем ты нуждаешься, — прошептала Гермиона, скользя пальцами обеих рук по его шее до линии челюсти. Обхватив его лицо, она погрузилась взглядом в тёмные омуты его глаз. — Я могу сделать это, если ты позволишь.

Несмотря на усталость, наполнявшую их практически бездонной глубиной, Гермиона увидела вспыхнувшую искру — огонек, бесстыдно заплясавший в его черных как смоль радужках. И густой туман, который чуть было не накрыл их обоих, казалось, слегка рассеялся. Одного факта, что она стремится подарить ему хоть какое-то облегчение, и что он может довериться ей, было достаточно, чтобы привнести не столько надежду, сколько лучик приветливого тепла, согревающий их вопреки промозглой безнадёжности от предчувствия скорой разлуки.

Подняв руку, он почти незаметно щелкнул пальцами, прежде чем кожаная плеть вылетела из темноты, поместившись в его руку, как хвостатая эстафетная палочка. Взяв ее за запястье, он осторожно вложил рукоять в ее ладонь.

Он действительно доверял ей. Она видела это в его глазах. Он верил, что теперь она понимает его, что она повзрослела и усвоила его уроки, которые, как она всегда подозревала, затрагивали его так же, как и ее саму.

Гермиона встала во весь рост, взяв его за руку, и потянула за собой; он поднялся через усилие, неподатливые конечности говорили о том, что он провел в одной позе уже несколько часов. Последовав за ней босиком, Снейп неспешно направился в спальню, где она остановила его, повернувшись и поднеся их сцепленные руки к губам. Она поцеловала костяшки его пальцев, по очереди касаясь губами каждой впадинки, а затем остановилась, чтобы нежно пососать один из выступающих суставов, наблюдая за его реакцией из-под ресниц.

Шагнув ближе, он взял ее за подбородок. Слабая улыбка тронула уголки его глаз, прежде чем он наклонился, вжимаясь в ее губы, постепенно поглощая их, словно смаковал сочную плоть сладких, спелых фруктов. Ее колени дрожали от эмоционального истощения, вызванного дневными событиями, но также и от облегчения, что она снова была рядом с ним.

Он пах смесью древесных трав, дымом сигарет, огневиски… одним словом — Северусом. Этот аромат был настолько опьяняющим, настолько уникальным, что она отчаянно желала не терять рассудок, торопясь от мысли, что у них почти ничего не осталось — возможно, даже этого времени. Поэтому она взмахнула палочкой и, пока они целовались, начала снимать с него одежду, вначале стянув рубашку, обнажив плавные изгибы его груди и жесткие контуры плеч, затем брюки, пробормотав заклинание расщепления швов, и тем самым заставив их опасть вдоль его бедер, пока он не стал обнаженным — настоящим пиршеством для ее глаз, которым она, отстранившись, наконец позволила свободно блуждать по каждому дюйму его прекрасного тела. В конце концов, она чуть не лишилась возможности видеть его таким.