Вдруг раздался странный шелест снизу. Лёгкий. Как ласковый, еле заметный смешок из-под носа.

Что-то коснулось бедра.

Кончики пальцев? Волосы?

Или это был…

— Вот почему женское возбуждение так заманчиво.

Она снова почувствовала прикосновение, еще выше, ближе к своим пальцам, продолжающим теребить обнаженную плоть — ту, что отчаянно пыталась вывести свою хозяйку из равновесия.

— Мужское возбуждение — так дерзко. Так очевидно. Ни с чем не спутать намерение возбужденного члена, находящегося в полной боевой готовности. В стремлении доминировать, овладевать… терзать.

Она чувствовала, что каждое слово воспроизводит внутри неё именно это… глубокое — повторяющееся вновь и вновь — проникновение.

— И все же желание женщины — сделать все возможное, чтобы спровоцировать мужчин к грубой разрядке. Это желание управляет всем её телом.

Оскорбленная, Гермиона попыталась возразить. От этих слов она почувствовала себя странно униженной.

— Даже сейчас ваши соски стремятся предать вас — они так вызывающе вздернуты под вашей рубашкой.

Она наивно склонила голову, будто могла их увидеть.

— Они жаждут, призывают потереться о чужое тело. Они ищут внимания их рук, их… рта.

Последнее слово было произнесено с таким количеством слюны, что она практически почувствовала её вкус. Она никогда не представляла Снейпа таким похотливым… таким многословным. Эффект был полностью дезориентирующим, отчасти волнующим, отчасти возбуждающим, и она почувствовала, как ноги начали дрожать под тяжестью происходящего.

— Даже этот клитор, который вы без устали теребите, теперь станет чем-то большим, чем просто сторонним наблюдателем. То, как призывно он раскрыт, прямо-таки повышает его шансы на столкновение с мужским лобком, в то время, пока член будет вбиваться в вас.

Гермиона почувствовала, что её сознание опасно поплыло.

— Но то, что вы так стремитесь скрыть, что является наиболее манящим — сосуд, полный нектара, что сейчас блестит надо мной и желает вобрать мужской член, призывает погрузиться в свой тугой жар — вызывает искушение столь абсолютное, что вынуждает мужчин возвращаться к нему снова и снова, и с каждым разом всё отчаяннее.

Бедра Гермионы качнулись против её воли, она не смогла сдержать стон, ускорив пытку своих пальцев.

— Но воздействие, что те испытывают в ваших недрах, искусно скрыто от глаз. — Его голос ускорился. — Каждое коварное сжатие — власть, что вы имеете над ними. Каждое движение подталкивает, каждое всасывание, каждый ваш стон притягивает, пока они, оказавшись в вашей ловушке, не смогут больше сдерживаться, вынужденные разрешиться от своего тяжкого бремени.

Голова качнулась вперед, челюсть свело и все ее тело напряглось, готовое к высвобождению.

— Вы несёте за это ответственность. — мрачно процедил Снейп. — За их наслаждение, за их оргазм.

Неожиданно что-то вонзилось в неё.

Гермиона была слишком близко, чтобы остановиться. Вскрикнув, она кончила, и её внутренние стенки сжались вокруг чего-то, что очень напоминало длинный палец, уверенно скользивший против волн ее наслаждения. Из-за обволакивающей зрение тьмы сознание Гермионы было заполнено вздохами неистового вожделения — её собственными — а сильная дрожь в мышцах грозила телу не удержаться на ногах, дав грохнуться в пропасть. И все это время его палец оставался погружённым в нее, впитывая каждое мышечное сокращение ее влагалища, пока Гермиона не дёрнулась в последний раз и не стихла. Он сразу выскользнул, оставив ощущение полного истощения; рваные вздохи сотрясали ее тело, разум скрутило водоворотом противоречивых мыслей и эмоций.

Он же молчал.

Гермиона не могла пересилить себя, чтобы посмотреть на него. Не после случившегося. Не после того, что он сделал… что она сделала.

Но ей нужно было уйти — убраться отсюда как можно скорее.

Подняв руку, Гермиона стянула повязку и несколько раз моргнула, чтобы привыкнуть к свету.

Несмотря на внутренние метания, охватившие ее в преддверии предстоящей встречи, Гермиона была потрясена, увидев Снейпа у себя между ног, склонившегося над пергаментом — его перо спокойно и плавно строчило предложения, будто ее здесь и не было, будто она никогда и не была там.

Девушка уставилась на его руку. Указательный палец блестел от ее сока. Снейп не вытер его.

Гермиона хотела знать, почему. Она хотела спросить, нахрена он это сделал, о чем он вообще думал?! Но он казался настолько поглощенным своей задачей, что, как бы абсурдно это не звучало, она не хотела отвлекать его от дел.

Вместо этого Гермиона уронила повязку рядом с его рукой, развернулась и соскочила с противоположной стороны стола. На ватных ногах она подошла к своей одежде и опустилась, чтобы поднять её, прежде чем направиться к двери.

— Двадцать очков Гриффиндору.

Она повернулась.

— Прошу прощения?

— Всего двадцать очков. — Снейп не смотрел на нее, продолжая писать. — Вы могли бы пожертвовать… больше. — Затем рука, влажная от её оргазма, подняла повязку для глаз и сжала ту в кулаке, отчего бледные костяшки едва слышно хрустнули.

Гермиона не поверила своим глазам. Она была донельзя возмущена, но также и абсолютно потрясена. Почувствовав покалывающий жар слез, девушка рванула ручку двери и стремглав выбежала из кабинета, крепко прижимая одежду к груди.

========== Глава 3: Преподаватель Зельеварения ==========

На следующее утро по пути на завтрак Гермиона даже не взглянула на песочные часы, отмеряющие баллы факультетов. Вид оставшихся на донышке унылых крох рубинов вряд ли поднял бы ей настроение. На самом деле, после всего, что произошло, только гигантская миска каши могла хоть немного смягчить эту ситуацию. Внутри все сжималось, пока она шла через зал, ощущая на себе обвиняющие взгляды, слыша, как веселая болтовня стихала в пользу смешков и перешептываний.

Она осознала всю тяжесть коллективного разочарования, когда подошла к столу Гриффиндора. Несколько студентов сместились, чтобы освободить ей место. Только когда девушка села, то поняла, что они попросту ушли, и пустая полутень вокруг её сгорбленной фигуры лишь усугубила её унизительное положение.

Вздохнув, она положила в тарелку овсяной каши, добавив молока и капельку меда.

— Смелости тебе не занимать, — пробормотала Джинни ей на ухо, прежде чем скользнуть на скамью рядом.

Гермиона выглянула из своей миски, как из-под окопа, увидев откровенно пялящиеся лица студентов.

— Я слышала, ты нарушила комендантский час, — пробормотала Джинни чуть тише, разрывая кусочек тоста пополам. — Это же не из-за литературного кружка, правда?

Гермиона схватила ложку.

— Я не хочу обсуждать это сейчас, Джин.

Подруга пристально изучала ее, жуя свой тост.

— Надеюсь, оно того стоило, — хмыкнув, заметила она с набитым ртом.

Гермиона зачерпнула ложку каши и сильно подула на нее, посылая капли овсянки лететь по сторонам.

— Конечно, это того не стоило. Я просто не думала, что…

Не в силах продолжить, она засунула кашу в рот и поперхнулась, обжегшись дымящимся комом, после чего быстро налила тыквенный сок в стакан и впопыхах отпила.

— Если бы я не знала тебя так хорошо, я бы подумала, что ты захочешь провалиться сквозь землю, — пробормотала Джинни. — Я имею в виду, ну после того, что произошло в первый раз, ты не подумала, что Снейп точит на тебя зуб?

При упоминании имени директора взгляд Гермионы метнулся к преподавательскому столу. Снейп сидел там, потягивая что-то из своего кубка, слегка оттопырив мизинец и осматривая переполненный зал. Она отвела взгляд сразу, как только он поймал его.

— Я не ожидала, что это будет такая… крайность.

Джинни забросила в рот еще один тост.

— Пятьсот баллов? Я бы сказала, что это трындец какая крайность.

Гермиона не ответила, почувствовав, как красноречивое тепло катится вверх по горлу, когда жаркие воспоминания хлынули в её сознание. Вернувшись в свою комнату накануне вечером, она не могла думать ни о чем другом, кроме ноющего ощущения его скользкого пальца, вновь и вновь проникающего в ее щелку. Она ощущала это прямо сейчас.