Они молчали. Он не мог прочесть выражение их лиц — они казались неподвижными, как образы, вырезанные на деревьях. Джон сам понимал, насколько абсурдной должна показаться им его просьба. Они все — достойные воины: и молодые, и старые, и мужчины, и женщины. Он ничем не лучше их. У них нет никаких оснований делать его своим вождем, вольный народ никогда не пойдет за пятнадцатилетним мальчишкой. Джон уже набрал в грудь воздуха, чтобы сказать, что дальше он отправится один, когда Тормунд смачно сплюнул на снег:

— Нет времени устраивать состязание, говоришь? Хар-р-р! Так вот же оно, состязание-то, — и он мотнул косматой головой, указывая на осаждавшую ворота армию мертвых. — Вот они будут нашими королями, если не найдется никого, кто бы рискнул противостоять им. И наши мертвые тела будут маршировать в их рядах, еще более жалкие и безвольные, чем южане-поклонщики. Ты один решился бросить Иным вызов, пока мы отсиживались за своими кострами, радуясь, что на этот раз нас обошли стороной. Но вечность отсиживаться не удастся. Я иду за тобой, Джон Таргариен, потому что, если ты победишь, то будешь хорошим королем. Ну а если проиграешь, то и говорить дальше будет не о чем.

И он подмигнул.

— Лучше Краснобая и не скажешь, — одобрительно качнул головой старый охотник в мохнатой шапке из беличьих хвостов. — Я иду за тобой, парень.

— И я, — немолодая копьеносица ударила себя кулаком в грудь.

— И я, и я. — По толпе одичалых прошел тихий согласный гул: ошеломленному Джону кивали, приветствовали его поднятым оружием.

Джон глубоко вздохнул. Чудо случилось — они поверили ему. Он не должен их подвести.

— Сделаем так… — начал он. Было чистым безумием считать, что у них получится победить, но в это мгновение в нем зародилась надежда.

3.

Они построились клином. Джону пришлось помучиться, объясняя охотникам и налетчикам, привыкшим драться каждый за себя, преимущество сражения в боевом порядке, и клин в результате получился корявым, но это было лучше, чем ничего. Перед ними ведь не стояла цель победить, убеждал себя Джон. Им всего лишь надо было пробиться сквозь толпу мертвецов, что бы он мог сразиться с Иным. Он должен был остаться в живых хотя бы до тех пор, поэтому сейчас Тормунд и его сыновья прикрывали его своими щитами. Двигаясь таким неровным клином, плотно сомкнув щиты и выставив вперед все то немногое оружие, что у них было, они выступили из спасительной тени Зачарованного леса.

Арьергард мертвого войска составляли тела погибших в бою, лишенные голов и конечностей, а также скелеты настолько старые, что на них почти не оставалось плоти. Однако их было так много, что, даже разваливаясь на части, они бы задавили маленький отряд одним своим числом, если бы напали все разом. Но они стояли безучастно, обращенные лицом к воротам и гигантской воронке перед ними. Сопротивлялись только те, кого Тормунд и другие воины кромсали топорами, кололи копьями и жгли факелами, чтобы расчистить проход, остальные не трогались с места, даже когда тлеющие тела их товарищей падали им под ноги. Будто воля, направлявшая все их действия, вся сейчас была сосредоточена на чем-то другом. И Джон, даже почти ничего не видя за широкой спиной Тормунда, хорошо знал — на чем. Вихрь, заключенный в магическую воронку, набрал уже бешеную скорость и силу. Со Стеной он ничего сделать не мог, — ее тоже держала магия — только стряхнул вниз снег и какой-то мусор, но вот ворота… Хотя их створки были сооружены из толстых дубовых брусьев, после атаки Манса их восстановили кое-как. Долго они не продержатся.

Огненные стрелы и горящую смолу, которой поливали мертвецов дозорные, вихрь прибивал к ледяной поверхности Стены и гасил. Потом сверху сбросило требюшет и какого-то паренька в черном, и выстрелы прекратись. «Спускаются к воротам, — решил Джон. — Если вообще там остался кто-то живой…»

— Все, кончились вороны, — буркнул рядом с ним Торегг, будто отвечая на его мысли. А Тормунд откликнулся, даже не оборачиваясь:

— Да и ладно. Еще бы в нас попали. Они бы лучше свои ворота попытались бы удержать…

И резким ударом меча смахнул с пути мертвяка с огромной дырой в черепе.

Джон ужаснула мысль о том, что они могут опоздать. Что прямо сейчас ворота рассыпаются под действием магии Иных, и мертвецы добивают последних дозорных. Что именно поэтому на их маленький отряд не обращают внимания: они уже не могут ничего изменить. Но тут Тормунд остановился так внезапно, что Джон впечатался в его затянутую в овчинный плащ спину.

Мертвецы поворачивались к ним. Медленно, будто пробуждаясь от сна, вытаскивали оружие те, у кого оно было, другие просто тянули к ним руки, выступая вперед. С ревом замахнувшись, Тормунд отсек черную конечность у мертвеца, который попытался вцепиться ему в бороду. Торегг кинулся на синеглазую женщину с дырой в груди, целившую в него ржавым копьем. Жалкое подобие клина окончательно распалось. Выставив перед собой Черное Пламя, Джон еще успел заметить, как встали спина к спине Рут и Мунда, защищая младенца у нее на спине, и как Астрид бросилась на мертвяков с ножами в обеих руках, но тут перед ним в толпе дерущихся открылся просвет, и он увидел Иных.

Гигантская воронка замедлила свое вращение, когда высокие бледные фигуры в льдистых переливающихся панцирях отвернулись от нее. Ворота, которые до того ходили волнами, вспучиваясь и содрогаясь, так, что брусья трещали, замерли. Джон с проблеском облегчения осознал, что они еще держатся. Но в следующее мгновение с десяток мертвецов налегли на полуразрушенные створки и раздался оглушительный грохот.

Джон шагнул было к воротам — и встретился взглядом с ледяным синим взором Иного.

Иных было пять или шесть, или даже больше. Если они набросятся на него все сразу, ему конец. Ладонь, держащая меч, вспотела, невзирая на лютый холод, Джон на ходу вытер ее о плащ и тут же снова крепко сжал рукоять. Но Иные не нападали. Вокруг них шел бой, в проеме выбитых ворот мелькали черные плащи дозорных, не дававших пока мертвецам пробиться дальше, а командующие мертвым войском расположились полукругом, безмолвно наблюдая за Джоном. Потом один из них направился к нему. Ледяной клинок в его руках взвился в воздух, обдавая холодом. И Джон, стряхивая с себя морозное оцепенение, метнулся вперед, встречая удар Черным Пламенем.

4.

Клинки соприкоснулись со странным звуком — не металлический лязг или звон, скорее, стенание раненого зверя, протяжный, режущий уши визг на самой грани слышимости. Меч Иного запульсировал голубоватым светом. Джон отскочил в сторону, крепко сжимая рукоять Черного Пламени. Краем глаза он пытался рассмотреть, не подбирается ли кто сзади, но бледные фигуры все так же не двигались с места, будто очерчивая своими телами вокруг Джона и его противника некий магический круг, куда остальным доступ был запрещен. С десяток упырей тоже толпились у границы этого круга, бессмысленно переступая с ноги на ногу, на двух или трех даже были черные плащи дозорных, испачканные и окровавленные.

Иной нанес еще один удар, от которого Джон еле успел уклониться. Теперь он больше не решался отвести взгляд от своего противника. Иной плясал вокруг него с легкостью, а Джон чувствовал себя замерзшим и усталым. Вдобавок сверкающие синие глаза будто говорили ему: «Ты не справишься. Ты всего лишь мальчишка. Сдайся, сложи меч. Смерть от холода принесет вечный покой». Это замедлило его на мгновение, когда Иной снова напал, но Джон все же успел поднять щит, принимая на него удар ледяного клинка. Крепкий, обшитый кожей дуб побелел и рассыпался с треском на множество мелких льдинок, а руку, держащую его, сковало морозом. Джон отпрыгнул, почувствовал спиной близкий холод и со страхом подумал, что дальше отступать не сможет — сзади тоже стояли Иные. Пока они не вмешивались в поединок, но что будет, если он случайно наткнется на одного из них?.. Он не может отступать вечно, значит, он должен напасть сам. И когда Иной вновь вознес свой меч, Джон поднырнул под лезвие и нанес скользящий удар по ледяному панцирю.