— Бежим!

Они помчались так быстро, как только позволяла узкая тропинка между деревьями, перепрыгивая через камни и торчащие из земли древесные корни, слегка уже припорошенные снегом. Но шаги за спиной тоже ускорились. Бросив взгляд назад, Лианна с сожалением убедилась, что далеко оторваться от мертвеца им не удалось. А потом ее пронзила другая, ужасная мысль: они бежали по направлению к дому — но там не было никого и ничего, что могло бы им помочь. А путь в деревню был отрезан преследующим их упырем.

Они выбежали на полянку, где в окружении низких старых яблонь стоял их дом. Лианна подтолкнула Джона к двери:

— Беги! Запрись и спрячься!

А сама обернулась с обнаженным клинком в руке навстречу приближающемуся упырю.

Краем глаза она увидела, как Джон исчез в доме, и порадовалась хотя бы тому, что он не стал упрямиться и стараться ее защитить, не имея оружия. Может быть, мертвец удовлетворится ей одной и не станет ломиться в дом. Может быть, утром сюда кто-нибудь придет. Может, вернутся лютоволки. Она мысленно потянулась к Серой Звезде, но та была далеко, и неясно, услышала ли она зов. А потом Джон выскочил из дверей и встал рядом с ней, сжимая рукоять меча, копию ее собственного, которую она когда-то в Винтерфелле просила сделать Миккена. Этот меч она всегда предназначала для сына, но до сих пор не разрешала ему брать.

Мертвец шел к ним.

— Разделимся, — шепнула Лианна одними губами, и Джон кивнул. Он шагнул к дровянику, она — к широкому яблоневому стволу. Это озадачило мертвеца, и он затоптался на месте, не в силах выбрать первую жертву. Воспользовавшись моментом, когда упырь повернулся спиной, Джон подскочил к нему и вонзил клинок. Удар был точным, меч прошел сквозь кожу доспеха и глубоко вошел в мертвую плоть. Упырь все же почувствовал что-то и резко развернулся. Джон отлетел в сторону, чудом не выпустив из рук меч. Пытаясь отвлечь внимание на себя, Лианна набросилась на мертвеца сзади, яростно крича и нанося беспорядочные короткие уколы. Тот снова заколебался, а потом неожиданно проворным движением схватил ее за руку. Сдавил так, что Лианна завопила от боли и выронила оружие. Джон поднялся на ноги и тоже кинулся на упыря, коля в спину, но тот так и не разжал хватку, а второй угольно-черной рукой потянулся к горлу Лианны.

Она упала на колени, трепыхаясь, как бабочка, которую поймали за крыло. В ушах гулко стучала кровь. Опухшая черная рука приближалась. Лианна еще успела подумать отстраненно, что, вероятно, кровь у мертвеца отлила к конечностям и там застыла, вызвав такой контраст с белизной лица. А потом стук сердца, гремящий у нее в голове, сменился стуком сапог по мерзлой земле. Она услышала крик:

— Пригнись! — инстинктивно наклонилась к самой земле, и огромный двуручный клинок, со свистом вспоров воздух, отделил голову мертвеца от тела. Следующим ударом Манс рассек тело Девина пополам. Два лютоволка, огромными прыжками вынесшиеся из леса, набросившись на останки, стали рвать и терзать внутренности.

— Огня! — велел Манс Джону. — Принеси огня!

Джон метнулся к дому. Даже разделанное на части, как свиная туша, тело продолжало копошиться. Чтобы оторвать от Лианны вцепившуюся в нее руку, Мансу пришлось по одному отгибать мертвые пальцы. Они отламывались, хрустя, как сосульки.

Джон притащил горшок с тлеющими углями и старое одеяло. Оно занялось почти мгновенно. Лютоволки отбежали в сторону, и нижняя часть тела Девина стала подниматься на ноги, а верхняя попыталась ползти. Манс и Джон подхватили горящее одеяло за углы и накинули на останки. Огонь быстро перекинулся на одежду и волосы, затем с костей потекла, будто расплавившись, мертвая плоть. Но Лианне казалось, что прошла вечность, прежде чем обгорелые кости перестали шевелиться.

5.

Снег все усиливался. Снежинки падали в костер, плавились и шипели на раскаленных углях.

— Он был один? — спросил Манс, когда костер стал догорать.

Лианна кивнула. Ее запястье отекло и онемело, и она растирала его, пытаясь разогнать кровь.

— Хорошо. Надеюсь, больше их здесь и нет. В деревне жгли трупы, уж не знаю, как забыли про этого. Но все равно, людей там стоит предупредить.

— Я схожу, — вызвался Джон. — С Призраком.

У лютоволков был виноватый вид, но у Лианны не было сил сердиться. В конце концов, они все-таки успели вовремя. Не они ли привели Манса? Но отпускать Джона одного в ночь после всего пережитого ей не хотелось.

— Ты не вооружен, — сказала она.

Вместо ответа он показал ей меч, который все еще держал в руках. Короткий, похожий на кинжал-переросток, с лютоволоком Старков на лезвии.

— Я не разрешала тебе его брать, — это было несправедливо, она знала, но слова вырвались сами. Джон вспыхнул, хотел было возразить, но закусил губу и протянул ей меч эфесом вперед.

— Я видел, как твой сын бился, — сказал вдруг Манс. — Будь перед ним противник, которого можно было бы убить сталью, думаю, он бы наверняка его убил. Короткий клинок ему уже вполне по руке.

Лианна посмотрела на него сердито: «Сговорились они, что ли?» Но, как ни трудно было ей это признать, он был прав. Джон вырос и заслужил свой первый меч.

Она прошла в дом и сняла со стены ножны и пояс. Вложила клинок в ножны и вернулась к сыну, который с надеждой смотрел на нее. Лицо его засветилось, когда она надела на него пояс поверх кожаной рубахи и застегнула.

— Твой меч зовется Разящим врагов, — сказал он, — а как зовут этот?

— Это — твой меч отныне. Тебе его и называть.

Джон нахмурился. Лианна была уверена, что он уже думал не раз, как будет называть свой меч, когда просил ее рассказывать о самых знаменитых в Вестеросе клинках, но сейчас, похоже, его одолели сомнения.

Манс легонько шлепнул его по плечу.

— Ничего не случится, если твой меч побудет неназванным еще немного, — произнес он насмешливо, — по крайней мере до тех пор, пока ты не дойдешь до деревни.

Джон покраснел.

— Уже иду.

Он коснулся рукояти, будто все еще не веря своему счастью, а потом помчался к лесу большими прыжками, радостный, как щенок, которого спустили с привязи. Призрак несся за ним по пятам.

— Ступай за ними, — велела Лианна Серой Звезде, и лютоволчица тоже скрылась в лесу.

Манс сидел прямо на земле, положив меч на колени.

— Тебе тоже стоило бы пойти в деревню. Небезопасно ночевать здесь одной.

— До сих пор я справлялась.

Она увидела запекшуюся кровь у него в волосах и вспомнила про его раны.

— Пойдем в дом, я перевяжу тебя.

Вода была ледяной. Манс морщился, когда она промывала ему ушиб на голове и рассеченные ладони. Она проверила, как сгибаются его пальцы, и с облегчением убедилась, что сухожилия не повреждены, а потом наложила на порезы тонкие аккуратные швы. Уже пряча иглу и нитки в холщевый мешок, она спросила:

— Как ты оказался здесь? Случайно?

— Не совсем.

С этими словами он обхватил ее сзади за талию и поднял в воздух.

— Я шел сюда, чтобы украсть тебя.

От неожиданности она потеряла дар речи, но это не помешало ей начать вырываться. Манс крякнул и опустил ее на пол, потер свежезашитую ладонь. Лианна запоздало спохватилась, что могла причинить ему боль.

— Стоило так заботиться о моих царапинах, чтобы потом пытаться меня искалечить?

— Стоило меня спасать, чтобы… — начала она в запале и осеклась.

— Чтобы сделать своей женой? Стоило.

Пару мгновений они буравили друг друга взглядами.

— Почему ты думаешь, что я захочу стать твоей женой?

— А ты не хочешь?

— Ты собираешься повести вольный народ войной на мой родной дом.

— Я собираюсь спасти вольный народ и постараюсь сделать это с наименьшими потерями для всех.

— Это правда? — Лианне очень хотелось поверить в это.

— Клянусь тебе. — Он улыбнулся немного печально. — Да, я знаю, я клятвопреступник. Но эту клятву я сдержу. Пусть все боги будут мне в том свидетелями.

Манс коснулся ее щеки. Прикосновение было приятным. Не обжигающим, как пламя костра, а теплым, как стенки очага. Лианна накрыла его ладонь своей. Они стояли в полумраке домика, золотисто подсвеченном горящей масляной плошкой, и слышно было лишь их участившееся дыхание и громкий стук сердца. Лианна вдруг вспомнила другую встречу в глухом лесу, одиннадцать, нет, уже почти двенадцать лет назад. И турнир в Харренхолле, на котором Рейгар выбрал ее королевой любви и красоты. «Как странно все повторяется». На этот раз не было герольдов, трибун, шелковых знамен и сверкающих доспехов. Не было больше ее возлюбленного среброволосого и аметистовоглазого принца. У стоящего перед ней мужчины вокруг карих глаз разбегались смешливые морщинки, и каштановые пряди уже были присыпаны ранней сединой, он носил заштопанный ею же черный плащ, и его теперь называли королем. И не было венка из зимних роз…