Потом на тропу перед ними выскочил заяц. На летнем снегу, слегка присыпавшем землю, хорошо выделялись черные кончики ушей. Заяц залез в кустарник и, кося одним глазом на людей, потянулся к тонкой ветке с нежной зеленоватой корой. Лианна наклонилась за камнем. Целилась она точно, но зверек был начеку, и камень только чиркнул по белой шкурке, когда он сиганул прочь. Лианна вздохнула:

— Если бы у меня был лук…

— Сделаем тебе лук.

Когда начало темнеть, тропа вывела их на полянку. Белоствольные чардрева обступали ее плотным кольцом, и на каждом был вырезан лик. Лианна смотрела на них, затаив дыхание. Даже в Волчьем лесу она не видела столько священных деревьев сразу. У одного лик был скорбным, у другого — разгневанным, у третьего из глаз кровавыми слезами тек красный сок. Чардрево рядом с Лианной как будто улыбалось.

— Остановимся здесь, — возвестил Тормунд. — Святое место, самое безопасное.

Посреди полянки они обнаружили старое, засыпанное землей кострище, и развели небольшой огонь. Лианна протянула к нему озябшие ладони. Голодное воображение нарисовало ей жарящегося над костром зайца, и она сглотнула слюну.

— Куда мы направляемся?

— Где-то в дне пути отсюда деревня, у меня там родичи. Приютят тебя. Если, конечно, не захочешь пойти со мной и стать хозяйкой Красных Палат, — он ухмыльнулся. — Если бы я тебя украл, прямиком туда бы повез.

— Но это я тебя украла, — Лианна уже привыкла к его скабрезным шуткам и понимала, что дальше слов и подмигиваний дело не зайдет. Не зря, видать, его прозвали Краснобаем. И, хотя одичалого ей также трудно было представить своим мужем, как, к примеру, медведя, но товарищем он был отличным. — И я не хочу за тебя замуж. Потом, ты ведь уже женат, — добавила она, встретив его удивленный взгляд. — Ты говорил, у тебя есть сыновья и дочь. Значит, и жена есть.

— Мужчина может иметь столько жен, на скольких у него будет хватать сил. Но если жена останется им недовольна, может и укоротить кое-что, — со смешком признал он. — Наши женщины сызмальства учатся владеть ножом, и не только им. Но ты тоже девица не промах. Украдет тебя какой-нибудь великий воин, как пить дать. Хотя где ты найдешь более великого воина, чем я?..

— Меня уже украл великий воин. Принц. Я была его женой, и больше не хочу ни за кого замуж.

В беспорядочном сплетении ветвей ей увиделся вдруг призрачный профиль Рейгара. Лианна погладила маленькую ручку сына, прильнувшего к ней под плащом, и прошептала: «Мой маленький принц».

— Что, прям-таки украл?

Лианна кивнула.

— Наш был человек, — сказал Тормунд удовлетворенно, будто бы не замечая ее внезапной грусти. — Хоть и принц. У вольного народа нет принцев и лордов, передающих власть своим сыновьям. Каждый должен доказывать сам, чего он стоит.

— У вас есть короли, — возразила Лианна. — Короли-за-Стеной.

— Со времен Раймунда Рыжебородого не было такого вождя, кто смог бы объединить под своей властью весь вольный народ. Хотя я вполне могу стать следующим! Ты все еще уверена, что не хочешь за меня?

Лианна неожиданно для себя рассмеялась и покачала головой.

Вдруг лицо Тормунда исказилось, и он произнес что-то на незнакомом ей гортанном и грубом языке, звучащее, как ругательство. Она обернулась посмотреть, что его так поразило.

В просвете между двумя чардревами — улыбающимся и плачущим — стоял огромный серый зверь.

— Волк! — вскрикнула Лианна, нашаривая свой меч, но, поняв, что зверь был вдвое крупнее когда-либо виденных ею волков, поправилась: — Лютоволк.

— Тс-с-с, девочка, — Тормунд прижал палец к губам, — может, боги будут к нам милостивы, и она уйдет, откуда пришла, если не увидит в нас угрозы. Не хотелось бы обнажать сталь в святом месте.

— Она? — спросила Лианна еле слышно.

— Это лютоволчица. Беременная.

Зверь двинулся вперед, и Лианна разглядела тяжелый живот с набухшими сосцами. Лютоволчица держала в пасти что-то грязное и окровавленное. Не дойдя до костра несколько шагов, она положила свою ношу на землю и подняла большую лобастую голову. Лианна следила за ней, затаив дыхание, прижимая к себе Джона, и вспотевшими пальцами касалась кожаной рукояти меча. А потом встретила прозрачный взгляд янтарно-желтых глаз и на мгновение почувствовала во рту вкус теплой крови.

Очнулась она от того, что Тормунд легонько потряс ее за плечо. Лютоволчица исчезла, оставив им перепачканную тушку зайца с черными кончиками ушей.

— Любят тебя, видать, боги, Лианна Старк, — задумчиво протянул Тормунд, принимаясь свежевать подарок. — Как, говоришь, звали того короля оборотней, которого победил твой предок?..

Тушку проткнули заостренной веткой и подвесили на камнях над костром. Лианна укачивала Джона и смотрела, как потрескивают язычки пламени от капель стекающего в них жира. Жарящееся мясо вкусно пахло. И она гнала от себя непрошеную, пришедшую извне мысль о том, как приятно было бы съесть его сырым.

4.

Сон Лианны в эту ночь был беспокойным и странным. Она вновь была беременна. Ребенок толкался в ней, и болели полные молока груди. Она смотрела из своей комнаты в Башне Радости на пустую дорогу, ожидая того, кто уже не мог вернуться, а за окном, скрывая контуры предгорий, шел никогда не виданный в Дорне снег.

С бьющимся сердцем Лианна открыла глаза. В тишине раздавался ровный храп Тормунда. Между его носовыми руладами был слышен шелест крон, будто чардрева переговаривались вполголоса. Джон спал рядом с ней. Вечером он выпросил у нее пососать косточку с остатками мяса и теперь сжимал ее в кулачке, несколько редких снежинок таяли на его щеке. Она провела по ней пальцем, стирая влагу, придвинулась еще ближе, вдыхая его теплый запах, и незаметно уснула снова. На этот раз во сне она оказалась на своем родильном ложе, в окружении увядших зимних роз, разбросанных по окровавленным простыням. Брат протягивал ей запеленатый кулек, но, когда она взяла его на руки, вместо личика младенца увидела покрытую белой шерстью волчью морду, с которой на нее смотрели красные звериные глаза. Она проснулась от собственного крика.

Позавтракали они тем, что осталось от зайца, и быстро собрались в дорогу. Лютоволчица больше не появлялась. Тормунд был необычно молчалив и лишь задумчиво поглядывал на спутницу, отводя глаза каждый раз, когда ловил ответный взгляд. Лианна подумала было, что он жалеет о решении отвести ее к своим родичам, но они продолжали идти, не меняя направления.

Первым признаком приближающегося жилья стали козы. Четыре худых животных, грязных настолько, что определить их природную окраску было почти невозможно, объедали листья с нижних веток берез, до которых могли дотянуться. Пасла их чумазая девочка, одетая в рубаху из грубого холста и босая, несмотря на холодную грязь вперемешку со стаявшим снегом под ногами. Заслышав шаги, она спряталась за дерево, но, признав Тормунда, вышла из своего укрытия.

— Хар-р! Мунда! — окликнул ее Тормунд. — Мать твоя, наконец, приставила тебя к делу?

— Да, и ждет не дождется, когда сможет приставить тебя. Но пока от нашего старого козла больше пользы. Она ждала тебя с добычей, а ты опять заявился с новой бабой, — девочка смерила Лианну неодобрительным взглядом. Глаза у нее были светло-серыми, а давно немытые темно-каштановые волосы заплетены в две тощие косички и перевязаны обрывками веревки.

Тормунда ее дерзость вовсе не рассердила.

— Моя дочь! — заявил он с гордостью. — Вся в меня, за словом в карман не лезет.

Лианна хихикнула. Сердитая девчушка ей нравилась. Джон, привлеченный новым голосом, высунул голову из-под плаща:

— Мама, кто это?

Осуждение на лице Мунды сменилось ужасом:

— Ты что, уже?! Это что, мой брат?!

Тормунд расхохотался.

— Разве что напьется молока с наших коз, тогда станет твоим молочным братом. А ну, быстро беги, передай, чтобы встречали гостей. Не каждый день к нам заходят Старки из самого Винтерфелла.

— Если козы разбредутся, собирать ты будешь, — огрызнулась его дочь, но направилась в сторону, где в просветах между деревьями угадывался поселок. На ходу она несколько раз оглянулась, бросая на Лианну взгляды, больше заинтересованные, чем испуганные.