— Всякий раз, когда начинаю скучать по тем временам, когда ты жил со мной, я всегда напоминаю себе, что могла заплатить по закладной на те деньги, которые потратила на твое питание,— она выдохнула белый дым, затушила сигарету и подняла свою пластиковую вилку, улыбаясь, в то время как он даже не поднял глаз.— Приходи в любое время, дорогой.

Линк проглотил еду и встретился с ней взглядом. Он кивнул в сторону окна, откуда доносилась музыка из нового бара на другой стороне улицы.

— Как долго это продолжается?

Она пожала плечами, вонзая вилку в макароны с сыром, ее хриплый голос был едва слышен из-за громкой музыки, которая сотрясала пол дома.

— Только до трех часов ночи.

— Трех часов ночи?

— Мне все равно, ты же знаешь, что я сова,— ее левый глаз дернулся, один из многих показателей того, что у нее была наркотическая зависимость. — Иногда приятно слышать, как смеется молодежь, как они болтают о всякой чуши, когда выходят из клуба. Этот тихий старый дом кажется чуть менее одиноким.

— Если они и дальше будут строить здесь все эти клубы, кофейни и студии йоги, этот дом, возможно, ненадолго останется твоим. Я слышал, что в этом квартале есть большой супермаркет. Тебя скоро вытеснят.

— Они не смогут меня вытеснить, дорогой. Я говорю так: «Плати, черт возьми, или убирайся с моей территории». Когда-нибудь какой-нибудь идиот предложит мне в десять раз больше, чем я заплатила за эту кучу дерьма и кирпичей, и я буду только за, — она хрипло рассмеялась. — Где, черт возьми, мне расписаться?

Он усмехнулся.

Грейс наслаждалась моментом.

— Люблю, когда ты улыбаешься.

Прежде чем вернуться к еде, он отмахнулся от одного из насекомых, залетевших в открытое окно.

— Не думай, что я забыла о том, что ты пообещал сходить со мной на встречу.

Линк застонал при мысли о встрече анонимных алкоголиков, которой едва избежал несколько недель назад.

— Я этого не избегаю. Просто был завален работой.

— Я слышала,— она заерзала. — В новостях его зовут «Мясник Тенистой Скалы».

Линк показал на себя вилкой.

— Я это придумал. Отдай мне должное, женщина.

— Ну, и как дела?

— Не очень. На мгновение я подумал, что она была у меня в руках.

— Она? Это женщина?

— Думаю, да. Мы отработали каждую зацепку, вплоть до кусочка лака для ногтей на месте преступления. Ничего. В каждом салоне города говорили, что такой дизайн для ногтей слишком популярный, чтобы сузить поиски до одного человека. Кто знал, что такой животный принт так популярен? Кроме того, нет никакого способа узнать, делает ли преступник ногти самостоятельно.

— Не верится, что это женщина.

— Может, и нет. Природа преступления почти комична, поэтому никто не может увидеть, что это на самом деле преступление было совершено в состоянии сильного гнева. Темное. Интимного характера. Это что-то личное. Тодд и Юджин животные. Кто бы это ни был, это, вероятно, женщина, которую они оба глубоко ранили, и мы оба знаем, что на этом острове нет недостатка в них.

— Думаю, что посеешь, то и пожнешь, да? — она наклонилась, снова забыв о еде, и некоторое время смотрела на него. Ее взгляд упал на обручальное кольцо. — Ты в последнее время встречался с какими-нибудь хорошими девушками?

Он застонал.

— Ну, я просто поддерживаю чертов разговор.

— Ты лезешь в мои дела, — он скорчил гримасу. — Разве не ты говорила мне, что начинать новые отношения — это плохая идея?

— Нет, я сказала, что начинать новые отношения в первый год твоей двенадцатиступенчатой программы — плохая идея. Твое состояние было слишком шатким в начале, чтобы принять на себя стресс отношений, но ты преодолел все это. Ты чист уже больше года.

— И что, сейчас можно начинать встречаться? — он усмехнулся. — Я не подозревал, что ты считаешь.

— Я просто хочу, чтобы ты был счастлив, Линк. Уже прошло пять лет, дорогой. Ты хочешь сказать, что на всем острове нет ни одной девушки, которая бы тебя хоть немного заинтересовала?

Линк положил вилку и оперся о стол локтями.

Он колебался.

У Грейс отвисла челюсть, а глаза заблестели.

— Надень рубашку на пуговицах.

Он нахмурился, глядя на нее через стол, и замер, подняв стакан с содовой.

Она сцепила пальцы и оперлась на них подбородком.

— Хоть раз сними футболку и джинсы и приведи себя в порядок. Нет ничего сексуальнее для женщины, чем хорошая, накрахмаленная рубашка на пуговицах.

— Какой женщины, мам? Нет никакой женщины.

Грейс взглянула на него.

Он закатил глаза и вернулся к своей еде.

На ее лице появилась многозначительная улыбка.

— Только погладь ее сначала. Хорошо? Ты должен выглядеть шикарно, а не наоборот, а то при виде тебя у женщины сразу пропадет интерес.

— Можем мы поговорить о чем-нибудь другом? — взмолился он.

Грейс хмыкнула и, казалось, хотела поспорить, но затем сдалась и, надув губы, вернулась к своей тарелке.

Линк поднес вилку с едой ко рту и нахмурился.

— И пожалуйста, больше не заводи подобные беседы о женщинах.

Их тихий смех заполнил маленькую кухню и разнесся по всему скромному дому, оставив тепло, которое мог принести только Линк. То, которое останется здесь, пока он не вернется в следующий воскресный вечер и не наполнит его своей аурой снова.

***

— Никогда в жизни меня так не оскорбляли! — воскликнула Селеста. Ее бледная кожа светилась в лунном свете, льющемся в куполообразные эркеры семейного кабинета. Она стояла за столом, крепко скрестив на груди изящные руки. Комната от пола до потолка была уставлена книжными шкафами и наполнена запахом старых страниц. С потолка свисала люстра со свечами.

Дэвид и Пирс стояли по обе стороны от нее. Когда Пирс успокаивающе положил руку ей на бедро, Селеста фыркнула и отошла в сторону, ударив Дэвида по плечу.

— Никогда, Гейдж. Как ты смеешь приводить ее в этот дом и позволять ей так со мной разговаривать?

Гейдж остановился посреди кабинета, расстегнув пиджак и уперев дрожащие руки в бока. Все, чего он хотел, — это выйти из кабинета, схватить Веду, которая все еще находилась одна в столовой, уйти и никогда не возвращаться. Но он смотрел на свою мать и не мог заставить себя уйти.

Селеста продолжала.

— Эта женщина никогда не переступит порог моего дома, пока я жива.

— Ради Бога, мама, пожалуйста, не стой здесь и не притворяйся, что ты не провоцировала ее весь вечер. Конечно, она отреагирует, она же человек. Ты сама начала себя вести агрессивно. Ты никогда бы не приняла ее!

— Не повышай голос, когда разговариваешь с матерью,— серые глаза Дэвида вспыхнули. Он положил руку Селесте на талию, и она прижалась к нему, спрятав лицо у него на плече. — Только посмотри, как ты ее расстроил. Тебе должно быть стыдно.

Гейдж запустил руки в волосы. Он повернулся к двери, ему до боли захотелось уйти, но вместо этого он обернулся, как раз вовремя, чтобы увидеть дедушку, обходящего стол.

— Вот как мы поступим, Гейдж, — сказал Пирс, продолжая кончиками пальцев касаться стола, пока обходил его, а другую руку засунул в карман. Он облокотился на стол, скрестив ноги в лодыжках и сцепив пальцы. — Я верю, что твои родители и я были очень терпеливы к тому, что ты нас не слушался, но то, что я видел сегодня здесь, абсолютно неприемлемо.

Глаза Гейджа расширились. Он затаил дыхание и ощутил слабость в голосе еще до того, как заговорил.

— Дед…

— Теперь я понял, что упустил из виду тот факт, что эта… Веда — единственная причина, по которой моя компания понесла убытки в 500 миллионов долларов менее чем за тридцать дней. Но чего я не могу и не хочу понимать, так это твою вопиющую импульсивность, не говоря уже о вопиющем отсутствии рациональных решений и здравого смысла.

Гейдж тяжело дышал. Он перевел взгляд на мать, которая сидела, уткнувшись лицом в плечо отца.

— Как председатель совета директоров, я бы очень хотел, чтобы мой единственный внук стал президентом «Блэкуотер Круиз», а в один прекрасный день, возможно, даже генеральным директором, но я слишком много работал над созданием этой компании, чтобы закрывать на все это глаза. Если это… — Пирс указал на дверь, его лицо исказилось от отвращения. — Эти отношения не заканчиваются немедленно и прямо сейчас, то ты не только будешь освобожден от обязанностей генерального директора больницы «Блэкуотер», но и каждый цент твоего трастового фонда будет заморожен первым делом в понедельник утром.