– Да бросьте вы. Вы как семейный врач наверняка ведь обследовали ребенка? – Брайди не сводит с доктора пытливого взгляда.

Ага, наконец-то: доктор морщится.

– Доктор Харбин, что вы можете рассказать? – ровным тоном спрашивает Брайди.

Его рука поднимается к бакенбардам, треплет их, словно он успокаивает сам себя.

– Только то, что ребенок наделен исключительными особенностями – их характер я не вправе открыть, – из-за которых она не может быть допущена в общество.

– Сплошные тайны! Пропавшую девочку до сего времени скрывали от всего света… должно быть, сделать это было нелегко. Хотя, с другой стороны, шестилетние девочки обычно тихие и послушные.

Доктор Харбин снова морщится. Вот опять, отмечает Брайди.

– А пропавшая няня… долго она ухаживала за девочкой?

– Почти месяц. Миссис Бибби имела очень хорошие рекомендации.

– Совсем недолго… А до миссис Бибби?

– Няня, вырастившая сэра Эдмунда.

– Можно поподробнее?

– Она утонула, – не сразу поясняет доктор Харбин. – К сожалению.

– В декоративном пруду?

– Нет, в лохани, – холодно отвечает Харбин. – Поскользнулась и упала.

– Опасное место Марис-Хаус. – Брайди пыхнула трубкой. – И вы утверждаете, что больше никто из прислуги ничего не ведает о тайном ребенке сэра Эдмунда?

– Им ничего не известно про девочку, мэм.

– Доктор Харбин, вы сами держите слуг, наверняка читали советы в отношении их и поэтому не хуже меня знаете, что слуги всегда все знают. У них есть глаза, уши и головы на плечах; они падки до сплетен. Они способны вынюхивать секреты, как ищейки.

– У сэра Эдмунда слуги верные и неболтливые.

– Няню девочки, миссис Бибби, вы выдавали за…

– За швею, чинившую портьеры в западном крыле.

– То есть девочку прятали в западном крыле?

– Да.

Брайди снова закуривает трубку, с наслаждением попыхивает ею, размышляя. Ее внимание привлекает движение в углу комнаты. За горшком с комнатной пальмой у окна стоит покойник, которого она встретила на церковном кладбище, и усердно роется в своих панталонах. Подняв голову, он перехватывает ее взгляд и со сконфуженным видом исчезает в стене. Брайди, запомнив то место, где он растаял, ждет, но никаких проявлений призрачной природы больше не наблюдается.

– Миссис Дивайн, вы нормально себя чувствуете?

– Да, вполне. – Пустым бокалом она показывает на графин, что Кора оставила на буфете. – Доктор Харбин, будьте любезны.

Брайди потягивает уже пятый бокал, но доктор Харбин едва пригубил первый. Мадеру он пьет, как незамужняя тетка, однако это не важно: Брайди и так удается выуживать из него информацию.

– Доктор Харбин, а в полицию сообщили?

В его чертах сквозит настороженность.

– Полицию вызвал один из слуг. Он решил, что в доме произошло ограбление.

– Конечно, ограбление, что ж еще? Но полиции не сообщили, что похищен ребенок – тайная дочь хозяина дома?

– Нет.

Брайди кивает: она так и думала.

– Преступники выдвинули требования?

– На момент моего отъезда они не давали о себе знать. Сэр Эдмунд готов заплатить любой выкуп.

– Возможно, ребенка похитили не из-за выкупа.

– Каковы бы ни были намерения похитителей, мой работодатель хочет как можно скорее найти свою дочь, – сухо произносит доктор Харбин. – Сэр Эдмунд готов заплатить вам за труды и соблюдение конфиденциальности. И надеется, что по благополучном возвращении ребенка домой вы примете от него дополнительное щедрое вознаграждение.

Брайди хмурится. Ей известны очевидные факты – похищена тайная наследница, исчезла ее няня, – но не суть дела.

– Вы многого недоговариваете, доктор Харбин.

– Я рассказал вам все, что поручил мне сообщить сэр Эдмунд.

– Тем не менее вы сообщили только голые факты, не сочтя нужным сопроводить их собственными комментариями, что не свойственно людям науки. Доктора, я знаю, любят выразить свое мнение. – По лицу Брайди скользнула едва заметная улыбка. – Вы точно не камердинер, сэр?

Доктор Харбин ставит бокал на стол, резко встает и делает шаг вперед. В его глазах за стеклами очков появляется мрачный блеск. Он сует руку в карман сюртука…

Руби Дойл неясным пятном стремительно выступает из стены и встает перед Брайди в бойцовской стойке. Одна рука, сжатая в грозный кулак, поднята вверх, вторая – поддерживает призрачные панталоны.

Брайди едва не расхохоталась.

Доктор Харбин, ничуть не испугавшись (кроме Брайди, он никого не видит перед собой), вытаскивает руку из кармана.

В ней – ничего опасного, просто конверт.

Конверт лежит на каминной полке. Брайди смотрит на него, рассеянно попыхивая трубкой. В гостиной она вроде бы одна, но не совсем.

В кресле напротив расположился Руби, усевшийся туда после того, как чрезвычайно выразительно наградил откланявшегося доктора пинком под зад. Цилиндр он держит меж колен и приглаживает свои роскошные усы. Взгляд его рыскает по комнате, часто останавливаясь на Брайди.

В гостиную без стука входит Кора.

– Что хотел этот придурок?

– Ты и сама слышала. Под дверью ведь стояла, уши грела.

Руби выпрямляется.

– Спроси, она меня видит?

– Кора, – Брайди показывает на кресло, в котором сидит Руби, – что это?

– Кресло, – отвечает Кора, глянув в ту сторону.

– А в кресле?

Кора подходит к нему, ладонью проводит по подлокотнику, по спинке кресла, в котором съежился Руби.

– Пушинки, пыль, ворсинки, – говорит Кора. – Вы недовольны, как я убираю?

– Нет, нет, – успокаивает ее Брайди, глядя на Руби.

Кора приглушает пламя в газовых светильниках.

– Значит, вы взялись за это дело?

– Им нужно найти ребенка.

Кора пытливо смотрит на нее.

– А вы готовы к этому, после прошлого раза?

– Что ж – отказываться? – спрашивает Брайди. – Ведь мы даже баранину уже не можем себе позволить. Не знаю уж, каким мясом ты меня кормишь, но проглотить его трудно.

– А найти еще труднее, – бормочет Кора с воинственным видом. – Что ж, вам решать. Я, конечно, помогу, чем смогу.

Кора верой и правдой служит Брайди с того самого дня, когда та привела ее домой. Десять лет миновало с тех пор, как Брайди впервые увидела Кору – та сидела, сжавшись в комок в углу медвежьей клетки.

К тому времени Кора, некогда принадлежавшая к цирковой аристократии, находилась на положении скота. Падение ее было стремительным. За свою жизнь она неоднократно переходила из рук в руки: внебрачный ребенок матери-одиночки, сначала она попала в сиротский приют, из приюта – в бродячий цирк. По стране она путешествовала с сенсационным номером «Гертруда-великанша»; несколько лет она была любовницей Бенни Уитлоу, многоуважаемого хозяина цирка, который был родом с севера Англии. Потом Бенни внезапно скончался, и цирк, а вместе с ним и Кору, унаследовал его племянник. Тот, на потребу избранной публике с инфернальными вкусами, видоизменил ее аттракцион, придумав новые – отвратительные – вариации. Побои начались, когда Кора отвергла его домогательства. После ее неудавшейся попытки к бегству избиения приняли более жестокий характер.

Брайди, посетив цирк в связи с заявлением одного из зрителей о краже изумрудной броши, услышала рассказы про великаншу, которую держат в медвежьей клетке. Она обследовала лагерь и нашла Кору.

Брайди припугнула племянника Бенни судом, а когда это не сработало, наставила на него пистолет. Великолепная в своей дерзости, Брайди вскрыла отмычкой замок на медвежьей клетке, освободила Кору, и вдвоем они на глазах у всех покинули цирк. Племянник Бенни по лицу Брайди понял, что она пристрелит любого, кто попытается их остановить. С той поры Кора назначила себя служанкой Брайди. С той поры Брайди не ела ничего вкусного.

Кора разводит в камине скудный огонь.

– Завтра поедете на место преступления?

– В Марис-Хаус. Это в Полгейте.

– Знатная особа?