Наряду с повышением или переводом в Республиканскую Гвардию наиболее способных или отличившихся армейских офицеров и генералов, туда также проникали и обладавшие «блатом» командиры с поручительством или поддержкой среди земляков, родственников или ближайших людей в окружении Саддама Хусейна.

Источник все более сильного карьерного протекционизма в Республиканской Гвардии находился на самом верху. Это был сам Президент Саддам Хуссейн. Его сыновья, Кусей и Удай, занимали высокие посты не по заслугам, а по родственным отношениям.

На момент начала войны 2003 года, сын Саддама, Кусей Саддам, был почетным куратором Республиканской гвардии. Генерал Барзан Абд Аль-Гафур Сулейман аль-Тикрити, двоюродный брат Саддама, служил командующим специальными частями Республиканской Гвардии.

Этот отбор наверх, по клановым преимуществам, а не по способностям, был очень развит не только в Республиканской гвардии, но и в армии, в государственном управлении, да и вообще повсюду. Общее название «аль-Тикрити» (из Тикрита, родины Саддама, вотчины его родовой «хамулы» – арабского племени) являлось объединяющим для отсортированных по личной преданности или политической благонадежности генералов и чиновников. Все «аль-Тикрити» тянули наверх своих же, имели родственные или клановые связи.

«Протекционные подвязки» для клановых участников «аль-Тикрити» дополнялись личным доверием Саддама Хусейна и его семьи, к ним, как к своим землякам. Из шести дивизий Республиканской гвардии три («Медина», «Аднан», «Аль-Нида») находились под командованием генералов с приставкой в фамилии «аль-Тикрити», из Тикрита.

Следующей характерной особенностью, наложившей отпечаток на состояние иракских вооруженных сил, стали санкции, которым страна подвергалась в течение почти 13 лет (1990-2003). Сильный недостаток в поставках боеприпасов, запасных частей, учебных материалах, ГСМ вызвал жесткий контроль и жесткие ограничения на использование ресурсов в части каких-либо учений или маневров.

В результате сложилась практика повышенного контроля на высоком уровне (штаба Армии и Республиканской гвардии, а также командования корпусов) за проведением таких видов обучения или передислокаций, которые вызвали бы перерасход дефицитных ресурсов или износ драгоценной техники.

Даже для командиров низшего звена (взвод-рота-батальон) требовались долгие бюрократические процедуры по согласованию плана действий и планов занятий. За ними следовали нудные и запутанные отчеты за тем, как выполнялись согласованные бумаги, сколько, почему и куда было потрачено. С другой стороны, вышестоящие органы управления имели обычную практику влезать в повседневные дела, маневры и передвижения даже самых мелких подразделений.

Например, штаб Республиканской гвардии мог вмешаться в проведение марша или месторасположение какого-нибудь батальона, а командир дивизии не имел права без длительных согласований изменить своим решением границы операционного района бригады своей же дивизии.

Еще одной особенностью были всепроникающие действия секретных спецслужб безопасности и политического руководства в армии и гвардии. Так как Саддам Хусейн сам пришел к власти в результате череды переворотов, а также некоторое время возглавил службу безопасности в партии БААС, то он очень боялся возможности заговора со стороны армии и вновь созданной Республиканской Гвардии. Верховный правитель Ирака вовсе не был каким-то сумасшедшим и отлично понимал, что затюканное его правлением население могло дать искру, которая способна перекинуться в армейскую среду.

Поэтому целая сеть доносчиков работала над отслеживанием соблюдения верности армейских и гвардейских офицеров идеалам партии БААС и линии президента Ирака. Также они следили над соблюдением всех правил и инструкций, введенных со стороны Правительства, например, пресловутых согласований по проведению учений и маневров, сбережению ресурсов.

Оказывалось достаточно небольшого рапорта доносчика, и после короткого расследования, обвиненный офицер или генерал расставался с погонами и даже мог сесть в тюрьму. Или, в особо тяжких случаях, сгинуть в безвестности.

Очень часто в межклановых разборках, выяснениях личных отношений, информаторы и процедура быстрых разбирательств с обвинением в предательстве Ирака и партии БААС использовались как инструмент расправ и устранения неугодных.

Также следует заметить, что «аль-Тикрити» ввиду своих мафиозных связей среди начальства, среди политического руководства, среди работников служб безопасности, гораздо легче, чем обычные офицеры без связей, переносили результаты работы подобных докладчиков. Там, где обычный офицер за какой-нибудь проступок лишался должности и шел работать в «народное хозяйство», человек из «аль-Тикрити» мог отделаться легким испугом.

Работа доносчиков и быстрые решения в части отстранения, вкупе с «иммунитетом» тех, кто принадлежал кланам или находился с ними в родственных связях, еще более усугубляли противоестественную селекцию иракских командиров при выдвижении наверх. Еще более сковывали свободу мысли и творческие подходы в интеллектуальной деятельности иракских командиров.

Естественно, что перед страхом безвременного увольнения, заключения или даже смерти у иракских командных кадров выработалась защитная линия поведения. Даже две линии.

Первая, для меньшинства офицеров, в основном среднего и высокого уровня (дивизионные командиры, офицеры на должностях штаба и корпусных командований), обладавших наибольшим гражданским мужеством, состояла в максимальной открытости и информированности о своих действиях и планах. Это позволяло работать более самостоятельно, постоянно сообщая своим подчиненным, сослуживцам, политическим лидерам о своих действиях, планах, результатах. Это не давало враждебному окружению, политическому руководству, информаторам повод проводить какие-либо интриги или писать доносы и кляузы.

Но лишь небольшая часть служебных вопросов с ограниченным кругом лиц могла быть укрыта от сослуживцев и тайных осведомителей, под покровом соблюдения военной тайны.

Вторая, присущая большинству, заключалась в скрупулезном и мелочном согласовании множества служебных вопросов (с начальством, политическими руководителями, с местной администрацией партии БААС). От принятия спорных и самостоятельных решений такие командиры уклонялись.

Процедуры бесконечного получения «добро» от вышестоящего командования, наличия соответствия с партийной линией партии БААС невероятно замедляли скорость принятия решения. Перед начальством процветали повсеместное замалчивание недостатков, очковтирательство и показуха. Сохранение такого образа действий в течение долгих и долгих лет для многих командиров было безопасно, но сковывало их в принятии решения, отучало самостоятельно работать, лишало творческого развития в служебном плане.

Во время войны подобная опека со стороны органов безопасности и их повышенная подозрительность ставили помехи в организации взаимодействия частей и соединений, принадлежавших разным дивизиям или видам войск (например, батальонам из гвардии и из армии и отрядам из «Аль-Кудс» и милиции БААС).

По мнению американских исследователей, связка из коррупционных кланов, жесткой реакции по доносам и спорным действиям подчиненных, развитый бюрократизм сделали больше в поражении иракской армии, чем все технические недостатки и тактические промахи саддамовских командиров и управленцев вместе взятые. Арабских менталитет (высокомерие и презрение власть предержащих, скованность и раболепие нижестоящих, повышенная подозрительность) проявился в психологическом климате внутри иракских дивизий в максимально уродливом воплощении.

2.4

Упоминая санкции, введенные против Ирака, и их последствия, нельзя не упомянуть про военную промышленность. В 70-е 80-е годы Ирак был наиболее динамично развивающейся страной в регионе, за счет своих нефтяных богатств производя вливания ресурсов в промышленность и экономику. В 80-е годы только усилия «развитых стран» вкупе с бомбежками не позволили развить ядерную энергетику.