— Ваш муж будет прекрасным миссионером, — сказала она внезапно, — но было бы лучше, если бы он избрал для себя стезю политика. О, поверьте мне, не забота о ближнем движет им. Он хочет быть первым, возглавлять и править. Хотя, Индия даст ему такие возможности. На что мой сын был в Англии незаметен, но в Индии… Я еду к нему второй раз и, думаю, останусь доживать свои дни там.

— Но разве климат Индии… — я воспряла духом, надеясь, что теперь леди будет говорить о своем сыне.

— Что вы! — перебила меня леди Марволо. — После климата Британии, чем меня можно напугать? Индия — это солнце, жара, которая нравится моим коленям значительно больше, чем вечная сырость Девоншира, — она презрительно фыркнула. — Да, конечно, разные прелести цивилизации еще не добрались до Индии, но если у вас есть слуги, это не так уж и важно.

Я промолчала, раздумывая о том, что занятая своими переживаниями, почти ничего не узнала о том, как идет жизнь в Индии. Да, мы с Сент-Джоном говорили об этом на уроках индустани, но этого было явно недостаточно.

— Расскажите мне об Индии, — попросила я свою собеседницу.

— Расскажу обязательно, — было видно, что моя просьба ее порадовала, но леди не спешила начать рассказ. Она задумчиво смотрела на море, а потом изрекла: — Мой муж не был так красив, как мистер Риверс, но был так же честолюбив. Жизнь с ним была сущим адом: я была молода и наивна, как и вы сейчас, я думала, что смогу его переделать, смогу занять в его сердце достойное место, но его интересовала только карьера военного. И только прожив долгую жизнь, я поняла, насколько тщетны были мои попытки.

— Вы не знаете ни меня, ни Сент-Джона, — не выдержала я, — чтобы делать такие умозаключения.

— Не знаю? — спросила она высокомерно. — Полноте! Вы, судя по всему, воспитывались в каком-то женском пансионе, никогда не имели много денег, потом были вынуждены работать и вышли замуж за первого, кто предложил вам брак.

— Да, вы правы в том, — сказала я сдержано, в глубине души поражаясь некоторой прозорливости старой дамы, — я воспитывалась в пансионе и потом работала, но я не хваталась, как утопающий хватается за протянутую руку, за мистера Риверса.

— О, значит вы влюбились в хозяина поместья, где работали! Так? Такие истории о богатом хозяине и бедной гувернантке только в книгах заканчиваются хорошо, а в жизни девушки вынуждены выходить замуж за того, кого уважают, но не любят. Правда, намного страшнее, когда муж ничего не испытывает к жене.

Я чувствовала, что слезы подступают к моим глазам: мне хотелось доказать леди Марволо, что она жестоко ошибается, что наши отношения с Сент-Джоном хоть и далеки от романтики, зато наполнены дружбой и теплотой, заботой.

— Вы не совсем правы, — только и смогла промолвить я. — Сент-Джон — достойнейший из людей и я уверена, что он добьется многого в своей жизни, а я буду счастлива тем, что смогу быть ему опорой, помощницей, близким другом.

— Наивное дитя, — покачала головой леди, — но оставим это. Вы хотели услышать об Индии?

Она начала рассказ, и время словно остановилось! Леди Марволо умела рассказывать так, что невозможно было заскучать или отвлечься. Возможно, она добавляла красок, преувеличивала какие-то детали, а другие, напротив, не упоминала, но в ее рассказах Индия представала страной загадок и сказок.

Мне не терпелось рассказать об этом Сент-Джону, но, когда я пришла на завтрак, выяснилось, что он еще не встал! Я, наскоро попив чаю и велев отнести завтрак мистеру Риверсу в каюту, сама поспешила туда.

Сент-Джон до сих пор лежал в каюте и вид у него был ужасный: красные пятна на щеках резко выделялись на бледном лице, высокий лоб покрыла испарина. Сент-Джон тяжело дышал и стонал во сне. Еще не касаясь его, я поняла, что моего спутника лихорадит.

— Сент-Джон! — воскликнула я в тревоге, — Сент-Джон!

— Не кричите, Джейн, — проговорил он еле слышно. — Дайте мне пять минут, я встану, я… — он сделал глубокий вдох; было видно какого труда ему стоит выговорить даже короткую фразу.

— Тише, я сбегаю за доктором, — сказала я тоном, не терпящим возражений. И тотчас выбежала из каюты.

Мистер Домер, веселый и чрезвычайно общительный человек средних лет, с готовностью поспешил за мной. Он осмотрел Сент-Джона, не переставая подбадривать нас, и все же ему не удалось скрыть от меня тревогу.

— Все решится в следующие сутки, — сказал он, стоило нам выйти из каюты. — Или организм победит или болезнь.

— Но Сент-Джон всегда отличался отличным здоровьем! — воскликнула я.

— Так бывает, — ответил мистер Домер, — возможно, он подточил свое здоровье, потому что не берег себя. Скоро мы будем в Александрии, — добавил он, — я настоятельно рекомендую вам задержаться там, даже если вашему мужу станет много легче. Не стоит странствовать до Суэца после болезни.

*

Следующие несколько дней были полны заботами о Сент-Джоне. Его переместили на койку, которую до этого занимала я — так было проще ухаживать за ним. Днем и ночью я была рядом. В неярком зареве свечей я смотрела на Сент-Джона и удивлялась, как болезнь зачастую высвечивает все тайное, что мы пытаемся скрыть от посторонних. Сейчас, с разметавшимися по подушке волосами, в расстегнутой рубашке, Сент-Джон был похож не на суровое античное божество, а на простого человека; теперь он выглядел моложе своих лет. Тревожная складке, прорезавшая его высокий лоб, разгладилась, губы обветрились и стали яркими. Он то и дело стонал, сжимая мою руку. Сейчас он нуждался в моей помощи и почти полностью зависел от меня, а я не могла не думать, как это отразится на наших непростых отношениях. Такие гордые люди как Сент-Джон тяжело переживают, если кто-то видел их в минуту слабости.

Я была утомлена — каюта корабля не самое подходящее место для присмотра за больными, но мои старания были вознаграждены: прошло пару дней и мистер Домер с удовольствием уверил меня, что кризис миновал и Сент-Джону к утру станет лучше. Я почти не спала ночью и теперь, стоило врачу уйти, задремала, положив голову на подушку Сент-Джона. Но вскоре я поняла, что все мое тело молит о пощаде — сидеть в такой позе было крайне неудобно. Я раздумывала несколько минут, прежде чем осторожно лечь рядом с Сент-Джоном, поверх одеяла, скинув только туфли. Я задержала дыхание: места на койке едва хватило на нас двоих, но Сент-Джон повернулся на бок и притянул меня к себе. Он вздохнул, обняв меня за талию и опять уснул: я слышала как размеренно он дышит. Мне казалось, что было бы лучше встать, но мне не хватило сил, тем более был риск потревожить и без того беспокойный сон Сент-Джона. Мне казалось, что я не усну, но стоило мне лишь прикрыть глаза, как я тотчас уснула.

— Вы отдавили мне руку, миссис, — произнес кто-то рядом со мной, и от ужаса я попыталась проворно вскочить, но неловко повалилась с койки. Я тут же встала, кляня себя за неуклюжесть. Сент-Джон внимательно смотрел на меня.

— Вам лучше? — спросила я, отряхивая свое платье, которое было безнадежно измято.

— Намного. — Сент-Джон попытался сесть. Я видела, как он побледнел, но не спешила помочь, сейчас это было неуместно. — Спасибо, Джейн, ты доказала, что на тебя можно опереться в трудную минуту, впрочем, я и не ожидал иного.

— Однажды вы спасли меня от смерти, помочь вам в выздоровлении — недостаточная плата за тот поступок.

— Ерунда! — отмахнулся он, — помогать тем, кто в этом нуждается — нормально.

— Значит, вы не будет возражать, если я попрошу принести вам еду и помогу вам позавтракать? Если вы умеете помогать, то должны уметь и принимать помощь, так?

— Я вполне… — он попытался встать, но попытка не увенчалась успехом.

— Смирите гордыню, сэр. Покажите своим примером, как надо принимать дружескую помощь. Ну же! Не стоит совершать ненужных подвигов! Поберегите себя для чего-то более значимого; вам предстоит много сделать, глупо будет разболеться еще до прибытия в Индию.

— Хорошо, Джейн, — сказал Сент-Джон с явным неудовольствием,— пусть принесут завтрак. И все же, я хотел бы выйти на палубу, не думаю, что душная каюта…