- Хорошо, а чего у нас так безобразно пьют?
- Наверное, потому, что холодно, потому что у нас восемь месяцев в году стоит без малого арктическая зима. Или народ разбавляет кровь - согласись, что все-таки это нагрузка, когда ты одновременно и славянин, и швед, и хазарин, и печенег...
- Нет, наверное, все-таки зима виновата, - в раздумье сказал Попов. Вообще я отказываюсь понимать наших далеких предков: какой черт их дернул поселиться в этом проклятом краю?! Ведь и почвы тут по преимуществу сиротские, и растительность никчемная в сравнении с финиковыми пальмами, и климат поганый - климат, я бы сказал, восемь месяцев в году откровенно работает против нас.
- Я полагаю, что как раз во всем виновата кровь. Поскольку ее химическая формула невразумительна и вмещает в себя едва ли не всю периодическую таблицу Дмитрия Ивановича Менделеева, вплоть до какого-нибудь линкольния, который совсем уж, кажется, ни к чему, постольку русский человек и незлобивый и свирепый, и покладистый и коварный, и вор и последнюю копейку нищему отдаст, и зарежет ни за понюх табаку и может всплакнуть над письмом Татьяны. Но главный вред от 62-й группы крови состоит в том, что она редко вступает в реакцию с законопорядком и добрыми начинаниями, и неизменно с романтическими религиями и металлическим кулаком...
На этом беседа сама собой пресеклась, так как приятели были уже у дома N_17 по улице Брута; дверь, как и давеча, оказалась незаперта.
10
Около семи часов вечера налетчики сидели в новоприобретенном мугеровском доме, в горнице, за столом; лица у всех четверых были несколько оранжевые из-за оранжевого абажура, точно покрытые густым театральным гримом. Налетчики молчали, глядя в разные стороны тупо и тяжело. На столе стояли четыре початых бутылки водки и лежала объеденная буханка ржаного хлеба.
- Я вот что думаю, генацвале, - сказал наконец Робинзон Папава. Каждый должен заниматься своим делом. Если ты монтажник, то втыкай согласно штатному расписанию, а если ты бандит, то грабь, стреляй и сиди в тюрьме.
- Сущая правда! - подтвердил Александр Маленький. - А то с бухты-барахты прихлопнули вполне пригодного мужика... Придурок ты, Иван, доскональный придурок, да! Ладно был бы пьяный, а то ни в одном глазу!
Иван Сорокин понуро опустил голову и зевнул.
- И, наверное, у него жена есть, дети, - сказал Яша Мугер с печалью в голосе и в глазах. - Как он хоть выглядел, а, Иван?
- Да я из-за этого чертова чулка ничего не видел! Слышу только, что он ругается, змей такой, - ну, я обиделся и стрельнул... Голос, правда, у него был знакомый, может, я когда его и встречал.
Вошла старуха Красоткина и спросила:
- Не угодно ли соленого огурчика на закуску? А то ненароком переборщите, а я с вами, пьяненькими, возись.
- Ты, баба Вера, лучше представь нам чего-нибудь, - сказал Яша Мугер, докажи, что искусство принадлежит народу.
- Искусство принадлежит Богу, - поправила его старуха Красоткина, приняла картинную позу и завела: - С вас хотят взять взятку - дайте; последствия вашего отказа могут быть жестоки. Вы хорошо не знаете ни этой взятки, ни как ее берут; так позвольте, я это вам поясню. Взятка взятке рознь: есть сельская, так сказать, пастушеская, аркадская взятка; берется она преимущественно произведениями природы и по стольку-то с рыла, - это еще не взятка. Бывает промышленная взятка; берется она с барыша, подряда, наследства, словом, приобретения, основана она на аксиоме - возлюби ближнего твоего, как и самого себя; приобрел - так поделись. - Ну, и это еще не взятка. Но бывает уголовная, или капканная взятка, - она берется до истощения, догола! Производится она по началам и теории Стеньки Разина и Соловья Разбойника; совершается она под сению и тению дремучего леса законов, помощию и средством капканов, волчьих ям и удилищ правосудия, расставляемых по полю деятельности человеческой, и в эти-то ямы попадают без различия пола, возраста и звания, ума и неразумия, старый и малый, богатый и сирый... Такую капканную взятку хотят теперь взять с вас; в такую волчью яму судопроизводства загоняют теперь вашу дочь. Откупитесь! Ради Бога, откупитесь!.. С вас хотят взять деньги - дайте! С вас их будут драть - давайте!.. Дело, возродившееся по рапорту квартального надзирателя о моем будто бы сопротивлении полицейской власти...
В дверь горницы постучали.
Старуха Красоткина осеклась, и тонкое лицо ее исполнилось крайнего недовольства. Из подпола донесся тяжелый вздох, на который, впрочем, никто внимания не обратил, вероятно, приняв его за один из тех причудливых звуков, что сами собой издают дряхлеющие дома. Но нежданный стук в дверь произвел на четверку налетчиков тяжелое впечатление: все четверо как-то съежились и застыли, а физиономии их приняли такое по-детски удрученное и вместе с тем предательское выражение, что, кажется, по ним, как по писаному, можно было прочесть: "Ну, все! Сейчас предъявят ордер на арест, наденут наручники, и в тюрьму! А еще говорят, будто у нас в милиции работают не профессионалы, а вахлаки!"
В горницу, однако, вошли Мячиков и Попов, выглядевшие настолько неопасно, безобидно, даже отчасти смущенно, поскольку они никак не рассчитывали застать в доме компанию, что налетчики облегченно перевели дух, и только Яша Мугер подумал, что где-то он эту пару уже встречал. Старуха Красоткина холодно пригласила гостей садиться, и приятели неуверенно пристроились на диване. Молчали минуты две.
- Ну как поживает наша собачка? - осторожно спросил Попов.
Старуха Красоткина отвечала:
- Примерно с неделю помалкивала, как язык проглотила, а нынче с утра опять то же самое - говорит...
И опять наступила пауза, которая также длилась минуты две.
- А вы слышали, господа, - сказал Мячиков, - сегодня убили президента акционерного общества "Капитал"?.. Ну как же, только об этом весь город и говорит! По моим подсчетам, это двадцать девятое убийство на коммерческой почве с начала года. Нет, каково?! Уганда какая-то, ей-богу, а не православный город, который, как ни крути, входит в состав Европы...
- Позвольте! - как бы запротестовала старуха Красоткина. - Но ведь это самое общество возглавляет магнат Бидон!
