– Человечество выживает не за счет естественного отбора, а по причине гениальных изобретений, – солидно резюмирует Вадим, Милин старший внук, довольный словами своей восхищенной бабушки. – Моя старенькая прабабушка – ей девяносто шесть, и она в полном психическом здравии – часто наблюдает за моей работой на компьютере. И вот как-то говорит: «У меня все сильнее крепнет убеждение, что мои внуки общаются посредством какого-то тайного шифра, от которого мне забыли дать ключ. Не понимаю, на каком языке они разговаривают, а я ведь на трех языках свободно общалась со студентами и до сих пор многое помню».

Вадим перед занятиями заскочил к «дяде» Славе на два слова по поводу какой-то сложной задачи и «немного» задержался «на посиделках», хотя сказал, что на все про все у него всего полчаса.

– Я бы согласилась больше не писать статей и книг, только бы у меня появились внуки. Уже заждалась, – с грустью неожиданно поведала подругам тайну своего сердца Алла и опустила свои серые, огромные под выпуклыми очками глаза. Узенькие, покатые плечи ее при этих словах совсем поникли, спина неожиданно сгорбилась.

Все присутствующие на некоторое время тактично умолкли, погрузившись в рассмотрение фотографий, и их реплики в основном касались судеб еще оставшихся в живых родителей.

– А моя Элиночка, – опять не утерпела Галина, – в три годика сочинила первый рассказик. Пошли мы с ней в парк на прогулку. Погода была чудная, солнечная! И вдруг она заговорила так тихо и проникновенно: «Была зима. Под крышей дома выросли большие сосульки. Затем пришла весна! Сосульки сначала радостно заискрились на солнце, но вдруг заплакали. Им не хотелось расставаться с зимой? Они не желали превращаться в ручеек?» Потом стишки сама стала складывать. Когда я читаю ей любого поэта, она старается ему подражать. Мне две строфы запомнились, потому что Элиночка с восторгом распевала их целый день.

«Наш веселый бегемот

Смехом надорвал живот.

А усатый таракан

Оседлал свой барабан.

Ну а муха, ну а муха

Села зайчику на ухо.

Лишь рогатая коза

Сердито жмет на тормоза».

Один раз читала я ей книгу Мало «Без семьи» – я сама ее в детстве очень любила – и вдруг она меня останавливает, дает карандаш и просит: «Записывай, бабушка». Вышло у нее доброе, трогательное четверостишье.

«В лужах блеклое небо.

В лужах лежат облака.

Детям дам много хлеба,

Много дам молока».

– Школа Лермонтовых не воспитывает, – вступила в разговор Рита, до тех пор занятая изучением новой Славиной методички для студентов.

– Я читала, что современные дети в основном воспринимают интеллект матерей, – развернула разговор в другую сторону Эмма. – Беда в том, что отцы часто самоустраняются от воспитания детей и тем лишают их нормального развития. Мама – режиссер, она лепит ребенка, а отец огранку делает. Мой сын уже в шесть лет интересовался устройством мироздания, открывал химические законы, а я, занятая каждодневными домашними делами, не имела возможности развивать его способности. Муж же занимался только собой, и увлечения сына прошли мимо него, как и, между прочим, многое, что связано с нашей семьей, с воспитанием детей.

– Возможно, вы упустили ребенка и потеряли большой талант, – грустно отреагировала Лера на слова Эммы.

Галя выслушала рассуждения подруг и продолжила рассказывать о своей внучке:

– А как-то Эля разыграла меня. Да так мастерски, что я поверила и разволновалась. Спрашиваю:

«Элик, откуда у тебя синяк на ножке?»

«С Максимом подралась, – отвечает. – Мы как начали боксировать, мутузить друг друга! Я его, он меня! Вот так: бац, бац. Здорово!»

«Чем он тебя ударил? – уточняю».

«Ногой», – отвечает.

«Больно было?»

«Нет, – успокоила меня малышка. – Ты знаешь, если рукой в подмышку ударить, это гол называется, если ногой – то два гола получаешь. А когда одновременно и рукой и ногой туда попадешь, сразу три гола засчитывается. Поняла?»

«А в лицо во время драки не бьете?» – озабочено спросила я.

«В глаза метим, если они в специальных очках. Прямо пальчиками тук-тук. Очки ударов не боятся, они же не стеклянные», – заверила меня внучка.

«Пластмасса, трескаясь, тоже осколки дает. Запомни, детка, в играх даже в шутку в лицо никогда нельзя бить. Ну, по рукам, ногам, в грудь – куда ни шло! Только не в голову!»

Элиночка настолько искренне и восторженно говорила, что я на полном серьезе стала уговаривать ее быть осторожней в играх с мальчиками. И тут она рассмеялась и сказала, что придумала себе бокс. Развела меня. Мы вместе хохотали над ее розыгрышем. Вы понимаете, она начала фантазировать, и ее как понесло! Может, у нее талант?

Я потом обняла ее и говорю: «Глядишь, еще писательницей станешь». А она мне серьезно так в ответ: «И книжки свои сама иллюстрировать буду». Уверенно сказала, потому что в художественной школе хвалят ее рисунки. В ее-то годы – в семь лет – я и слов таких не знала, а она уже понимает метафоры!

В голосе счастливой бабушки чувствовалась гордость за свое сокровище.

– Любит Эля свою учительницу? – спросила Лена.

– Как-то пришла из школы и говорит: «Если бы у меня был хвостик как у зайчика, я бы его поджала от страха перед своей учительницей». А ведь она в школе очень послушная. Чего боится? – недоуменно пожала плечами Галина.

– Сейчас заметно упал школьный образовательный ценз. А все почему? Лучшие выпускники поступают в престижные вузы, а в педагогические отправляются те, кто шли по призванию и троечники. Кого могут выучить троечники? Себе подобных. Не думаю, что новая тенденция с ЕГЭ поправит положение дел в образовании. Из методологии обучения убрали главную суть – развитие мыслительной деятельности, а оставили одни приемы и приемчики. Вот о чем хотелось бы поговорить. Мы прекрасным учителям обязаны появлением жемчужин в нашей среде. Вот тебе, Галя, вопрос в лоб: «Ты веришь в ЕГЭ?» – Аню по-прежнему волновали школьные проблемы.

«Ох уж эти мне педагоги! Начали про Тарзана, кончили про барана», – пробурчала Инна.

Жанна опять взяла слово.

– Пошли мы раз с Юлей в скверик на качелях покататься, а там девочка свое место не желает никому уступать и матерными словами всех отпугивает. Уже очередь из обиженных детей образовалась. Я беседу с ней затеяла. Не выдержала девочка нудной морали, соскочила с качелей и, подгоняя себя ругательствами, нырнула в беседку и уже оттуда продолжала сердито выкрикивать оскорбления в мой адрес. Я приблизилась к ней и попросила не выражаться грубо при пожилом человеке. А она мне в ответ: «Мои родители ругаются матом и мне разрешают. Я вырасту такой же, как они, потому что у меня такое окружение».

Сквозь напускную браваду этих слов крепко сбитой, красивой, но несдержанной девочки я почувствовала нежелание быть похожей на родителей.

– Каждое поколение должно быть чуточку умнее предыдущего, иначе не будет прогресса в развитии общества, – объясняю я ей спокойно и уверенно.

– Я пыталась учиться на пятерки, не получилось, – вдруг неожиданно горько сознается девочка.

– Ты думала, это просто? Не припомню, чтобы кому-то пятерки давались легко, – говорю я.

Юля подсказывает:

– Менделеев говорил, что успех – это один процент таланта, а остальные девяносто девять – сила воли и трудолюбие. Я в первом классе знаешь, сколько ошибок в тетрадках делала? Просто ужас!

– Я хочу быть хорошей, но родители учат меня другому: никому спуску не давать, и если надо – горло кому угодно перегрызть. Я буду такая, потому что все время с ними, – обреченно, но с явным вызовом сказала девочка.

Ее добрая душа еще пыталась восставать против жестокости и несправедливости.

– А ты поставь себе цель стать такой, какой хочешь, и не сходи с этого пути. Не сразу, но все равно получится. Я в свое время решила выбраться из деревни, получить высшее образование и добилась. Иногда так не хотелось учить уроки! Но я понимала, что не смогу уважать себя, если отступлюсь от мечты.