– Если в темноте фары осветят тонкую веревку, то она почему-то кажется канатом! Надо натянуть что-либо поперек дороги и любая машина остановится.

– Нечасто они здесь ходят, – возразили девчонки.

– На асфальте чаще. Идти все равно надо, а там глядишь и повезет. По крайней мере, нам всем стоит вытащить из одежды резинки, – предложил Леня.

Девчонки из соседнего двора, не желая доискиваться до смысла непонятного явления, раздраженно запротестовали:

– Уймись. Чушь сморозил. Умора! Муть несусветная.

– Завели волынку. Думаете домой попасть, не ударив палец о палец? Ну и сидите здесь до утра, может, поумнеете! – возмутились остальные.

Подействовало. Вскоре бечевка нужной длины была готова.

– Может, повесим на нее ветки и траву? Будет выглядеть как ограждение. Это не лишено смысла, – предложил Ваня.

– Правильно! – обрадовался Витька, почувствовав поддержку.

Нам повезло. Фокус получился. Шофер остановил самосвал. Тут мы его и окружили. Девчонки с ревом упрашивали дядю помочь. Услышав нашу историю, шофер поругал нас, нашего обидчика и согласился отвезти до самого дома. В город добрались быстро.

– Олухи! Родители, наверное, уже все слезы выплакали. Живо по домам, – приказал водитель.

И мы рассыпались по двору, предчувствуя заслуженное наказание.

СУД

После ночного происшествия дед потребовал от меня всюду следовать за Олей. А ее любимым местом отдыха был суд. Он располагался через дорогу от нашего дома. Оля ходила туда, как на работу.

Сегодня я попала на первое в своей жизни судебное разбирательство. Судили парня, который избил жениха своей бывшей невесты. В перерыве я спросила:

– Мама, драться было глупо? Раз два жениха и одна невеста, значит, она должна выбирать? И еще непонятно, почему девушка говорила, что первый побил второго из любви к ней. Разве это любовь? Он же дрался из-за своей обиды, потому что его разлюбили!

– Сама девица виновата. Наверное, двойную игру ведет, – категорично заявила толстая тетя Наташа.

– Что это значит? – заинтересовалась я.

Ехидная ухмылка пробежала по сытому самодовольному лицу соседки:

– Двух кавалеров одновременно пасет. Про запас кого-то держит.

– Ну, зачем вы так о девочке. Она, может, чего-то и не понимает, но не подлая, – возразила другая женщина.

– И чего судиться? Просто два парня подрались из-за девчонки, – поддержала разговор третья тетка, похожая на вопросительный знак.

– Драки не было. Было избиение, – возмутилась интеллигентного вида старушка. – Если приговор отменят, это будет означать, что можно безнаказанно наносить телесные повреждения.... Чего нам обижаться на молодежь? Кого воспитали, с теми и жить будем.

– От семьи все идет, – вздохнула совсем ветхая старушка.

В разговор вступила бойкая женщина из соседнего дома:

– Представляете, еду я с рынка с двумя сумками. На первом месте сижу. Подходит ко мне девочка и говорит: «Перейдите, пожалуйста, в середину вагона. Я хочу сесть рядом с мамой». Вежливо так обратилась. А я ей отвечаю: «Если ты мои сумки сейчас отнесешь на новое место, а потом, когда вагон будет переполнен, назад принесешь к выходу, я пересяду». Девочка сердито фыркнула. А я ответила ей спокойно: «Думать надо, прежде чем говорить. И не только о себе думать».

К нам подсел страшного вида мужик. Черты лица его были даже красивые, но выражение – злое. Фигурой он напоминал огромную беспокойную обезьяну. Я отодвинулась от него. Он заметил и успокоил:

– Не трону. Ты мне ничего плохого не сделала.

– А кто сделал? – зачем-то спросила я.

– Брат. Пришел я из армии, а он успел жениться и весь родительский дом занять. Десять лет с ним воюю. И поджигал, и с топором на него кидался. А он хитрый: хватает меня с помощью соседей – и в тюрьму. Все равно своего добьюсь или убью его!

Меня покоробила его беззастенчивая откровенность. Но тихая тайная жалость к несчастному победила, и я с подобающей детскому разуму наивностью предложила:

– А вы бы себе новый дом построили. Зачем в тюрьме жить? Разве это правильно?

Руки моего собеседника нервно вздрогнули и сжались в кулаки. Не сводя с меня черных напряженных глаз, он ответил злым шипящим шепотом:

– Жизнь положу, но докажу, что прав! Не позволю себя обманывать!

Я поежилась под его тяжелым взглядом. Настроение мое совсем испортилось, но я уныло продолжила бесполезную беседу:

– Может, вы перестанете сердиться, и станете жить счастливо?

– Нет, я пойду до конца! – угрюмо и резко возразил пострадавший.

– Состаритесь и умрете в тюрьме. Деток у вас не будет, и любить вас некому будет, – искренне посочувствовала я мужчине.

– Ну и пусть!

– Вы упрямый? – удивилась я, все еще считая этот недостаток принадлежащим только детям.

– Да, – с гордостью, с вызовом ответил он.

Я не понимала дядю. Он казался мне глупым. Тут его отправили к судье. Интеллигентного вида женщина обратилась ко мне:

– Хорошо, что у него нет детей. Нечего плодить бандитов!

– Вам не жалко его? – удивилась я.

– Жалеть надо больного. Глупого учить надо.

– Разве такого можно переучить?

– Этого уже нет, – вздохнула она и добавила, – не советую тебе, деточка, вести разговоры с подобными типами, остерегайся их.

А на вечернем заседании проводилось сразу несколько бракоразводных процессов. Они перемешались у меня в голове, вызвали беспощадный разброд в мыслях. Я никак не могла понять, кто в этих историях виноват, поэтому с нетерпением ожидала обсуждения событий на лавочке. Но были и очень простые разводы. Судья во время перерыва спросил одного молодого человека с необъятной шевелюрой, похожей на стог сена после бури, о причине разногласий в его семье. Тот ответил с выражением холодной отчужденности:

– Зачем мне доброта, целомудренная скромность и ум некрасивой женщины? Ее любовь, как темный угол, затканный паутиной. Жизнь с нею – тусклый осенний закат. Зеленая тоска скулы сводит от цепенящей скуки. Теперь я люблю красивую, несмотря на то, что это ее единственное достоинство.

Судья осуждающе покачал головой и сказал задумчиво:

– Долг любого человека делать жизнь близких людей счастливыми. Каждому рано или поздно приходит черед познавать и преодолевать трагедию безнадежья, надевать мученический венец, отвечать за безоглядность… Тем паче не трави душу жены ненужными словами. Я вас разведу, только будь мужчиной, не дели тряпки и мебель. С нею твой ребенок остается».

– Конечно, конечно, я все понимаю, – торопливо ответил бывший муж.

И еще поразил самый короткий бракоразводный процесс. Молодая женщина с ребенком на руках встала и сказала: «Муж не смог защитить меня от своей матери. Отсюда все последствия. Разведите нас, пожалуйста». Их сразу развели.

В суде мне понравилось. Я внимательно слушала и узнала много нового.

ПРОТИВНО

Теперь я каждый день сижу в огромном зале суда и старательно прислушиваюсь к происходящему. В основном, это печальные истории разводов, ссор, драк, скучные денежные тяжбы. Сначала я с любопытством воспринимала случаи измен, изнасилований, убийств. Пыталась разобраться в незнакомых словах и ситуациях. Но чем больше слышала о «пакостях» жизни, тем грустнее и тоскливее становилось у меня на душе, возникало тягостное впечатление о взрослой жизни.

Странно, я с Олей хожу в один суд, слушаю одни и те же речи, но когда мы сидим на лавочке у дома и она обо всем рассказывает соседкам, то получается, будто мы присутствовали с ней в разных местах. Меня беспокоит судьба людей, волнует трагедия их жизни, а она находит в каждой истории какие-то гадкие, непонятные подробности. Я поделилась своим непониманием с Валей. Она засмеялась:

– Папа дал одному знакомому почитать биографию Карла Маркса для расширения кругозора, а потом спросил, что ему понравилось в этой книге? Товарищ ответил: «Оказывается, Маркс успешно ухаживал за девушками!» Зря тетя Оля водит тебя в суд.